Читать книгу "Дорога без возврата - Анджей Сапковский"

Иза, пятясь, не в силах отвести взгляда от санитарки,нащупала за плечами дверную ручку, выскочила в коридор.

У батареи, опершись лбом о стену, стоял на коленях молодойврач, ей незнакомый, и рукавом утирал стекающие по лицу слезы. Он поглядел наИзу отсутствующим, испуганным взором.

– Это война, извольте видеть, – пробормотал он. –Это, наверное, бомбы с психотропным газом. Наверное, применениебактериологического оружия. Все посходили с ума… Все… Это война! Надоспуститься в убежище!

Иза в недоумении попятилась. Рядом, из отделения, послышалсязвон и отголоски драки. Что-то тяжелое бухнуло в закрытые двери.

– Где тут убежище? – закричал врач у батареи. – Яне хочу умирать.

– Милииицияааая! – выл кто-то этажом выше. –Иису-сееее! Спаситеееее!

Двери отворились, опиравшееся на них тело, забрызганноекрасным, выдвинулось в коридор. Огромный полуголый небритый мужчина,вооруженный железным прутом, медленно, осторожно переступил через труп. Врач убатареи заорал, вжавшись лицом в чугунное рифление. Полуголый зашелся безумнымсмехом и занес прут.

Иза повернулась и бросилась по коридору, подгоняемая воплямии тупыми отголосками ударов.

Она выскочила из больницы, у самого выхода поскользнулась нажухлых листьях, с трудом удержала равновесие. Перед больницей стояла наготове«скорая», мигавшая правой фарой. Боковые дверцы были открыты, водитель лежал насиденьях, его рука, фиолетовая в свете мигалки, безвольно свесилась наружу. Изглубины больницы доносился сумасшедший вой, крик, звон разбиваемых окон истеклянной посуды.

На улице промелькнула машина с разбитым бампером, сосгорбленной, погнутой крышкой капота. Над городом, со стороны огородныхнаделов, медленно поднималось зарево, облако дыма, поднимались звуки, издалинапоминающие жужжание майского жука.

Иза взглянула на небо, которое успело уже обрести цветпурпура, пронизанного тонкими золотыми нитями. Капли упали ей на лицо. Онаотерла капли и побежала.

В доме по правой стороне улицы с грохотом вылетело оконноестекло, а за ним – ребенок. Трижды перевернувшись в полете, он шлепнулся набетон. Иза бежала. Капли – а может, слезы? – стекали по ее щекам.

Около ее «фиата» лежал мужчина в полосатой пижаме,полуопираясь о стену у ворот. Он тяжело дышал, хрипя при каждом выдохе, иноздри орошали его кровавыми лопающимися пузырями.

Она не могла найти в сумочке ключи. Дрожащими рукамивытрясла на тротуар все, что было внутри. Подняла только ключики и кошелек.

Что-то заскрежетало совсем рядом с ней, и она вздрогнула,выронив ключи. Чугунная крышка канализационного люка подскочила, упала натротуар, и из канализации с глухим чмоканьем забила ключом кровь, смешанная снечистотами, широко разливаясь по асфальту, вливаясь ей в туфли омерзительнымтеплом. Иза вскрикнула, попятилась от автомобиля, споткнулась о тело мужчины впижаме, лопатками почувствовала стену. В черной лоснящейся бездне канализациичто-то зашевелилось, плещась и булькая.

Из-за угла, воя, выбежал человек, за ним – второй, оба всумасшедшем темпе миновали Изу, побежали дальше. Иза замерла, подняв голову.Ветер, теплый ветер, который задул внезапно, швырнул в нее ужасающим смрадом.

Из –за угла…

Иза знала это ощущение. Помнила его с детства – сон, которыйснился ей столько раз, что она пробуждалась с криком. Сон, в котором,парализованная, безвольная, она смотрела на двери, запертые изнутри на засов,зная, что еще мгновение – и, несмотря на засов, эти двери все равно отворятся.Отворятся, а за ними окажется что-то, от чего не убежать. Что-то, что неоставляет надежды.

Сама того не сознавая, она закричала тонким, непрерывным,фальцетным визгом истязаемого животного. Внезапно она превратилась в зверька,тут, на этой темной, залитой кровью и дерьмом улице, среди асфальта, бетона,стекла, машин и электричества, среди тысяч творений цивилизации, из которых ниодно не имело в ту секунду ни малейшего значения. Внезапно она стала бобром,удавливаемым упругой проволокой силков, лисой, чью лапу крушат стальные челюстикапкана, котиком, которого добивают драгой по голове, косулей, подстреленной изобреза, катающейся в конвульсиях отравленной крысой. Она была всеми, когозаставляли испытывать страх, и боль, и уверенность, что через миг они станутничем, ибо ничто – суть холодные, залитые кровью, смрадные останки.

То нечто, что за углом улицы скрежетало и скребло когтями,сопровождая свои шаги тяжким, хриплым дыханием, вышло и уставилось на неезолотисто-красными, горящими огромными глазами.

Крик затих в горле Изы придушенным хрипом. Ее сознание,разум, память и воля взорвались и лопнули, как раздавленная на мостовойэлектрическая лампочка.

Бородавчатый прошел сквозь разорванную Завесу.

Золотой полдень*

Июльский полдень золотой Сияет так светло…

Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес»

Полдень обещал быть просто изумительным, как и большинствотех прелестных полдней, которые существу-

ют исключительно для того, чтобы проводить их вдолгом-предолгом и сладком far niente***, пока окончательно не утомишьсяроскошным ничегонеделанием. Конечно, столь благостного расположения духа и теланевозможно достичь просто так, за здорово живешь, без подготовки и без плана, азапросто развалившись где попало. Нет, дорогие мои. Это требует предварительнойактивности как интеллектуального, так и физического характера. Безделье, какговорится, надобно заслужить.

Поэтому, чтобы не терять ни одной из скрупулезноподсчитанных минут, из которых, как правило, и складываются эти роскошные часы,я приступил к делу, а именно: отправился в лес и вступил в него, проигнорировавустановленную на опушке предостерегающую табличку «ОСТОРОЖНО: БАРМАГ-ЛОТ». Безгубительной в таких случаях поспешности я отыскал соответствующее канонамискусства дерево и влез на оное.

Затем отобрал подходящую ветвь, руководствуясь при выборетеорией о revolutionibus orbium ccoelestium*. Что, чересчур умно? Тогда скажупроще: я выбрал ветвь, на которой в течение всей второй половины дня солнцебудет пригревать мне шкурку.

Солнышко пригревало, кора дерева благоухала, пташки инасекомые распевали на разные голоса свои извечные песни. Я улегся на ветке,изящно свесил хвост, положил подбородок на лапы и уже собрался было погрузитьсяв вышеупомянутую благостную дрему, уже готов был продемонстрировать всему мирусвое безбрежное к нему безразличие, как вдруг высоко в небе заметил темнуюточку.