Читать книгу "И печенеги терзали Россию, и половцы. Лучшие речи великого адвоката - Федор Плевако"

Я могу смело принять эти факты как непоколебимые. Будь сомнение в этих фактах, обвинителю и нам пришлось бы согласиться, что дело шатко. Фактическую почву надо устанавливать осторожно: фактические вопросы это та область, где нет места догадкам, где каждый обвинительный штрих, как цена крови, должен быть куплен дорогой ценой.

Но раз факт установлен, то значение факта в общей экономии жизни данного лица мы можем устанавливать смелее: ведь закон, правосудие и суд имеют смысл и право на свое существование только потому, что в нашей жизни так много схожего, что по образу и подобию своей обычной, чаще всего случающейся нормы мы можем без страха судить о других. Придумайте, поищите в вашей памяти схожие случаи: зачем честному торговцу в своем помещении иметь, зачем приобретать внушительную массу материала, из которого фабрикуется подделка того самого товара, которым он торгует?

Опыты? Но вы видели здесь, что для опытов достаточно щепотки травы. Мысль тем лучше сосредоточивается над вопросом, чем менее ненужного хлама окружает его оболочку…

Но всякий спор о причине нахождения копорской травы в складе А. и И. Поповых уничтожается благодаря красноречивому комментарию, даваемому местом нахождения.

Стоит перейти из складов чая и копорки, и длинные переходы прямо вводят вас в особые отделения, где в миниатюре вся Европа имела своих неаккредитованных представителей: вот английское мятное масло, вот лаки, вот приютился оподельдок, вот и касторовое масло. Тут неведомо для себя работают иностранцы, работает даже прибывший с того света Алякритский.

Очевидно, мы присутствуем в лаборатории современного Фауста, заключившего союз с Мефистофелем…

Во всяком деловом отношении, в особенности промышленном столкновении, частные удобства и неудобства, слабые и сильные стороны правил и установлений, ограждающих отношения, сказываются во времени. Если мы хотим знать, в данном случае, что значит в торговле фирма и какое зло наносится воспроизведением и подражанием этикетке существующей давно фирмы, мы должны обратиться к опыту стран, где крупные торговые обороты ведутся веками, где и охрана интересов, и подкоп под них богаты многолетним опытом. Позвольте мне познакомить вас в этом отношении с богатой, глубокомысленной практикой французских судов. При заманчивости, какие имеют произведения известных фирм Франции для всемирного рынка, легкомыслие и злоумышление давно старались вводить в заблуждение публику и сбывать вместо настоящих фабрикованные продукты.

И вот как строго и справедливо отнеслись к подобным проделкам французские суды. Они признали, что сбыт товара своего, не снискавшего к себе доверия на рынке, под чужим этикетом, есть деяние, равное мошенничеству и воровству.

Таким ложным знаменем они признали не только случаи полного воспроизведения чужого имени или знака, но и всякое внешнее действие, где имеется в виду недобросовестно ввести покупателя в обман, а себе приобрести незаконную выгоду. По мнению их, даже пользование своим именем, если при этом видно намерение не напоминать о себе, а рассчитывать на сходство своего имени с именем, приобретшим заслуженную репутацию, есть деяние наказуемое и наносящее ущерб чужому законному праву.

Свой взгляд на вышеизложенное оратор иллюстрирует далее примерами из жизни известнейших французских фирм.

Некто Bardou приобрел себе большую известность папиросной бумагой с клеймом J < > В. Подметив сходство знака о с буквой О, публика стала называть бумагу JOB.

Другой торговец пустил в продажу свою бумагу также под маркой JOB и защищался против предъявленного к нему иска тем соображением, что название JOB получилось лишь благодаря заблуждению публики, марка же Bardou не JOB, a J< >В.

Но суд признал его подделывателем.

Тогда обвиняемый подыскивает себе компаньона по имени JOB и продолжает торговать под этой маркой, но новый вердикт приговаривает его к штрафу в 5 000 франков одновременно и на будущее время по 100 франков за каждую открытую подделку.

Осуждая виновных, ввиду их недобросовестного образа действий и старания ввести суд в обман, суд заканчивает свой приговор словами: «Правосудие, охраняя честную и законную торговлю, не может не порицать тех средств, к каким прибегают некоторые торговцы с целью привлечь к себе покупателей».

Та же доктрина будет уместна и в тех случаях, где торговец рядом со своей фамилией ставит фамилию жены, тождественную с названием какой-либо громкой фирмы, если только суд из существа дела не убедится, что смешение двух фирм было возможно. Самым простым примером может служить та обыкновенная мошенническая уловка, когда одну фамилию или слово пишут крошечными буквами, а другое рядом – крупными, чтобы оно бросалось в глаза. Так что весь вопрос будет заключаться не в праве, а в намерении, которое, бесспорно, подлежит неограниченному усмотрению судьи.

Другой пример.

В процессе Chartreus подделыватель настоящего ликера «Elexir de la Chartreuse» оправдывался тем, что он с помощью магнетизма проник в свойства монастырского ликера и фабрикует ликер совершенно с тем одинаковый, и называть его иначе он не может, ибо это значило бы неправильно обозначить истинные его свойства; что открыл он торговлю в Chartreus; что он не называет свой продукт «Liqueurs de la Chartreuse ou de la grande Chartreuse», a – «Liqueurs, fabriquees a la Pierre de Chartreuse», где и основана фирма; что его этикет отличается двумя медалями и, наконец, что фамилия его там вся прописана.

Но уголовный трибунал нашел: 1) относительно права – закон должен быть толкуем в следующем смысле: преступление налицо во всех тех случаях, когда прибавка, убавление или какая бы то ни была порча могут иметь своим последствием смешение новых продуктов с прежде бывшими и составляющими частную собственность; 2) относительно факта, что, без сомнения, право на имя R. Р. Chartreus не принадлежит безразлично каждому собственнику; что название, присвоенное ими ликеру и внесенное в реестр, составляет нечто отдельное от самого ликера; что, стало быть, никто ни прямо, ни косвенно права их в этом отношении нарушить не может; что никто не может ни делать, ни публиковать, ни писать что-либо, могущее вызвать смешение; что таково всегдашнее применение закона и что в данном случае и коммерческий суд, и Гренобльская палата, и исправительный суд в Лионе совершенно правильно поступили, признав, что совершенное тождество не необходимо: достаточно, если клеймо, печать, этикет или виньетка могут ввести публику в заблуждение, убыточное для собственника предмета…

Еще случай, хотя и грубой подделки: некто с целью воспользоваться фирмой Petit, пишет на вывеске au gagne petit («с малым барышом»), – но это «au gagne» можно открыть лишь при усиленно внимательном всматривании…

В этом отношении закон предоставляет судье полнейшую свободу оценки. Судья должен иметь в виду «намерение, с которым совершалось действие», – а это намерение раскрывается из той цели, которую преследовал виновник, из результатов, к которым он стремился, и, наконец, из тех предосторожностей, которыми он обставлял свое дело и которые, как заметил один суд, нередко выдают обман старательностью скрыть его.