Читать книгу "Приключения Никтошки - Лёня Герзон"

Глава четырнадцатая с половиной

КАК СОЛИДОЛЫЧ ПОКИНУЛ ЦВЕТОГРАД

До появления молокомобиля в Цветограде ездили на прысаках. Прысаками коротышки называли больших тараканов – специальную породу, выведенную еще в стародавние времена из обычных, домашних тараканов. Прысаки намного крупнее простых тараканов и гораздо резвее их. Эту породу потому так и называли: прысаки, что стоило на кухне включить свет, как прысаки прыскали в разные стороны.

Прысаков выкармливали до довольно крупных размеров, так что для маленьких коротышек каждый прысак был с ездовую собаку. Их обычно запрягали в карету по шесть, по восемь, а иногда даже и по десять штук. Так вот, Солидолыч уже ездил на молокомобиле, а все остальные коротышки пока что на прысаках. Это вообще было так давно, что мало уже кто помнит о том времени. Малышки тогда носили пышные платья со множеством шуршащих юбок, надетых одна поверх другой. И когда Солидолыч впервые выехал на своем автомобиле на середину бульвара Гладиолусов, чуть ли не под колеса ему бросилась одна малышка. Она сильно шуршала своими многочисленными юбками, а на голове у нее была желтая соломенная шляпка с полями. О, эта малышка была очень изящно одета! Верхняя ее юбка была сиреневая, туфли зеленые, блузка лимонная с вышитыми ромашками, на шее платок, на соломенной шляпке бабочки.

– Я первая! – подскочила она к машине, явно собираясь запрыгнуть на подножку и нацеливаясь на то, чтобы вцепиться в руль.

А надо сказать, что характер у Солидолыча был не очень-то. Он не только никому своей машиной порулить не давал, но даже и катать никого не собирался. У него этого и в мыслях не было! Откровенно говоря, Солидолыч был просто вредный коротышка. За все время, пока молокомобиль просуществовал в Цветограде, на нем, кроме Солидолыча, прокатилась еще только одна малышка. Звали ее Крептолина…

Но это уже другая история, я, может быть, ее как-нибудь потом расскажу, но не теперь. Так вот, когда малышка в юбках уже подпрыгнула и практически вскочила на подножку молокомобиля – в этот самый момент Солидолыч резко нажал на педаль. Раздался мощный рев мотора, и бульвар Гладиолусов заволокло молочным паром, а когда он рассеялся, молокомобиля и след простыл. На изящную малышку налипло одеяло из молочной пенки.

– Как же так! – плакала бедная пострадавшая, пытаясь счистить пенку с прически.

– Неслыханное безобразие! – кричали отовсюду.

– Где этот негодяй?

– Я вызову его на дуэль!

– Мы все вызовем его на дуэль!

В те времена воспитанные коротышки не дрались друг с другом просто так, а устраивали дуэли. Но молокомобиль уже объехал центр города с восточной стороны и остановился на бульваре Крепдоцинов. Посередине бульвара были устроены пруды. Там плавали кувшинки и цвели лилии. Малыши в клетчатых пиджаках и клетчатых кепках, которые были тогда в моде, отталкиваясь тросточками, катали малышек на кувшинках. Завидев автомобиль, все прысаки так встали на дыбы, что даже перевернулось несколько карет. Солидолыч остановился, чтобы в очередной раз прочистить молокопроводные трубы. Машину тут же обступил народ. У Солидолыча, кроме прочих других, была одна проблема – он не выносил, когда его о чем-нибудь спрашивали.

– Хотите, я соглашусь, чтобы вы меня прокатили? – спросила кареглазая малышка в коричневой шляпке.

Солидолыч окинул кареглазую презрительным взглядом, но промолчал.

– Скажите, а как вам пришло в голову построить такую вещь? – спрашивала малышка, от которой нежно пахло сиреневыми духами.

Солидолыч молча пошмыгал носом. Но любопытные не отставали. День был выходной – вокруг собиралось всё больше народу.

– Как называется ваш агрегат? – поинтересовался малыш по имени Пеленчик. Он был репортером городской газеты.

Солидолыч молчал, только склонил голову вбок. Пеленчик проследил за взглядом моториста и прочел на дверце машины:

– Молокомобиль. Модель номер один. Ах, вон оно что… молокомобиль…

– А это не вредно для здоровья? – спросил профессор зоологии, которого звали Одуван.

Солидолыч молчал.

– Ну и дурак этот Солидолыч! – сказал Пустомеля, который тоже был тут. В те времена Пустомеля носил яркий голубой цилиндр, желтые панталоны, зеленый шейный платок и оранжевый жилет, из кармана которого торчали огромные золотые часы на цепочке. Солидолыч скривил нижнюю губу, но ничего не ответил. Прочистив молокопроводные трубы, он снова завел мотор и напустил такое количество молочного пара, что платья малышек покрылись жирными желтыми пятнами.

– Странный всё-таки этот Солидолыч, – говорил в тот вечер за чаем ученый Знайка.

В те далекие времена он был еще не Знайка, а Иван Федорович Знаев. Вечер был теплый, и коротышки пили в саду чай, сидя возле огромного самовара с трубой. Иван Федорович был в расстегнутом сюртуке – от чая ему было жарко. Художник Василий Никифорович Мальбертов, которого, как мы знаем, в будущем сократили до Мальберта, соглашался с Иваном Федоровичем.

– У него такой странный тип лица, – отвечал художник Мальбертов. – Иногда я успеваю уловить его улыбку, и мне кажется, что это улыбка дикого зверя. Словно тигр усмехается себе в усы.

– Если ты такой нелюдим – зачем же ездить по улицам в выходной день, когда вокруг полно народу? – негодовал Иван Федорович. – Езжай себе в поле – там и выпускай свой пар! Нет, конечно же это гениальное изобретение – спору нет. Но почему бы не поделиться своим изобретением с коллегами? Я бы ему с удовольствием помог разобраться в вопросах механики.

Но Солидолыч делиться с коллегами не собирался. Ему нравилось, что все обращают на него внимание, но при этом он вовсе не хотел ни с кем разговаривать. Радость переполняла его сердце, когда проезжая по улице, он слышал, как какая-нибудь восхищенная малышка говорила подруге: «Боже мой, какой талант!» Но гораздо большую радость Солидолыч испытывал, когда та же самая малышка, окутанная молочным паром, в отчаянии заламывала руки от того, что ее платье и кружевной зонтик безнадежно испорчены жиром!

– Я попросил его показать чертежи механизма, – жаловался Знаев. – Другому было бы приятно поговорить о своем изобретении с коллегой. Каждому ведь нравится, когда его слушают. А этот…

– Не дал? – посочувствовал художник.

Намучившись с молокопроводными трубами, которые вечно закупоривались, Солидолыч понял, что к ним нужно еще что-то дополнительное изобрести. Так появился пенкосниматель. В один из выходных дней стояла хорошая погода и коротышки гуляли по улицам, дыша свежим воздухом. Как обычно, Солидолыч с гордым видом выехал на бульвар Красных и белых роз. Время от времени молокомобиль издавал такой звук, словно собирался чихнуть: «Ап-ап-апх…» Затем крышка котла, в котором кипело молоко, открывалась и выпускала облачко молочного пара. Показывался длинный клюв пинцехвата, выкидывающий очередную порцию пенки, которая белой простыней накрывала бутоны цветов. На белых цветах это еще не так заметно, но читатель согласится со мной, что молочная пенка на красных розах – это уже форменное безобразие!