Читать книгу "Голландская республика. Ее подъем, величие и падение. 1477-1806. Том 2. 1651-1806 - Джонатан И. Израэль"

Провинциальные и городские власти были полны решимости защитить целостность официальной Церкви и ее придатка, Валлонской Церкви, и уберечь их от разрушительного действия внутренних противоречий, но, конечно, не столь беспокоились о внутреннем положении диссентерских Церквей. Тем не менее, было бы ошибочно предполагать, что власти не проявляли никакого интереса к управлению меньшими Церквями, так как они стремились поддержать общую стабильность городского и сельского общества и сознавали необходимость вмешиваться во внутренние разногласия диссентеров, когда те, по их мнению, могли вызвать масштабные волнения.

Старейшины менонитских Церквей сами в 1650 г. были встревожены распространением коллегиантских и социнианских идей среди своих последователей, и последующим ослаблением власти руководителей общин, конгрегаций, и упадком конфессиональной дисциплины. Реакция против таких тенденций достигла апогея в Амстердаме в середине 1660-х гг., где консервативные менониты организовали кампанию против народного учителя Галена Абрахамсзонаде Хана (1622-1706 гг.), полного рвения анабаптиста, участника движения коллегиантов, который был убежден в возможности диалога между анабаптистами и коллегиантами и устранения конфессиональных различий. Меннонитские прецизисты, или «Старые меннониты», как их стали называть, были конфессиональным движением, стремившимся восстановить авторитет конгрегаций, старейшин и догмы. Они настаивали на подчинении «Конфессии веры», составленной Хансом де Рисом и Люббертом Геррицем. Открытый раскол произошел среди амстердамских «ватерландцев» в 1664 г., после чего «Старые меннониты» отказались от всяких дальнейших контактов с коллегиантами, «социнианами» и другими сектантами, восставшими против того, что они считали чистым учением Менно. Раскол распространился и на Утрехт, Харлинген и Лейден, а затем и дальше, на менонитские общины в Зеландии.

Ремонстранты в 1650-х и 1660-х гг. также оказались вовлечены в водоворот теологических противоречий, вызванный движением коллегиантов, антицерковными взглядами и социнианством. Последующий распад доктринального единства и общинной дисциплины вверг Ремонстрантскую Церковь в фазу духовного кризиса, преодолению которого посвятил свою жизнь Филипп ван Лимборх (1633-1712 гг.), ведущий ремонстрантский теолог второй половины XVII в. Аналогичного характера раскол произошел в рядах лютеран, где ортодоксальным традиционалистам или «виттенбергскому» течению бросило вызов менее либеральное движение, которое возникло в Амстердаме во главе с Конрадом Хоппе (1621-70 гг.), и стало известно под названием «нидерландского течения». Хоппе находился под влиянием свободомыслящей Хельмштедской теологической школы в Германии и, подобно ее представителям, призывал к вступлению в диалог с другими Церквями, большей гибкости доктрины, учреждению хорошей библиотеки для общины и семинарии для подготовки лютеранских проповедников нового типа. До Хоппе лютеранские проповедники в Республике обучались и приглашались из Германии; сама идея подготовки проповедников в Амстердаме для традиционалистов отдавала ересью. На протяжении свыше трех десятилетий формального раскола удавалась избежать, но лишь ценой продолжительных внутренних противоречий, которые носили настолько ожесточенный характер, что городским властям Амстердама несколько раз приходилось вмешиваться. Масла в огонь борьбы добавили усилия амстердамских лютеран навязать свои правила остальным собратьям по вере. Наконец, в 1696 г. 10 из 38 лютеранских конгрегаций в Республике — во главе с Гаагой, Роттердамом, Гаудой, Алкмаром и Заандамом — откололись и основали так называемую «Гаагскую унию лютеранских церквей».

Регенты и республиканские писатели из партии-фракции Штатов не замедлили провести параллель между борьбой воэцианцев и кокцеянцев в официальной Церкви и баталиями между прецизистами и либертинцами в меньших Церквях. С одной стороны находились консистории и советы старейшин, пытавшиеся насадить конфессиональную, организационную и моральную дисциплину; с другой — масса диссидентов, стремившихся создать более гибкие, менее догматичные церковные структуры. Идеологи партии-фракции Штатов язвительно именовали воэцианское крыло официальной Церкви «шотландским дьяволом», намекая на то, что оно происходило от шотландского кальвинизма, который нидерландские критики считали воплощением теологической жесткости и пуританского рвения. Так был озаглавлен один особенно резкий антивоэцианский памфлет 1660-х гг., по-видимому, принадлежавший перу дордретхского регента Йохана де Витта (1618-76 гг.; двоюродный брат его более известного почти полного тезки, пенсионария Голландии), — «Den Schotschen Duyvel» («Шотландский дьявол»). Согласно этому трактату, Воэций был «архисмутьяном», движущей силой мятежа против религии, разжигавший народный гнев своим фанатизмом. «Свобода — вот истинный долг и цель Союза», — утверждал де Витт, обвиняя Воэция в том, что он проповедовал на словах уважение к Утрехтской унии, но на деле пытался превратить ее в новую тиранию, ярмо конфессиональной дисциплины и ортодоксального кальвинизма. Призывая к «свободе» и терпимости, трактат восхвалял принципы Гроция — личности, ненавистной для воэцианцев.

В эпоху де Витта ортодоксы часто жаловались, что голландские регенты при назначении на «лучшие места» проповедников в крупных городах сознательно отдавали предпочтение кокцеянцам, а не «праведным» кандидатам. Регентов обвиняли в притеснении консисторий, которые были «лишены их свободы» назначать «праведных проповедников». Кем же были эти «праведные проповедники»? В «Шотландском дьяволе» давался ответ, что это были люди, подобные «Воэцию, Теллинку, Смоуту, Эссению, Лоденстейну, Гентману и Рисению… все мятежные, недовольные, преисполненные гордыни, дерзкие и бесстыжие люди, клеветавшие на людей высокого и низкого положения». «То, что вы зовете свободой, — заявлял де Витт, — это свобода порабощения других». Питер де ла Кур даже давал понять, что воэцианцы были не сплошь благочестивыми людьми, но «безбожниками, намного хуже атеистов», которые извратили суть Реформации и значение Писания в своем беспощадном стремлении к власти». Автор «Шотландского дьявола» ставил на одну доску воэцианцев, строгих лютеран и старых меннонитов вместе как людей одного сорта — все они выступали против «свободы» и «терпимости».

ПОЗДНИЕ ЭТАПЫ ДЕБАТОВ О ВЕРОТЕРПИМОСТИ

В конце XVII и начале XVIII вв. борьба за религиозную терпимость в Соединенных Провинциях, таким образом, была далека от завершения. Напротив, дебаты о терпимости в Республике достигли своей кульминации в 1680-х, 1690-х гг. и первом десятилетии следующего века, как и в Англии, Франции и Германии. Призыв к веротерпимости, в принципе, стал звучать более часто в нидерландском контексте, как в английском, и как нидерландские, так и иностранные писатели, проживавшие в Республике, внесли обширный вклад в европейские дебаты. С одной стороны находилась традиция светской республиканской веротерпимости де ла Кура и Валкенера, продолженная Эриком Валтеном, Грегорио Лети и Герардом Нодтом. В своей «Raguagli politici» (1700 г.) Лети объявил Соединенные Провинции образцовым европейским обществом, родиной терпимости, «mater gentium» («матерью наций» (лат.)). Нодт, один из ведущих профессоров права в Республике, настоятельно призывал к веротерпимости в знаменитом обращении на латыни, которое он произнес в Лейдене в феврале 1706 г. Впоследствии оно было опубликовано в кратком изложении на французском языке в «Bibliothèque choisie» Ле Клерка, и Халмой в «Boekzaal» на голландском (затем на протяжении двух лет появились его полные переводы на французский и английский языки, а также немецкая версия). Нодт отстаивал веротерпимость, исходя скорее из светских принципов естественного права, чем теологических соображений. Он объявлял, что «1е seul maitre de nos consciences» («единственным господином нашей совести» (фр.)) является только Всевышний, и отрицал, что какая-либо Церковь или духовное учреждение могла обладать властью над личностью, за исключением «celle des conseils, des exhortations» («советов и увещеваний» (фр.)). В то же время произошло дальнейшее усиление традиции теологической терпимости, происходившей от Епископия и арминиан, в сочинениях Филиппа ван Лимборха, самого близкого нидерландского друга Локка, и де Клерка. В блестящей речи, произнесенной в Амстердаме в 1712 г. на похоронах ван Лимборха (ее текст был издан на английском языке в следующем году), Ле Клерк напомнил миру, как ван Лимборх выступил продолжателем дела Епископия, выпустив в 1661 г. свой трактат о терпимости, издав неопубликованный труд Епископия, его «Teologica Christiana» (1686 г.), который оставался одним из самых резонансных нидерландских теологических трудов в начале XVIII в., опубликовав в Гауде в 1687 г. свой диалог с евреем-сефардом, антихристианским полемистом Исааком Оросио де Кастро, и, наконец, издав «Историю инквизиции», посвященную латитудинаристскому архиепископу Кентерберийскому, Тилотсону, в 1692 г.