Читать книгу "Азбука легенды. Диалоги с Майей Плисецкой - Семен Гурарий"

Вам наверняка знакомы интересные, но довольно категоричные и противоречивые высказывания двух композиторов-антиподов: Арнольда Шенберга, утверждавшего, что «музыка выражает все, что заложено в нас…», и Игоря Стравинского, считавшего, что «музыка вообще бессильна выражать что-либо».

Я склонен согласиться с первым высказыванием. Ведь музыка, при всей абстрактности своего строительного и технологического материала, все-таки колоссально заряжена и мощью изобразительной, и эмоциональной, и описательной, и юмористической… По сути, она безгранична в своих возможностях. Я вообще думаю, музыка нам Господом Богом дана для того, чтобы человек не словесно, а душевно осознал свое место на земле, в мироздании, задумался бы о скоротечности нашей жизни, о вечности наших высочайших, так сказать, моральных икон, о природе, закономерностях небесной системы и так далее… Думаю, ничто так близко, как музыка, не соприкасается с тайнами бытия, каждой человеческой особью, животным миром, растениями, сменой дня и ночи, временами года…

Имена композиторов широкая публика часто связывает с одним-двумя сочинениями: Стравинский – «Петрушка», Моцарт – «Турецкий марш», Бетховен – «Лунная соната», Щедрин – «Частушки» или «Кармен-сюита». Не раздражает ли Вас такое клише?

Каким-то произведениям при жизни композитора уготована счастливая судьба. Часто это связано с обращением к ним знаменитых исполнителей, которые дают им первый толчок, а потом уже они уходят в мир, получив изначально скорость, необходимую для завоевания, образно говоря, публики. Так что мне думается, часто такие клише возникают от неосведомленности, люди не знают, что ты сделал за последние годы. Эта знаменитая история, когда Вагнер пришел к Россини, который не знал, что перед ним стоит уже автор «Тангейзера» и других значительных опер. Россини был композитором предыдущего поколения. Пластинок не было. Как он мог Вагнера оценить? Только по отдельным высказываниям в разговоре, который, собственно говоря, и не сложился. То есть даже между профессионалами срабатывало определенное клише. Высокое искусство, повторюсь, вещь справедливая и живет другими временными измерениями – вечными. Это развлекательная эстрада, рок, массовая культура обслуживает одно поколение, я бы сказал – по вертикали – одно поколение радуется, наслаждается той или иной «звездой» и… забывает.

Справедливо ли утверждение: «Публика – дура»? Особенно в классической музыке. Публика приходит в концертный зал эдаким потребителем и как бы вопрошает: что ты там мне приготовил? И сколько же надо всякий раз усилий, таланта, а иногда и просто сильно действующих, эпатирующих эффектов, чтобы ее расшевелить!

Смотря какая публика. Инерция – это, конечно, колоссально сдерживающая мощь. Дом классической музыки перенаселен до предела: сидят, спят, едят в коридорах, на лестницах. Порою замечательным сочинениям втиснуться в эту обитель высокого искусства очень трудно. Еще Стравинский говорил, что публика предпочитает не познавание, а узнавание. Поэтому так распространены концерты по заявкам во всех странах. Это естественный процесс, но все равно надо продолжать сочинять музыку.

Существуют ли для Вас особые критерии в оценке собственных сочинений?

Для меня есть два решающих критерия: отношение к сочинению музыкантов оркестра – их на мякине не проведешь, не обманешь, они переиграли все на свете, и если я слышу, как в паузах артисты оркестра пытаются повторить, «уложить» тот или иной пассаж, усовершенствовать его – значит, они прониклись, увлеклись твоей музыкой и ты выиграл пол сражения. Иначе их не заставишь это сделать никакими силами. Это, впрочем, касается и вообще исполнителей. Второе – публика. Если в зале воцаряется при исполнении твоей музыки тишина, та, про которую Пастернак говорил: «Тишина, ты – лучшее из всего, что слышал», если публика не думает о завтрашней суете, забывается в стихии звуков – вот это для меня играет наиважнейшую роль, даже не мнение коллег.

Идея совершенства – это нечто вроде бы само собой разумеющееся, лежащее в основе любой творческой деятельности. Но задумываетесь ли Вы об этом в момент сочинения или сам материал ведет Вас за собой?

У меня бывают два рабочих состояния. Одно, когда все получается и укладывается в твоем воображении, как будто кто-то водит твоей рукой за письменным столом, сама собой складывается тесситура, точно располагается состав оркестра, голоса начинают сходиться… А иногда начинаешь себя принуждать, прорываться через какую-то искусственную запруду, мучаешься из-за каждой мелочи.

Но слушатели об этом вряд ли догадываются, и возможно, что именно там, где Вы чувствовали это сопротивление, Вас ожидает наибольшая удача и успех?

Но сам я все-таки с годами почти безошибочно узнаю, где я работал как бы «по подсказке свыше», а где я себя принуждал. Без строжайшей самооценки композитору нельзя существовать. Техника все-таки у меня достаточная (надеюсь, меня не упрекнут за это в хвастовстве). И если не делать никакого критического отбора и просто писать и писать? Так сказать, вылезать на технике? Это не мой путь. Хотя, когда я преподавал, то часто предлагал своим ученикам написать какое-либо сочинение как бы не задумываясь. Что пришло в голову, то и пиши, вырабатывай технику, учись понимать, что музыка – это искусство, разворачивающееся во времени, учись отбирать необходимое, избегать преувеличений и так далее. Словом, такого рода упражнения чрезвычайно полезны.

Композиция – профессия или в первую очередь некий дар свыше?

Сейчас можно взять выпускника университета и обучить его сочинять музыку в течение нескольких месяцев, даже научить его основам полифонии и другим необходимым вещам, но все же необходимо что-то еще другое – особая музыкальность, специальный состав аминокислот, расположенный в определенном порядке. Не случайно же есть люди математического склада ума и так называемые гуманитарии. Они же противоречат друг другу даже в быту. Скажем, я могу запутаться и в двухзначных числах.

Но математика и музыка имеют так много общего.

Безусловно, но все же я бы сказал, что 60 процентов – это голос Бога и лишь 40 – техническая смекалка, умение, просто набитая рука.

60 на 40 – чем не магия чисел? Существуют ли для Вас магические, излюбленные щедринские комбинации или проторенные дорожки при сочинении музыки?

Вы знаете, новым быть не трудно, трудно быть вечным. Что касается каких-то клише, наработанных приемов, технологий, это можно назвать и профессионализмом.

Можно и творческим почерком.

Ну, я не знаю, музыка живет по определенным законам, которые изучаются. Скажем, перенесение звука в другую октаву, динамическая шкала, штрихи и так далее – все это может совершенно преобразить один и тот же звук. А оркестровые тембры, регистры или сложнейшие комбинации подвижного контрапункта… Все это в арсенале у всякого композитора, если он вообще получил хорошую школу и знаком с мировой музыкальной культурой, а не спустился на парашюте из стратосферы. Что касается клише, или, если хотите, почерка – это вроде бы и хорошо, но частенько грозит самоповтором. Если идешь на концерт и заранее все предсказуемо, уже не так интересно.