Читать книгу "Из жизни жен и любовниц - Анна Данилова"

— Пусть этот урод уйдет! Ну пусть он уйдет, ну пожалуйста! Мне не надо от него ничего! Я ненавижу тебя, ты понял?! Без тебя мама никогда не плакала, а с тех пор, как ты пришел, она постоянно рыдает! Ты превратил ее жизнь в ад! Раньше она каждое утро делала мне бутерброды. Намазывала масло на хлеб, а появился ты — и она как бы стесняется это делать: мол, делай, Макс, сам! Это ты ей подсказал, умник?! Я-то могу намазать маслом хлеб, но мне приятно, когда это делает моя мама. Тебе этого не понять… Да и не надо! Ты нам — чужой, понимаешь?

Он нес еще много разного, абсурдного, обидного и, быть может, вполне справедливого. Все, что накопилось в его душе и мешало ему нормально жить и радоваться этой жизни. И про котлеты он вспомнил, которые теперь ему приходится есть с оглядкой, и рыбу, которую он терпеть не может, но которую она жарит Денису, как утверждает Макс, чуть ли не каждый день, и что вся квартира пахнет ненавистной ему рыбой.

Оказывается, она гладит Денису рубашки, а Максу дает невыглаженные вещи. Но у Макса подобрался такой гардероб, что можно спокойно и не гладить вещи, они после стирки выглядят как глаженые. А вот рубашки Дениса, дорогие, хлопковые, не гладить просто невозможно, особенно если учесть, какое положение он занимает и сколько человек находится в его подчинении! Он просто обязан выглядеть чистым, опрятным, элегантным, и все такое.

Не забыл Макс и о компьютере, об Интернете. Сказал, что знает, как сильно раздражает всех их, взрослых, когда он подолгу сидит перед монитором.

— А это — вся моя жизнь, понимаете вы или нет?! Интернет — это связь с внешним миром, с моими друзьями! Это музыка и новые фильмы, это разные приколы, о которых вы и не догадываетесь. Интернет — это целый мир, и я в нем чувствую себя как рыба в воде! И оставьте меня в этой воде, не дайте мне задохнуться без моей среды!

Оказывается, он в свои четырнадцать лет повзрослел настолько, что научился оперировать сложными словами и понятиями. Но главное, что он страдал и рассказал им с Денисом о своих страданиях. И получалось, что каждая минута, проведенная в квартире рядом с Денисом, который раздражал его буквально всем, причиняет ему боль, и он не знает, как поступить, что сделать, чтобы облегчить свое существование.

В тот день и Вероника была близка к истерике. Она смотрела то на Макса, раскрасневшегося, взмокшего, растрепанного и несчастного, выплевывавшего упреки и обвинения, то на Дениса, побледневшего и стиснувшего зубы, и понимала, что надо что-то сделать, чтобы весь этот кошмар кончился. Она даже представила себе, как идет в ванную и режет себе вены, но от представленного ей стало еще хуже. Что она этим докажет? Покалечит себя, позволит поставить себя на учет к психиатру, но самое ужасное — еще больше травмирует и без того ставшего очень нервным Макса.

Глаза ее в тот момент были полны слез, в теле дрожала каждая жилка, оно казалось слабым, хрупким. Она вдруг в какой-то момент поняла, что заболела. Что не может сдвинуться с места. Она оказалась в тупике, уткнувшись носом в воображаемый угол, такой ослепительно-белый, оштукатуренный и пахнущий влажным мелом. Влажным от ее слез, которым не было конца.

Да что в конце-то концов произошло? Ведь ничего такого, что могло бы довести подростка до такого состояния. Неужели это и есть та самая ревность мальчика к отчиму, о которой она так много читала, но к которой оказалась совершенно не готова?

* * *

Денис тем же вечером ушел. Собрался, взяв самое необходимое, сказал ей, что не хочет причинять боль Максу, ему, вероятно, нужно время для того, чтобы осознать, что мама вышла замуж, и ушел. Она, глядя ему в спину, перед тем как закрыть за ним дверь, хотела спросить: «Ты вернешься?» Но — не спросила. Почувствовала себя брошенной не только сыном, но и мужем. Вместо того чтобы успокоить ее, приласкать, как это бывало раньше, прижать к себе и сказать: «Мол, ничего, все утрясется, мы вместе все это переживем», — он ушел. И спина, которую она провожала взглядом, казалась ей тогда чужой. Пришел чужой мужчина, на два года стал ей родным, а потом, словно ему надоела эта роль, вновь стал для нее чужим.

— Ну и уходи, — проговорила она тихо, едва шевеля губами. Ее челюсть словно свело судорогой. Ей было так худо, что она плохо помнила, как вообще закончился этот день, этот вечер.

Спустя несколько минут ушел и Макс. Ушел — и не вернулся ночевать. Правда, позвонил, сказал, что заночует у Капитана. Капитан — было прозвище его лучшего друга, одноклассника Сергея Капитанова. Хорошая семья, родители — люди творческие, музыканты, вечно на гастролях… Неизвестно, чем подростки занимаются, пользуясь тем, что их не контролируют. Скорее всего, играют в свои компьютерные игры, погружаются в сказочные миры… Хотя, может, они курят и пьют пиво? От Макса в последнее время все чаще и чаше пахло табаком и алкоголем. Вернее, именно пивом.

* * *

Денис ушел, и жизнь Вероники остановилась. Сначала она воспринимала его уход как предательство, потом заскучала, целыми днями плакала. Денис не звонил, и это было самым страшным. Значит, он действительно бросил ее! А ведь мог бы позвонить, спросить, как она, жива ли, здорова?

Макс, видя, что мать плачет, злился на Дениса еще больше. Называл его уродом, хлопал дверями, швырял предметы, шипел какие-то еще, одному ему известные ругательства, и видно было, что он не успокоился с его уходом, что продолжает нервничать. Вероника предположила, что Макс где-то в глубине души уже и пожалел о том, что способствовал уходу Дениса.

Подружка Лариса без колебаний прокомментировала поступок Дениса как трусость в ее классическом виде. Испугался трудностей, не сумел найти общий язык с мальчишкой.

— Поскольку это вы внесли изменения в его жизнь, вы и должны были приложить все усилия, чтобы Макс не страдал, — заявила она безапелляционным тоном. — Надо было дать ему больше свободы. Хочет он играть сутками напролет в свои игры — пусть играет. Все лучше, чем шататься по улице. И замечания могли бы ему не делать. И пусть бы он ел свои котлеты, хоть десять штук за раз! Не обеднели бы! И какая разница, собственно говоря, в какой семье воспитывался сам Денис и что там его мать накладывала ему в тарелку, макароны или гречку? Это его жизнь, а у вас с самого начала было заведено есть котлеты без гарнира.

— Лара, ну при чем здесь котлеты?!

— Котлеты действительно ни при чем. Но вот Денис-то раздражался каждый раз, когда видел, как твой Макс ест! И это тоже плохо. Надо было Максика оставить в покое, время все расставило бы на свои места. Как мазала ты ему хлеб маслом, так и надо было продолжать. И вообще, тебе сыну своему надо было уделять больше внимания. Видишь, Денис целыми днями пропадает на работе, а ты предложила бы Максу отправиться куда-нибудь: на пикник, на рыбалку, на концерт его любимой группы… или просто поехать с ним по магазинам и купить ему то, что он хочет. Не просто дать ему деньги, а поучаствовать в его жизни, попытаться понять, чем он живет, что ему хочется иметь, что ему нравится.

— Сейчас-то я все это понимаю, — Вероника умывалась слезами, — но тогда мне казалось, что мы с Денисом…