Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

– Что ты можешь знать, Итка, – мяукнула тихо,неприязненно кошка. – Жаль? Может, и так, жаль мне их. Жаль мнеприкосновения их рук. Жаль мне шелеста их дыхания, когда спят. Жаль мне теплаих колен. Жаль мне нашей музыки, которая едва лишь познана, а уже утрачена. Ибоэта музыка никому не нужна, и никогда никого уже мы ею не спасем. Потому чтокаждую минуту, каждую секунду в тысячах мест этой планеты разносится вееал, ибудет он разноситься все чаще. До самого конца. Вас тоже мне жаль. Тебя, Итка,и Керстена, и Пасибурдука. Жаль мне вас, проигравших, вынужденных бежать. Исебя тоже мне жаль, ибо ведь все равно пойду я с вами, пойду как одна из вас.Хотя это не имеет никакого смысла.

– Ты ошибаешься, Деббе, – спокойно проговорилКер-стен. – Мы не бежим. На этот раз нам не повезло. Но в

Бремене… в Бремене ждут другие. С незапамятных временМузыканты уходят в Бремен. А когда будет нас больше, сильнее будет и нашамузыка, и когда-нибудь мы замкнем Завесу окончательно и навсегда, сделаем изнее непроходимую стену. Потому ты и ошибаешься, полагая, что наша музыка ненужна. И что ты ее потеряла. Это неправда. И ты это знаешь.

– Чувства берут в тебе верх над разумом, Деббе, –добавил Итка. – Что с того, что этот город малость обезлюдеет? В концеконцов, они этот заслужили. А ты… думаешь о спасении единиц. Отдельных людей,тех, которых любишь? Это нерационально. Думай о биологическом виде. Единицы неимеют значения.

Кошка внезапно встала, потянулась, смерила крыса зеленымзлым взглядом, в котором через секунду заиграла и заблестела кровная ненавистьбиологического вида. Итка даже не дрогнул. Он смотрел, как она отходит всторону, между чертополохом и балдахинами трав, надменная, гордая инепобедимая. До конца.

– Сентиментальная идиотка, – буркнул он, когда былуверен, что кошка его уже не услышит.

– Оставь ее, – проворчал Керстен. – Ты не можешьее понять.

– Могу, – оскалил зубы крыс. – Только не хочу.Объяснять почему тоже не хочу. Гораздо важнее, что она с нами. Она хорошийМузыкант. Керстен, может, нам лучше наконец тоже пойти?

– Пойти? – усмехнулся пес. – Зачем нам идти, еслиможем поехать?

Дитер Випфер

Дитер Випфер протер глаза тыльной стороной ладони, силясьунять дрожь, тошноту и головокружение. Вытер вспотевшие руки о штаны, ухватилсяза руль, тронулся с места, когда загорелся зеленый свет. Он не знал, где он.Совершенно очевидно, это не была дорога на Щвецко, где он должен былнаходиться.

Улицы были пусты, безлюдны, как в плохом сне. Дитер Випферприкрыл глаза, крепко зажмурился, снова открыл. Что я тут делаю, думал он,проезжая мимо конечной остановки трамваев, где я? Что я тут делаю? Что со мнойпроисходит, verfluchte Scheisse, ich muss krank sein. Я болен. Чем-тоотравился. Надо остановиться. Нельзя мне ехать в таком состоянии. Остановиться.То, что лежало на обочине, это не мог быть труп. Я должен остановиться!

Дитер Випфер не остановился. Он миновал конечную остановкутрамваев и огородные наделы, ехал дальше по грунтовой дороге, краем ужасногопустыря, прямо в дикий лунный пейзаж. Ехал, хотя не хотел ехать. Не знал, что сним происходит. Не мог знать.

Из-за истончившейся, дрожащей завесы Дитер Випфер виделзаостренные, стройные башни костела, пылающие озерами огня. Видел деревянныеопоры и свисающие с них искалеченные тела.

Das ist unmoglich!

Видел маленького черного человека, размахивающего распятием,кричащего…

Das ist unmoglich! Ich traume! Locus terribilis!

Огромный грузовик ехал легко, сокрушая колесами шлак,выдавливая в полосах глины зубастые следы протекторов. На голубом боку мощногоприцепа виднелась надпись, сделанная большими мертвенно-белыми буквами:

KUHN TEXTILTRANSPORTE GmbH А пониже было название города:BREMEN

ЖЕЛТАЯ КОМНАТА

Мальчик спал неспокойно, ворочался. Венердина насторожилауши, напрягла слух.

То нечто, что медленно ползло по стене, не имело устойчивойформы – это было черное пятно, сгусток темноты, пульсирующий, раздувающийся,шарящий во мраке длинными щупальцами. Шерсть на загривке Венердинывстопорщилась, как щетка.

Чудовище, уже на подоконнике приоткрытого окна, раздулось,начало затвердевать, поднимаясь на кривых конечностях. Ощетинилось колючками,задрало вверх жалящий хвост.

Кошка сменила позу. Потянулась легко, вытянула обе лапки,выставила когти. Всматриваясь в чудовище широко открытыми глазами, прижала уши,оскалила мордочку, обнажая клыки.

Чудовище заколебалось.

Только попробуй, сказала Венердина. Попробуй только. Пришелубивать спящих, попробуй показаться той, что бодрствует. Любишь приносить больи смерть? Я тоже. Ну, выходи, если осмелишься!

Чудовище не шелохнулось.

Прочь, бросила кошка с презрением.

Затаившийся на подоконнике сгусток мрака, черный какнебытие, сжался, схлопнулся. И исчез.

Мальчик застонал во сне, перевернулся на другой бок. Ондышал ровно.

Венердина любила слушать, как он дышит.

ИЗА

Эля Грубер умерла. Глаза ее были открыты, но Иза былауверена, что она умерла. Она не слишком хорошо знала, что делать. В этот моментотворилась дверь. Вошла санитарка.

– Боюсь, что… – начала Иза и оборвала себя.

Пухлое лицо санитарки, еще не так давно симпатично наивное,изменилось. Теперь это было лицо идиотки, кретински улыбающейся маньячки.

Санитарка, не замечая Изы, подошла к постели Эли Грубер,бессмысленным, автоматическим движением поправила подушку. Со столика, стоящегорядом, взяла стакан. Выглянула в окно, сжала стакан в кулаке. С ладони потекластруйка крови. Санитарка не обратила на это внимания, лицо даже не дрогнуло.Засучив левый рукав, осколком она рассекла себе внутреннюю сторону предплечья,резким, внезапным движением – от локтевого сгиба до самой ладони – раз, потомвторой. Кровь брызнула на белый фартук, на глянцевую поверхность столика, напостель, стремительно полилась на линолеум. Санитарка затряслась отсдерживаемого смеха, подняла руку, любуясь пульсирующими волнами хлещущейкрови.

– На помоооощь! – вскричала Иза, преодолевая сдавившийей горло ужас. – Люди! На помощь! Помогите же, кто-нибудь!

– …дииииии! – вторил ей истерический крик изкоридора. – Людииииии!

К этому крику присоединились другие – громкие,противоестественные. Иза сообразила, что на них наложился вой сирены кареты«скорой помощи». У санитарки подогнулись ноги, девушка тяжело осела налинолеум, склонила голову, зарыдала.