Читать книгу "Мэри Поппинс для квартета - Тереза Тур"

Сергей, чутко уловив, что меня сейчас лучше не трогать, молчал всю дорогу. Время от времени вопросительно на меня посматривал, но…

Что же меня выбило из состояния позитива? Я ведь так старательно его в себе лелею? Не может же быть, чтобы самое роскошное платье в моей жизни… Так не подходящее мне. Не по фигуре — тут то проблем не было. Может, в нем была уже не я? А кто-то, изменившийся за эти несколько дней, кому стало тесно в том хрустальном мирке, куда по сути не было входа никому, кроме дочери и кошки?

А теперь что? Как бы не закончилась история о том, как училка певцов спасала, в тех рамках комфорта, что я себе задала, мне будет не так. И я не знала, как к этому относиться. Честно сказать, я была в такой же растерянности, как в тот момент, когда пришел муж (тогда еще самый любимый человек на свете, единственный и обожаемый) и сообщил мне, что полюбил другую. Как-то подобные переживания не доставляли мне удовольствия. А ведь еще и Маша. Ее планы на жизнь. Тренер по скайтборду, преподаватель по вокалу — и все это легко, не напрягаясь обеспечили солисты Крещендо. И главное, с искренним удовольствием.

Страшно. Страшно поверить, что все это — на самом деле. И я могу остаться и вписаться в эту жизнь, брызжущую энергией и манящей легкостью.

Скомканно распрощавшись с Сергеем, я зашла в дом. И сразу попала в объятия совершенно счастливой дочери:

— Мамочка! Спасибо-спасибо-спасибо! Прости-прости-прости! Я… я… Мамочка, ты же не злишься?

И я не смогла, глядя в эти сияющие глазенки, сказать злобно: «Злюсь!»

Память об утреннем испуге, сомнение, раздражение — все испарилось. Даже план жестко отчитать Я видела сияние глаз, счастливую мордочку и ликование.

И… что мне делать? Вот что?!

Хорошо, что есть великий принцип великой Скарлетт. «Я подумаю об этому завтра». И дополнение от меня лично. «Если засну, конечно».

Даже во сне я чувствовала ликование — у меня получилось. Я спала. И такое счастье, ни с чем не сравнимое!

— ААААААААААААА!!!!!! — ворвался в мой замечательный, спокойный, желанный сон высокий, мужской, громкий и хорошо поставленный голос. Очень испуганный голос.

Меня просто снесло с кровати. Я вылетела в коридор, пытаясь понять: кто я? Где я? Что происходит.

И…

16-2

Я скатилась по лестнице, добежала до, прости Господи, туалета на первом этаже и обнаружила там Артура, прислонившегося к стене и сладострастно вопящего на одной ноте.

Но — чтоб его — очень громко.

— Что? Что случилось? — я схватила певца за плечо и потрясла.

Лоб белый. Испарина. И глаза такие, что кажется — вот-вот в обморок упадет. Перегарище на весь дом! Пальцем тычет в сторону приоткрытой двери и вопит.

К нам тем временем присоединились и Машка, закутанная в одеяло, и Инна Львовна, перепуганная и сжимающая в руках топор.

Вот это правильный подход. Отнять что ли и выключить этот непрекращающийся звук. Как он дыхание-то берет?! Сказано, хорошая школа вокала!

Видимо, почувствовав мой посыл, певец замолчал.

— Там… Там… — Артур смог заговорить и прошептал, тыча пальцем в сторону туалета.

Я резко распахнула дверь.

На горшке, с совершенно несчастным, просто оскорбленным видом сидела потрясенная подобной беспардонностью Клеопатра. Взъерошенная, хотя на ней и шерсти, как положено сфинксу и не было, уши — самолеты в разные стороны, морда вся в трагическую складку. Глаза горят укором.

— Бедняжечка, солнышко, — подхватила на руки кошку Машка и прижала ее к себе. — Этот гадкий человек тебя перепугал.

— Артур, что вы вытворяете? — строго спросила певца Инна Львовка.

— Что? Это я?! Я вытворяю?!

— Вы перепугали трепетное, тактичнейшее создание своими воплями.

— Я… Я перепугал, — певец утер пот со лба. — Да я чуть с ума не сошел, когда открыл дверь — и… Трепетное?

Он кивнул на нашу кошку, которая посмотрела на него надменно. Она уже пришла в себя и была выше человеческого несовершенства.

— Понимаете, — я потихоньку стала соображать, в чем дело. — Клео — существо очень рафинированное и деликатное. Она, чтобы никого не беспокоить, пользуется удобствами исключительно ночью. И всяко не ожидает, чтобы кто-то нетрезвый и громкий тревожил ее покой.

— Ее покой? — снова заорал тенор. Не, ну, консерваторскую постановку голоса зачем показывать в два часа ночи? — Я пришел. Чтобы не оставаться одному ночью. Потому что…

— Дома тишина, — ядовито продолжила я. — Что-то это мне напоминает.

— А? — спросил певец.

— Получается, вы и не остались, — я кивнула на нашу дружную женскую компанию, что составляла глухой ночью компанию… похоже, уже трезвому певцу.

— Вы издеваетесь?

— Нет. Просто очень хочу спать.

— Откуда тут это?

— Это Клеопатра, моя кошка.

— Почему она такая… страшная.

Солиста реально подколбашивало. Вон и ручки трясутся как.

— Клео не страшная. Она — совершенство! — завопила Машка. Вот еще один вокалист с хорошими данными. Нет, до Артура ей пока, слава богу далеко, но…

— Давайте все перестанем кричать, — распорядилась я. — Маша, бери Клео и идите к себе. Клеопатра, я приношу извинения. Артур испугался…

— Я вообще решил, что это белая горячка ко мне пришла. Что все.

— Артурушка, — всплеснула руками Инна Львовна, — разве можно тебе пить. Да еще и столько? Что скажет мама…

— Это наша кошка, — повторила Машка. — А вы ее испугали.

— Маша — идите. Артур, у вас же есть, во что здесь переодеться? Идите, принимайте душ, приводите себя в порядок. Я вас в гостиной жду.

— Вам сварить кофе? — спросила у меня Инна Львовна.

Я махнула рукой. Спать — это не про меня. Это про мою неразделенную, практически трагическую любовь. Так хоть вкусного кофе напьюсь:

— Давайте.

Я уже переоделась, пила себе кофе, как появился Артур.

— Я приношу извинения за… подобное.

Кивнула ему на столик, где заботливой Инной Львовной были расставлены пару бутылочек минеральной воды, стакан и таблетка чего-то шипучего.

— Присоединяйтесь, барон.

— Парни меня засмеют.

— А вы им собираетесь рассказывать? — удивилась я.

— Но вы… И Маша. И Инна Львовна…

— А еще Клео, которая может пантомимой изобразить все, что происходило, — рассмеялась я.

— Вы не злитесь? — он подошел осторожно и кинул таблетку в стакан.

— Злюсь, конечно, — удивленно посмотрела я на него. — Вы лишили меня самого драгоценного — сна.