Читать книгу "Исповедь соблазнительницы - Алена Белозерская"

В общем, «Форс-мажор Хаус» был кладезем секретов и хранил множество тайн. Это место было спасительной шлюпкой, где любая женщина (впрочем, не любая, а та, у которой есть деньги) могла на какое-то время забыться и перевести дух. Место, где часы останавливались, чтобы дать возможность набраться сил перед новыми испытаниями. Место, куда многие уезжали зализывать свои раны, – маленький островок покоя и печали.

Это был не первый визит Ольги в «Вирджинию Голд». Она была частым клиентом клиники. Обычно она приезжала сюда на несколько дней для косметических процедур. В этот раз все было по-другому. Она никогда не подумала бы, что следующее посещение окажется сопряженным с подобными событиями. Однако очутиться в клинике было гораздо лучше, чем отправиться на кладбище. Но самым противным в этой ситуации являлось то, что благодарить за свое спасение она должна Кристиана. Человека, который способствовал тому, что она с собой сделала.

Ольга не помнила, как Кристиан нашел ее в бессознательном состоянии. Не помнила, как ее привезли в «Форс-мажор Хаус». Не помнила врачей, пытавшихся вытащить ее из тисков смерти. Ей даже не было больно во время всех процедур, связанных с чисткой желудка, хотя несколько дней потом жутко саднил пищевод от хирургических трубок и катетеров. Руки были исколоты иглами от капельниц, покрылись синяками и ссадинами. Но все это казалось мелочами. Главным, как сказал доктор Джулиан Уэбстер, было ее возвращение к жизни.

Но было ли это на самом деле главным? И для кого это важно? Явно не для Кристиана. Разве что для дочерей. Но если бы Ольга умерла, они все равно недолго бы помнили о ней. Настало бы время, когда они забыли бы, как звучит ее голос, потом стерлось бы из памяти ее лицо. Остался бы только неясный, расплывчатый образ женщины, которую они когда-то называли «мамой».

Несколько дней к Ольге никого не впускали. Было счастьем хоть какое-то время не видеть лицо Кристиана. Уэбстер говорил, что он приезжает каждый день, чтобы справиться о ее здоровье. «А Марвина, дружка своего, он случайно с собой не привозит?» Ольгу так и подмывало спросить об этом доктора, но она сдерживала эмоции.

Патока или Доктор Джули – так все звали Уэбстера между собой. Прозвища, кстати, очень подходили этому невысокому, изящному мужчине. Многие гадали, был ли он на самом деле «педиком» или всего лишь неудачно притворялся им для того, чтобы отпугнуть пациенток, готовых съесть его одним только взглядом. Светлоглазый, всегда идеально одетый и причесанный, неизменно улыбающийся, внешне он, конечно же, был больше похож на гомосексуалиста из телевизионного сериала, чем на мужчину, шепчущего слова любви какой-нибудь женщине. В клинике даже делали ставки по поводу его сексуальной ориентации. Пока еще никто не сорвал куш, хотя на кону, как говорили, была внушительная сумма. Никому из пациенток до сих пор не удалось затащить его в постель, но и в обнимку с мужиком его тоже никто не видел.

Ольга спустилась к реке, постояла возле воды и подошла к деревянной, обвитой диким виноградом беседке. Проведя рукой по гладким перилам, она замерла, прислушиваясь к тишине. Внутри появилось какое-то неприятное ощущение. Как будто кто-то надул шарик гигантских размеров, и он грозит лопнуть. Отчего так тихо? Ольга огляделась. Казалось, сама природа осторожно наблюдает за ней, следит за каждым ее движением и читает мысли. Отсюда и странная тишина, окружившая ее словно саваном.

Ольга закрыла глаза. Вот оно, время перемен. Настал момент, когда следует решить, как быть дальше. Она, Ольга Соллер, баронесса де Койн, летевшая по жизни по траектории полета летучей мыши, такой же непредсказуемой и непонятной, сейчас открыла в себе желание все изменить. Но пока еще не знала, что именно следует менять, и главное, что за этим последует.

* * *

Ольга родилась в Москве. Назвали ее в честь матери отца. Бабушку Ольга совсем не помнила, так как в скором времени им пришлось уехать в Лондон: отца аккредитовали одним из помощников посла при русском посольстве в Великобритании. Родители говорили, что от бабушки Ольга взяла только имя, больше ничего общего, кроме крови, у них не было. Бабка была той еще «штучкой» – игривой кокеткой, шумной, дерзкой и порой совсем невыносимой особой. Ольга же, наоборот, росла милой, тихой девочкой с грустными глазами. В этом они были очень похожи с отцом. Он, так же как и дочь, казался маловосприимчивым к окружающему миру и всегда являл собой невозмутимое спокойствие. Порой мама в раздражении называла его вялым и скучным. Сама же она была увлекающейся натурой, со взрывным темпераментом. Грузинские корни матери говорили сами за себя: внешне она была очень яркой женщиной, прекрасно готовила и была очень гостеприимной. В их небольшой квартирке всегда толпилась масса незнакомых людей. Ольга не любила эти чаепития, разговоры о политике, искусстве, ее раздражало постоянное внимание взрослых и попытки матери вовлечь дочь в беседу. Уже тогда, будучи совсем юной, Ольга научилась закрываться от окружающих. Легче всего было нацепить на себя маску участия и присутствия, а на самом деле думать о своем. Мыслями она была далеко, где-нибудь в Рио-де-Жанейро или в кинотеатре, или в любимой кофейне в окружении приятелей. Самыми сладкими были мечты о подиуме. Кто именно зародил в ней эти мечты, Ольга уже не помнила. В памяти осталось лишь восклицание одного из знакомых матери:

– Боже, какое прелестное лицо!

Этого вскользь произнесенного замечания было достаточно, чтобы Ольга неожиданно поверила в себя, прониклась сознанием своей красоты и решила непременно стать знаменитой. Но ни одного слова об этом желании не было произнесено вслух.

Ольга хорошо училась. Она знала, что родители хотят, чтобы их единственная дочь продолжила обучение в каком-нибудь престижном вузе. Мама мечтала видеть свою дочь дипломированным специалистом, и Ольга подчинилась, не желая ее обидеть. Она поступила в университет, но оставила учебу сразу же после смерти матери, проучившись всего два года. Отец тяжело переживал уход жены. Кончина ее была неожиданной. Всегда пышущая здоровьем и весельем мама за несколько недель превратилась в свою бледную копию: высохла и очень быстро постарела. Известие о том, что у матери рак, не потрясло Ольгу, она приняла это с присущим ей спокойствием. И впоследствии при больших неприятностях Ольга оставалась внешне невозмутимой. О том, что творилось у нее внутри, никому не было известно.

После смерти матери отца перевели в Москву. Ольга же получила долгосрочную визу и осталась в Лондоне, чтобы воплотить в жизнь свою давнюю мечту о карьере модели. Сначала Ольга растерялась от полной свободы. Жизнь казалась ей интересной, и каждый день приносил что-то новое. А потом пришло разочарование. Выяснилось, что ее внешность отличается от тех стандартов, что требовались от русской модели. Она была не такой высокой, как те юные красотки, что покоряли мировые подиумы. Была не светловолосой и светлоглазой, и кожа ее не излучала тот очаровательный сливочный блеск, который восхищал рекламодателей. Глядя на Ольгу, мало кто мог подумать, что в ней течет русская кровь. В ней вообще с трудом угадывалась какая-либо национальность. А когда она начинала говорить, многие предполагали, что стоящая перед ними девушка – француженка, уж очень плавно и мягко текли фразы, в которых слышался едва уловимый акцент.