Читать книгу "Смерть - плохая примета - Оксана Обухова"

– Будь здоров, – оборвал его Тихон. – До связи. – И отключил телефон, нажав на кнопку селектора. – Ну? Доволен? – угрюмо посмотрел на Савельева и скорчил обиженную гримасу: – Обидел ты меня, Рома…

– Прости, – без особенного, впрочем, раскаяния произнес Роман. – Я должен был выяснить. Вдруг – столкнулись бы? Что тогда?

– Обидел ты меня, Рома, – медленно, со значением повторил Тихон. И мотнул головой Сергею, делая знак, чтобы тот уводил гостей.

Роман попятился к двери, Марья, едва не столкнувшись с ним, выскользнула первой, – тяжелый немигающий взгляд серых глаз выдавливал, вызывал дрожь до мурашек.

Володя, верткой походкой огибая диваны и кресла, направился к бару напротив телевизора; Сергей, хмуро набычив бритую голову, поджидал гостей в центре комнаты.

– Испугалась? – задерживая Марью в прихожей, шепнул Роман.

– Немного, – чуть слышно ответила та.

– А я что тебе говорил? Это не кино с блондинкой в главной роли…

– Я рыжая, – певуче отозвалась Маша и, опережая боксера, первой вошла в гостиную и сразу к Сергею. – Простите, – пробормотала смущенно, – а где у вас тут можно… руки помыть?

– Назад. Вторая дверь сразу у лестницы, ведущей наверх, – четко обозначил путь пузан.

Марья еще немного поизображала неловкость, привередливо прикрыла дверь в гостиную и быстро, придерживаясь стены, подбежала к стеклянной двери на улицу.

Игнат сидел на заднем сиденье джипа, свесив ноги наружу. Возле машины прогуливался парень в серой рубашке и черных брюках, чуть далее, но пугающе близко к автомобилю сидела внимательная остроухая овчарка и смотрела на дом.

Марья отпрянула от двери. Вернулась в прихожую и, стараясь не попасть под желтоватый предзакатный свет, льющийся через стекло, на цыпочках подкралась к застекленной мутными квадратами двери в кабинет. Пригляделась сквозь узкую полоску изломанных стеклянных граней: Шефилов все так же сидел за столом и, кажется, судя по нечетко видимой, размытой позе, разговаривал с кем-то по телефону.

Если хорошо прислушаться, можно было даже разобрать отдельные слова, но…

Точно такое же стекло двери напротив прочертила крупная мужская тень.

Марья стремглав бросилась к лестнице, заскочила в совмещенный санузел и, захлопнув за собой дверь – включила воду. Прислушалась.

За дверью пробухали тяжелые шаги. Марья спустила воду, пригладила влажными руками волосы…

Сразу за дверью ее ждал Сергей.

Десять секунд назад зеркало в ванной комнате сказало Марии, что выглядит она куда как убедительно: щечки смущенно-розовые, глазки заискивающе блестят…

– Вы сюда? – спросила безмятежно.

Неразговорчивый подручный Шефа сделал шаг в сторону, и Маша, потряхивая влажными ладонями, прошла мимо.

На пороге гостиной оглянулась. Сергей, приоткрыв немного дверь кабинета, просовывал в щель крупную голову.

– Заходи, – послышался голос Тихона.

Роман, немного согнувшись и опираясь руками о подоконник, стоял у окна с видом на озеро. Племяш, снова с наполненным коньячным бокалом, развалился в кресле, положив одну ногу на подлокотник. Мария подошла к другу:

– Когда поедем? – шепнула, утыкаясь ему сзади в плечо.

– Попрощаемся с хозяином и поедем, – негромко ответил Савельев, не отрывая взгляда от черно-синей, очерченной высоким лесом водной глади. – Сейчас посидит, душой отойдет, попрощаемся и поедем.

– Об Игнате разговаривать будешь? – Мария глубоко втягивала ноздрями терпкий, мужской запах, идущий от рубашки. Такой надежный…

– Нет. Тихон умный человек – Захряпин приехал со мной, значит – он со мной.

– Понятно.

Роман не шевелился, не убирал теплое плечо, Марья прижалась к нему щекой и неожиданно поняла, что стоять вот так прижавшись, близко-близко, она может еще долго.

Как давно не было рядом такого плеча! Защищающего, теплого, по-мужски правильно душистого.

– В горле пересохло, – оттолкнувшись от подоконника, выпрямился Роман.

– Налить воды? – Марья не отодвинулась, задрав голову вверх, стояла, почти упираясь подбородком в широкую мужскую грудь.

– Налей, – медленно произнес Роман, глядя сверху вниз.

Взгляд высокого сильного мужчины тоже был теплым. Уже родным. Насквозь понятным.

И у Марии вдруг отчего-то тоже пересохло горло. Пока она, стоя у тумбы с напитками, наполняла два стакана водой из графина, в гостиную вошел Шефилов.

Взглянул недовольно на племянника.

– Кончай квасить! Вчера уже погулял, – буркнул и сел на диван, где раньше сидел его гость. – Ну что, Рома, непонятки кончились? – проговорил так же ворчливо.

– Кончились, Тихон Валерьевич, – серьезно кивнул Савельев. – Предъявлять что-нибудь будешь?

– А что с тебя возьмешь? – картинно поразился Шеф.

– Тогда я поехал? – Роман приобнял за плечи Марью.

– Валяй, – пожал плечами Тихон и остался сидеть.

– Не держи зла, Тихон, – негромко попросил Роман. – Такие дела прежде выяснять надо. Пока поздно не стало, пока не вписался, – и, проходя с Машей к двери, бросил: – Прощай.

– Будь здоров, Рома. Не кашляй.

Савельев и Марья вышли из дома. На веранде, налегая локтями на деревянный брус ограждения, согнулся Сергей.

На выходящих гостей не бросил даже косого взгляда. Стоял, разглядывая двор перед воротами, гонял по черепу глубокие складки.

– Пока, Сережа, – проговорил Роман.

Подручный Шефа мотнул круглой башкой и спустил ногу на верхнюю ступеньку.

– А где Игнат?

Захряпин – Маша видела его сидящим на заднем сиденье джипа десять минут назад – исчез из поля зрения.

Роман снял руку с Машиного плеча, повернулся к пузану (в дороге Маша узнала, что тот в прошлом борец-классик).

– Сережа, где Игнат?! – повторил громче.

Борец демонстративно, цыкнув зубом, сплюнул на землю, убрал локти с балюстрады и молча, мерно, вразвалочку пошел в дом.

– Что за дела, – проворчал Савельев, крикнул: – Игнат! – Но, не дождавшись ответа, быстро пошел обратно. – Где Игнат?! – в третий раз повторил вопрос, стоя уже в гостиной напротив небрежно развалившегося на диване Тихона.

– Какие-то проблемы, Рома? – усмехнулся тот.

– Да! Где Игнат?! Куда вы его дели?

– Никуда. Парень остается здесь. За ним должок, расплатится – поедет.

– Тихон, мы так не договаривались, – с тихой угрозой выговорил боксер.

– А мы, Рома, вообще с тобой ни о чем не договаривались, – почти издеваясь, проговорил Шефилов.