Читать книгу "Короли океана - Гюстав Эмар"

– Все так! – сокрушенно признался моряк. – Истинно так, и я напрасно старался скрыть такое дело. Дивлюсь вашей учености… Так что же будет с бедняжкой?

– Родит во сне.

– Прямо этой ночью?

– Не пройдет и часа.

– И ей уже ничто не угрожает?

– Ничто, уверяю вас. Только прошу, изымите зелье у своих дружков и впредь не пытайтесь повторить ничего подобного – добром это не кончится.

– Значит, вы думаете?..

– Да ничего я не думаю, боже сохрани! Лично я не знаком с вашими друзьями! Только вам знать, может, среди них и есть кто-то, кому выгодно одним махом свести счеты с матерью и младенцем. Еще лишних две-три капли этого зелья – и с ними обоими было бы покончено уже сегодня. Я вас предупредил, и вам решать, как поостеречься, ежели хотите избежать беды.

– Какой ужас! – вскричал моряк, закрывая лицо руками.

Повисла долгая тишина.

Врач повернулся к изголовью многострадальной роженицы и озабоченно проверил ее пульс.

Моряк в сильном возбуждении мерил комнату шагами.

– Доктор, – наконец сказал он, подойдя к врачу, – соблаговолите уделить мне несколько минут!

– Я к вашим услугам, сударь; роды раньше полуночи все равно не начнутся, а сейчас еще нет и одиннадцати.

Они уселись в кресла – врач разместился так, чтобы можно было неотрывно наблюдать за роженицей.

– Говорите, я весь внимание, сударь, – промолвил он, наклонясь к собеседнику.

– Сударь, – начал тот с оттенком сомнения в голосе, – вы, верно, знаете – врачи все равно что исповедники?

– Да, знаю, сударь. Мы, как и они, совершаем священнодейство – врачуем раны как душевные, так и телесные, а посему нам можно поверять все.

– Ну что ж, доктор, раз уж у нас в запасе, как вы говорите, еще целый час…

– И говорю еще раз, сударь.

– Ладно, я воспользуюсь данной мне отсрочкой и, с вашего позволения, выложу все начистоту.

– Как вам будет угодно, сударь. Замечу, однако, что я ничего от вас не требую и никоим образом не призываю поверять мне свои тайны.

– Понимаю и благодарю вас, сударь, но у меня разрывается сердце, и душу терзают угрызения совести. Я расскажу все, как на духу. Совесть не дает мне покоя не только за прошлые ошибки, но и, признаться, за злодеяния, которые я еще только думаю совершить!

– Берегитесь, сударь, последние ваши слова слишком серьезны. И я, право, не знаю, стоит ли мне выслушивать вас дальше.

– О чем это вы?

– Тайны, которые вы собираетесь мне поведать, в некотором роде обратят меня в вашего пособника.

– А разве вы уже не стали им?

– Ничуть.

– Как это – ничуть? Не вы ли приняли все наши условия?

– Конечно, сударь, но позвольте, эти условия и правда весьма почетны для меня, и, ежели вы их забыли, я вам напомню в двух словах: какой-то человек в маске явился ко мне в Тальмон среди ночи и предложил осмотреть девушку на сносях, предупредив, что по причинам, затрагивающим честь двух семейств, о предстоящих родах не должна знать ни одна живая душа. Он обещал, что, если я соглашусь поехать с ним и сохранить все в тайне, мне будет выплачено солидное вознаграждение.

– И вы согласились и поехали.

– Да, согласился и поехал, сударь, потому что мы, врачи, должны проявлять человечность и наше ремесло сродни долгу. К нам часто взывают о помощи в случаях, подобных этому, и мы не колеблясь откликаемся на зов, поскольку наше присутствие – залог не только благополучия, но и утешения для несчастной женщины, которую мы окружаем своими заботами. Она знает – мы сбережем младенца, которого она произведет на свет. И потому повторяю: будет ли нам награда или нет, мы неколебимо жертвуем собой.

– Так к чему вы, в конце концов, клоните? – с нетерпением вопросил моряк.

– А клоню я, сударь, вот к чему, и тут все ясно и понятно: ни одна женщина, вверенная моему попечению в подобных обстоятельствах, не может пасть жертвой злодеяния, а ее младенец, коли отец отречется от него, будет принят мною на воспитание и помещен в надежное место. Вот, сударь, что я имел и, главное, хотел вам сказать, дабы вы уяснили себе – я не был и никогда не буду вашим приспешником.

Моряк вскочил и в сильном волнении два-три раза обошел комнату.

– Да кто же вам сказал, доктор, – молвил он, снова усаживаясь в кресло, – что вас собираются принудить к злодеянию?

– Никто, просто я четко оговариваю мое отношение к вам, дабы потом между нами не было никаких недомолвок, только и всего. Ну а теперь я готов выслушать ваши признания.

– Я ни в чем не собираюсь вам признаваться! – гневно вскричал моряк.

– Как вам будет угодно, сударь, мне без разницы. Но, поскольку нам остается еще около получаса, я, с вашего позволения, расскажу вам одну историю в подтверждение моих слов. История короткая, к тому же, убежден, она вас заинтересует.

– Почему же эта ваша история, или что там у вас на уме, должна меня заинтересовать, сударь?

– Просто потому, что она имеет прямое отношение к тому, что сейчас здесь происходит.

– О! – воскликнул моряк, сверкнув глазами сквозь прорези маски. – Надеюсь, она нескучная, ваша история?

– Вовсе нет, сударь, зато она самая что ни на есть правдивая – от первой буквы до последней. Да вы и сами увидите, если позволите мне ее рассказать, благо у нее есть большое преимущество: она короткая.

– Так рассказывайте, прошу вас, не стану вам мешать, раз уж нам больше нечем скоротать время.

– Я воспользуюсь вашим милостивым дозволением, сударь, и начну.

– Как угодно, – бросил моряк, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза.

– Ладно! – с легкой усмешкой продолжал врач. – Не пройдет и пяти минут, как вы будете настолько заинтригованы, что невольно откроете глаза.

– Вот еще!

– Уверен. Итак, начнем…

Моряк слегка пожал плечами, но глаза так и не открыл.

Глава II

В которой рассказ доктора внезапно прерывается

В положении, в котором оказались двое наших собеседников, возможно не знавших друг друга, скрывавших свои лица под масками у изголовья роженицы, погруженной в глубокий сон, больше похожий на смерть, было что-то странное и зловещее.

Каждый видел в другом не просто противника, но и врага. Они оба, конечно, были исполнены решимости и, вероятно, заблаговременно приняли меры предосторожности; в глубине души каждый рассчитывал одержать верх над противником в столь необычном поединке.

Но эта борьба не могла тянуться слишком долго: близился час, когда врачу пришлось бы уделить все внимание пациентке; моряк же, со своей стороны, прятал под личиной безразличия неподдельный страх. Как избавиться от неудобного свидетеля, который того и гляди выведет его на чистую воду и узнает его тайну? Резко прервать разговор? И перейти от слов к делу? Силой заполучить то, что противник не пожелал дать с миром, отвергнув великолепные предложения, которые были ему сделаны? Моряк перебирал в голове все эти мысли с лихорадочным пылом, ожидая удобного случая, чтобы принять решение, когда противник наконец раскроет ему эту непостижимую тайну и выдаст свои помыслы. И тогда-то, оценив степень опасности, он сумеет принять действенные меры и даже, если понадобится, прибегнуть к крайним средствам.