Читать книгу "Алое восстание - Пирс Браун"

Перебирая руками скобы, медленно спускаюсь ногами вперед в узкий промежуток между щупальцами, чтобы подвести ствол сканера поближе к газовому карману. Жар становится все сильнее, воздух обжигает легкие, дышать почти невозможно. Зря я сюда полез… Голоса в наушниках орут, перебивая друг друга. Наконец, едва не задев горячий металл, подбираюсь к карману… сканер мигает, считывая показания… Что-то бурлит, в нос шибает сладковатая гарь – закипает пластик скафандра. Для проходчика этот запах означает смерть.

2

Поселок

Нанопластик скафандра не справляется с такими температурами. Внешний слой уже почти расплавился, скоро дойдет очередь и до внутреннего. Я едва замечаю, как лампочка сканера вспыхивает серебристым светом – готово. В глазах мутится. Сжавшись от страха, снова перебираю скобы, подтягиваясь вверх, подальше от убийственного жара. Что-то не пускает… зацепился ногой. К горлу подступает паника, смотрю вниз и вижу, как плавится толстая подошва сапога. Первый слой уже расплавился, второй вздулся пузырями, следующей станет моя кожа.

Усилием воли подавляю крик, рвущийся из груди. И тут я вспоминаю о тесаке. Он висит в ножнах на спине – длинный, массивный, изогнутый полумесяцем. Как раз для таких случаев – если надо, можно отхватить ногу. Рукоятка массивная, ухватистая, чтобы не выронить из трясущихся от страха рук. Мои не трясутся – я трижды провожу тесаком по сапогу, отрезая нанопластик вместо собственной ноги. Наклоняясь, я отрываю подошву и случайно задеваю костяшками пальцев буровую коронку щупальца. Острая боль пронизывает руку до самого плеча, в нос бьет запах паленой плоти, но я уже карабкаюсь все дальше и дальше от этого адского пекла, назад к своему насесту, хохоча во все горло, чтобы не разреветься.

Дядька был прав, а я нет. Только будь я проклят, если это признаю.

– Идиот! – Самый доброжелательный из его комментариев.

– Сумасшедший! Чертов псих! – орет Лоран.

– Остаточный газ, – сухо докладываю я, – иду глубже.

Когда свисток возвещает о конце работы, стволовые спускают трос. Устало выбираюсь из ремней и пристегиваюсь к нему, оставляя агрегат на попечение ночной смены. Взмываю на километровую высоту к устью штольни, потом, сжимая зубы от боли в руке, ковыляю вслед за Кираном и Лораном по гулким пещерам нового горизонта к гравилифту, где уже собрались остальные. Желтые фонари свисают с потолка, словно пауки.

Мой клан и три сотни шахтеров Гаммы уже стоят, заправив носы сапог под стальную решетку на полу огромного прямоугольного гравилифта. Избегая бешеного взгляда дядьки Нэрола и пряча обожженную руку, встаю в строй. Молодежь одобрительно похлопывает меня по спине: они знают мою выработку – она больше, чем у Гаммы. А старые пердуны лишь ворчат и считают нас дураками.

Гравитация переворачивается, лифт взлетает вверх по шестикилометровому главному стволу. Сразу закладывает уши. Какой-то сопляк из Гаммы, явно новичок, позабыл зацепиться за решетку и теперь парит у нас над головами.

– Гляньте-ка, Гамма тут напердела! – хохочет Барлоу.

Хоть оно и мелко, но подловить на чем-нибудь Гамму всегда приятно. У них лавры, они богатенькие, зажрались, вот почему их все презирают. Если мы их теперь обойдем, высмеивать станут нас.

Ладно, хватит. Дергаю мальчишку за штанину и ставлю на пол. Да какой, к чертям, мальчишка – всего на два-три года младше меня.

Чуть не валится с ног от усталости, но при виде моего алого скафандра весь подбирается, отводит глаза – и первым замечает покалеченную руку. Подмигиваю ему – а он небось обосрался от счастья. Я сам, когда впервые встретил проходчика, смотрел на него как на бога.

Того проходчика уже нет в живых.

Наверху скидываем шлемы, с наслаждением вбирая в обожженные легкие свежий прохладный воздух. Просторная станция главного горизонта быстро наполняется вонью мочи и пропотевших тел. Вокруг – сталь и бетон, в стороне – магнитные рельсы, над которыми мигают предупредительные огни.

С Гаммой не смешиваемся, каждая ржаво-красная очередь отмечена своей буквой на спинах. Два алых скафандра проходчиков, еще два темно-алых – бригадиров.

Длинной вереницей шаркаем по цементному полу, заполняя вагоны под зоркими взглядами крабов из охранной роты. Потертые серые панцири крабов выглядят неряшливо под стать длинным патлам, свисающим на глаза. Такая броня держит удар простого клинка, но не ионного, а импульсное или молекулярное лезвие разрежет ее, как бумагу. Впрочем, подобное оружие мы видим только в кино. Серым не требуется выставлять силу напоказ, дубинки мирно висят на поясе, ими почти не пользуются.

«Послушание – главная добродетель».

Капитан охранников Страшила Дэн, редкостная мразь, поднимает камушек и швыряет в меня. Лицо у него загорелое, но волосы тускло-серые, как у всей касты. Глаза – будто пара льдинок среди пепла. Запястья обвивает паучий знак серых. Все крабы грубы и жестоки, но этот хуже остальных. Говорят, Страшила потерял руку на фронте в Евразии, не знаю, где это. Платить за новую никто не стал, и его взяли к нам в охрану. Дали протез старой модели, которого он стесняется. Я всякий раз нарочно бросаю взгляд на эту руку.

– Похоже, у тебя выдался интересный денек, приятель? – Голос у Страшилы гнусавый и какой-то затхлый, как воздух внутри моего скафандра. – Ты у нас теперь герой, Дэрроу? Я всегда знал, что ты смельчак.

– Это ты герой. – Киваю на протез.

– Еще и умник, да?

– Просто алый.

– Привет твоей птичке, – скалится он, сально облизываясь, – у нее есть за что подержаться… хоть и ржавенькая.

– В жизни не видал птиц, разве что на видео.

– Да что ты говоришь? – смеется Страшила и тут же хмурится, когда я отворачиваюсь. – Эй, ты куда? Думаешь, развалишься от лишнего поклона высшим? – Он подмигивает своим парням.

Я низко кланяюсь, замечая краем глаза, как кривится дядька Нэрол.

Очередь движется, оцепление остается позади. Мне ничего не стоит поклониться, но если выпадет шанс, перережу Страшиле глотку не задумываясь… Размечтался! Шансов махнуть на Венеру на ракетном корабле всяко больше.

– Эй, Даго! Даго! – окликает Лоран проходчика Гаммы. Даго – человек-легенда. Любому проходчику сто очков вперед даст. Только не мне. – Ты сколько сегодня выдал?

На белесом выдубленном лице Даго мелькает ухмылка.

– Не знаю, – лениво произносит он, затягиваясь и выпуская клуб дыма.

– Да ладно тебе!

– Мне плевать. Кому надо, посчитают.

– А мне не плевать! Сколько у него выработка за последнюю неделю? – Залезая в вагон, Лоран обводит взглядом лица, освещенные огоньками сигарет.

– Девять тысяч восемьсот двадцать один, – гордо выдает кто-то из Гаммы.

С довольной улыбкой я откидываюсь на спинку сиденья. Наши радостно галдят, одни старики хмуро помалкивают. Интересно, что Эо сможет приготовить с сахаром? Нам он никогда не доставался, разве что в карты когда выиграешь. А еще фрукты! Говорят, за лавры можно получить и их. Хотя фрукты она наверняка раздаст голодным соседским детишкам – назло Сообществу: не нужны, мол, нам ваши подачки. Набить бы сначала брюхо, а потом заниматься политикой. Но Эо просто помешана на своих идеях. А я помешан на ней.