Читать книгу "Бокал шампанского - Рекс Стаут"

Он просматривал почту, которую я положил ему на стол еще до завтрака.

– Вызови доктора Волмера, – изрек он.

Смысл этих слов заключался в том, что если такая мелочь, как мартовский дождь, может помешать мне отнести в банк чеки, значит, я заболел. Именно поэтому я принялся кашлять, потом чихать.

– Он может уложить меня в постель, – твердо сказал я. – Это вам ни к чему.

Вульф метнул в меня взглядом, кивнул в знак того, что отменяет свое распоряжение, и потянулся за календарем. Как обычно, он делал это во вторую очередь, после осмотра корреспонденции.

– Что это за номер телефона? – вопросил он.

– Он принадлежит миссис Робильотти

– Миссис Робильотти? Та женщина?

– Да, сэр. Та самая, которая не хотела платить вам двадцать тысяч, но уплатила.

– Что ей опять нужно?

– Не что, а кто. Я. Вы можете найти меня по этому телефону после семи вечера.

– Сегодня вечером приедет мистер Хьюитт. Он привезет Дендробиум и хочет взглянуть на мою Ренантеру. Ты говорил, что будешь дома.

– Так я и предполагал, но произошло непредвиденное. Она позвонила мне утром.

– Я не знал, что она ищет знакомства с тобой. Или наоборот – ты с ней?

– Не угадали. Я не видел и не слышал ее с того самого дня, как она оплатила наш счет. Тут дело особого рода. Может быть, вы помните, когда она обратилась к нам за помощью, я рассказал вам, что прочел в каком-то журнале о званых ужинах, которые она устраивает ежегодно в день рождения своего первого мужа? Приглашает в гости четырех девиц и четырех молодых людей. Девицы эти – матери-одиночки, которые перевос…

– Да, да, помню. Дурацкая затея. Карикатура на благотворительность. Ты хочешь сказать, что оказываешь ей пособничество в этой чуши?

– Мне просто позвонил один знакомый, по имени Остин Бэйн, и попросил заменить его, потому что он захворал. Во всяком случае, я обрету свежие впечатления, укреплю нервную систему, расширю кругозор.

Глаза у Вульфа сузились.

– Арчи!

– Да, сэр?

– Я когда-нибудь вмешиваюсь в твои личные дела?

– Да, сэр. Зачастую. Но вы думаете иначе, поэтому продолжайте.

– Не хочу быть навязчивым. Если такова твоя прихоть – принять участие в этом диковинном представлении, – поступай как знаешь. Но ты роняешь свое достоинство. Эти создания приглашаются туда в надежде, что кто-то из них встретит человека, желающего продолжить знакомство, а это может повести к законному браку и усыновлению ребенка. Тебя хотят окрутить вокруг пальца, и ты это знаешь. Я начинаю сомневаться в том, что ты никогда не позволишь женщине взять над собой верх.

Я потряс головой.

– Нет, сэр. Вы не правы. Я дал вам закончить вашу мысль, только чтобы дослушать ее. Если единственная цель сегодняшнего ужина – дать возможность девушкам встретить спутника жизни, я бы трижды прокричал «ура» в честь миссис Робильотти, но не пошел бы туда. Однако все обстоит иначе. Приглашены мужчины только ее круга, те самые, которые носят черные галстуки шесть вечеров в неделю, и у девиц нет никаких шансов. Смысл этого ужина – встряхнуть девушек, укрепить их моральные устои общением со сливками общества и черной икрой, сидя в креслах, сработанных еще Конгривом[1]. Все это, конечно…

– Конгрив не делал кресел.

– Знаю, но мне потребовалось какое-нибудь имя, и это первое, которое пришло мне на память. Конечно, все это чушь, но мне ничто не грозит. И, к слову сказать, не будьте так уверены, что я не могу обрести там свое счастье. Научно доказано – некоторые девушки становятся более красивыми, более привлекательными, более одухотворенными и пленительными после того, как познают радость материнства. К тому же тут есть и свои преимущества – фундамент семьи уже заложен.

– Пф! Значит, ты идешь.

– Да, сэр. Я уже сказал Фрицу, что не буду ужинать. – Я встал. – Мне нужно кое-что сделать. Если вы хотите ответить на письма до обеда – я вернусь через несколько минут.

Я вспомнил, что в субботу вечером во «Фламинго» кто-то что-то пролил на рукав моего вечернего костюма, и дома я воспользовался пятновыводителем, но еще не проверил, к чему это привело. Поднявшись в свою комнату на третьем этаже, я убедился, что костюм мой в полном порядке.

2

Я был хорошо знаком с внутренним расположением особняка на Пятой авеню в районе Восьмидесятых улиц, где обитали Робильотти, так как обследовал там каждый дюйм, включая помещение для прислуги, во время поисков похищенных бриллиантов, поэтому в такси, по дороге туда, мысленно представлял себе место предстоящего действия, почему-то решив, что в ожидании ужина гости соберутся на втором этаже, в так называемом музыкальном зале. Однако я ошибся. Для матерей-одиночек сгодилась и гостиная.

Распахнув передо мной парадную дверь, Хакетт не выказал удивления. Правда, и прежде его отношение ко мне, как нанятому частному сыщику, тоже было безукоризненным, но все же… Теперь, когда я был званым гостем, он воспринял перемену не моргнув глазом. Я считаю, что человек, дослужившийся до дворецкого, научен тому, как следует подавать и принимать пальто и шляпу у людей разного положения в обществе, но эта проблема так сложна, что дворецким, пожалуй, нужно родиться. То, как Хакетт поздоровался со мной сейчас, являлось прекрасным тому примером. Мне захотелось пробить брешь в его чопорности, когда он принял у меня пальто и шляпу, я задрал нос кверху и спросил:

– Ну, как делишки, Хакетт?

Это не обескуражило его. Нервы у него были железные.

– Очень хорошо, благодарю вас, мистер Гудвин. Миссис Робильотти в гостиной.

– Ваша взяла, Хакетт. Поздравляю. – Я пересек прихожую, для чего потребовалось сделать десять шагов, и прошел в арку.

Высота потолка в гостиной равнялась шести метрам, и здесь могли свободно танцевать пятьдесят пар. Альков для оркестра был величиной с мою комнату. Три хрустальных люстры, приобретенные еще матерью Альберта Грантэма, по-прежнему находились на месте, так же как и тридцать семь кресел (в свое время мне пришлось пересчитать их) – всех форм и размеров, хоть и не творение рук Конгрива, признаю, но и не продукция фабрики стандартной мебели в Грэнд-Рэпидс. Войдя и осмотревшись, я предпринял прогулку, иначе это не назовешь, через всю гостиную, туда, где возле передвижного бара стояла миссис Робильотти в окружении группы людей. Когда я приблизился, она обернулась ко мне и протянула руку.

– Рада видеть вас, мистер Гудвин.

До Хакетта ей, конечно, было далеко, но в общем она вполне сносно справилась с задачей. Ведь сегодня моя персона была ей навязана. Бледно-серые глаза, посаженные так глубоко, что брови были изломаны под острым углом, не загорелись гостеприимством, хотя сомнительно, чтобы они вообще когда-либо загорались. Угловатость была характерна не только для бровей. Тот, кто ее запроектировал, явно отдавал предпочтение углам перед овалами и не пропускал ради этого ни единой возможности, а прожитые годы (миссис Робильотти было уже под шестьдесят) улучшили положение. Ее возраст был прикрыт по самый подбородок бледно-серым, как ее глаза, платьем с высоким воротником, скрывавшим сморщенную шею. Во время ведения дела о похищенных драгоценностях мне дважды довелось видеть открытой шею миссис Робильотти, когда она была в вечернем туалете, и это не доставило мне ни малейшего удовольствия.