Читать книгу "Шесть собак, которые меня воспитали - Энн Прегозин"

Излишне спрашивать, подготовил ли меня отец к такому надругательству над моими волосами. Он сказал: «Пострижем тебя коротко». Но не уточнил, насколько коротко… То «коротко», в которое превратились мои волосы после стрижки, представлялось мне ужасным. Много лет меня преследовали кошмарные сны – люди с ножницами внезапно подходят ко мне сзади и состригают мои волосы. Отец не только не сказал мне о действительной причине этой терапевтической стрижки, но и забыл предупредить о ее последствиях. Оглядываясь назад, я понимаю, что это типично врачебный подход: остричь волосы под корень и решить проблему. Как мужчина, он попросту не понимал или не захотел принять во внимание, что ощущение женственности даже шестилетней девочки связано с ее волосами. (Хочу сказать в защиту моего отца – он понял-таки, какую травму я тогда получила. Об этом свидетельствовало выражение его лица, когда он спустя годы вспомнил об этой печальной истории. Кстати, замечу, что у меня отрасли восхитительные волосы и с тех пор я их никогда не стригу).

В общем, домой я пошла в новом облике. И если мои собственные глаза и ветер, хлеставший меня по ушам, не в полной мере объяснили мне, как нелепо выглядела моя голова, то я поняла это по изумленному выражению лиц мамы, Паулы и брата. Отец, которого печально поддержала мама, постарался представить это как «стрижку итальянского мальчика», словно бы от нового названия она могла стать для меня более привлекательной. Как будто в шесть лет ребенок стремится иметь модную стрижку!

И я стала жить со «стрижкой итальянского мальчика». Незнакомые люди часто принимали худенького коротко стриженого ребенка за мальчика. Но ведь я была девочкой! Однако настоящая проблема возникла с теми, кто меня знал, с детьми в моем квартале и с детьми в школе, которые имели склонность выискивать недостатки и преувеличивать их, чтобы затем этим пользоваться. В моем случае не нужно было ничего выискивать: моя голова итак представляла идеальную мишень для насмешек. Я была ранимым ребенком еще до стрижки волос. Теперь же я стала очень ранимым ребенком. Однако же понимала, что нельзя рассказывать моим мучителям о «стрижке итальянского мальчика», дабы не услышать в ответ: «Правда? А выглядишь ты так, будто только что вынула голову из газонокосилки!»

Я сносила насмешки, терпела ветер, который дул мне в уши и в затылок. Смутно помню, как на скорую руку выбирала шарф, чтобы прикрыть мою остриженную голову. Но этот шарф только подчеркивал то, что я хотела скрыть. Мне ничего не оставалось, как засунуть его обратно в шкаф и продолжать терпеть насмешки, моля Бога, чтобы мои волосы быстрее выросли. Все это время я помнила о маленькой собачке, которая станет наградой за мои мучения.

Волосы мольбам не внемлют. А время немного глуховато. Когда ты хочешь его ускорить, оно как будто замедляется. Прошло шесть нескончаемых недель, прежде чем, наконец, наступил день, когда мы с мамой отправились в зоомагазин на Флэтбуш-авеню. И вот я стояла там – в белой футболке, красно-синих джинсах, с коротко остриженной головой – и смотрела на щенков кокер-спаниеля в витрине. Это был классический помет: шесть или семь маленьких черных щенков (некоторые полностью черные, у других виднелись белые пятна на грудках), весело прыгающих на газете. Одни перепрыгивали друг через друга и падали; кто-то кусал соседа за уши, а кто-то хватал своего собрата за лапу, что провоцировало более «серьезную» борьбу с рычанием и ворчанием. А затем один из щенков – в каждом помете есть такой – вымотался и заснул, не обращая внимания на царившее вокруг столпотворение, его животик поднимался и опускался.

Пока я стояла и пыталась разглядеть их, произошло маленькое чудо. Один из малышей прекратил играть, направился прямо к стеклянной перегородке, встал на задние лапы, поставив передние на стекло в нескольких сантиметрах от моего восхищенного лица, и посмотрел на меня своими маленькими подвижными карими глазками. Остальные начали прыгать и кусать его за лапы, требуя, чтобы он забыл об этой перегородке, вернулся и присоединился к веселью. Но он не сделал этого. Он стоял, маленький и очаровательный, перебирая своими крошечными лапками по стеклу, его глаза сияли, а хвост вилял. Вдруг его передние лапы с шумом опустились на газету (может быть, они просто соскользнули со стекла). Немного испугавшись, он поставил их обратно, глядя прямо на меня с самым милым выражением, какое я когда-либо видела. Мое сердце забилось, я поняла – это мой щенок – и тут же влюбилась в него.

Не помню, просила ли я маму, которая стояла позади меня, помочь мне выбрать, думаю, что нет. Помню, что когда, наконец-то, смогла оторвать взгляд от этого замечательного малыша, я повернулась к маме и произнесла слова, которые были такими же классическими, как и предшествующая им сцена: «Вот этого. Я хочу вот этого».

Хозяин зоомагазина, зашел в витрину, чтобы взять Моппет и принести ее к прилавку. Вдруг открылась дверь. Я обернулась и увидела маленького мальчика с мамой, которые направлялись к стойке с аквариумами. Когда я повернула голову назад, хозяин уже сажал Моппет на прилавок передо мной. Я с трудом верила своим глазам – моя мечта сбывалась. Я была взволнована, но и для Моппет этот момент был очень важным. Всего несколько дней назад ее разлучили с мамой, только что – с братьями и сестрами. И сейчас она в одиночестве и нерешительности стояла на своих разъезжающихся на твердом прилавке лапках. Я обняла ее руками, чтобы не дать ей упасть, и то, что почувствовали мои руки, сразу же отпечаталось в моем сердце. Это было ощущение полного счастья.

Все мысли о несправедливости столь долгого ожидания испарились. Если бы в тот момент я попыталась вспомнить, когда в последний раз чувствовала себя незамеченной на семейной встрече, то не смогла бы. Даже если бы я догадалась, какими некрасивыми были мои красно-синие джинсы, мне было бы безразлично. Ничто теперь не имело значения, кроме этого теплого щенка с маленькими кудряшками на ушах – моим пальцам удалось прикоснуться к ним – с нежной шейкой и мягким тельцем под бархатистым черным мехом. Я посмотрела ему в глаза. Они по-прежнему были радостными, хотя и с легким оттенком тревоги. Прилавок был очень высок, то, что окружало щенка, было для него новым. Но он был готов (я почувствовала, как его тело начало расслабляться) успокоиться в моих руках, которые гладили его, словно говорили: не волнуйся, все будет хорошо.

Часто ли нам в жизни удается получить то, о чем мы мечтаем? Чудо, связанное с этим маленьким существом в моих руках, превосходило мои самые заветные желания. Но даже в этот счастливый момент мне пришлось вытерпеть еще немного боли. Мальчик с мамой – те, что интересовались аквариумами, – подошли к прилавку, и в следующий момент я услышала: «Ой, посмотри, мамочка, – сказал ребенок, – мальчику покупают щенка».

Сейчас я рассказываю эту историю с улыбкой, но тогда от этих слов у меня перехватило дыхание. Они врезались в мое счастье, словно нож в именинный торт. Я запомнила слова этого мальчика надолго (почти на сорок лет), хотя понимала, что он не хотел меня обидеть. Ребенок говорил о том, что увидел. Вот если бы он сказал: «Мальчику с двумя головами покупают щенка», я бы не вспоминала об этом так долго. Однако Моппет уже начала излучать волшебство, уже служила мне буфером, маленьким солнечным лучиком в моем сердце, который заставил бесследно исчезнуть боль напоминания о том, как я выглядела. И к тому же это оказался последний случай нечаянных замечаний или намеренных насмешек, вызванных моей непопулярной «стрижкой итальянского мальчика», который я могу вспомнить.