Читать книгу "Сладкая горечь - Стефани Данлер"

Я поставила на запястье вторую тарелку, и она накренилась.

– Есть три оси, – сказал Уилл. – Указательный и средний пальцы, мягкая часть вот тут, – он коснулся бугорка на моей ладони там, где она поднималась к большому пальцу. – А вот это твоя направляющая. – Он поднял мой мизинец.

Такое положение казалось неестественным, и мизинец сразу опустился.

– Может, руки у меня слишком маленькие?

– Это не вариант. Шеф будет тебя шпынять, пока не научишься. Сейчас ты пока только наполовину раннер. Если поварята на кухне так могут, и ты сумеешь. Это же не тайна мироздания.

– Она снова ушла в себя, – сказал Ник.

Уилл, соглашаясь, серьезно кивнул, и мы разом на нее уставились.

Даже я заметила, что Кейтлин ведет себя странно. Кейтлин работала хостес, и наши смены едва пересекались, но она всегда была со мной вежливой и стала даже почтительной, когда поняла, что меня взяла под свое крыло Симона.

Было такое ощущение, что в одночасье от нее стало нести психопаткой, – ну, как запашок аптечного лосьона для тела с запахом плюмерии. За «семейным» обедом она нагребала на тарелку сложные салаты, а потом больше говорила, чем ела. Пока мы доедали, она стояла у нас над душой, ни дать ни взять ястреб.

– На жизненном пути любой женщины наступает момент, когда мир в ее глазах меркнет, – сказала Симона.

Я увидела это в Кейтлин.

Вместо того чтобы рассмеяться, она начала говорить «Ха!», точно это не речь, а письмо кому-то.

В выходной я проснулась после полудня, и на телефоне у меня оказалось два электронных письма от нее. Нет, не мне лично, они были адресованы всем: всему персоналу, владельцу, всем в офисе корпорации. В первом было сообщение об увольнении. Она отработала смену, добралась домой и написала нам, что больше на работу не придет. Никакой прощальной вечеринки не требуется. Спасибо.

Второе письмо выглядело приблизительно так: «Привет, ребята! Прежде всего не могу выразить, как я счастлива, что мне повезло работать с вами. Я на некоторое время возвращаюсь домой в Калифорнию, но я так буду по вам скучать! Во-вторых, мы с Говардом трахались на протяжении последних четырех месяцев. Увольняюсь я из-за него. Спасибо за понимание и спасибо за воспоминания! Целую-обнимаю, Кейтлин».

Моему изумлению не было конца, я оглядела комнату в поисках кого-то, с кем бы его разделить, но, разумеется, никого тут не было. Я тут же послала СМС Уиллу: «Девчонки Говарда? Что, черт побери, происходит?!»

А от Уилла пришло: «Знаю! Сбрендила сучка!»

А от Ари: «Психованная анорексичка, классический случай. Слышала, она ложится в больницу в Калифорнии».

Вот вам и мнение коллег. Мне же чудилось, что творится какая-то жуткая несправедливость, которую нельзя игнорировать, но когда я упомянула про Кейтлин при Симоне, та перевела разговор на «Пино Нуар». Много вопрошалось «Кто бы мог подумать?!», потом качали головами. Я весь вечер присматривалась к Говарду. Он пришел в розовом галстуке, выписывал по залу петли курсива.

– Как дела? – спросила я его, готовя ему макиато. – Жуткий вечерок.

– А ты знаешь, что слово «жуткий» семантически связано с понятием «судьба». В популярный обиход словечко ввел Шекспир…

– «Макбет», – откликнулась я. – Кажется, теперь припоминаю. Там ведьмы в роли Парок, вершительниц судеб. Верно?

– Быстро схватываешь. – Он улыбнулся, опрокинул своей макиато и протянул мне пустую чашку. – Я в тебе не ошибся.

Саша был крепким орешком. Он любил водку «Смирнофф» со вкусом дыни, Джейка, кокаин и поп-музыку. Это давало достаточно тем для разговора, чтобы временами я удостаивалась его внимания. Как-то вечером он, наконец, предложил мне разделить с ним дорожку в «Парковке», и я ухватилась за шанс скрепить дружбу. Я слышала, что за несколько недель до того в Москве умер его отец и что он не мог поехать домой, так как у него еще нет грин-карты. Он был женат на красавице-азиатке с синими волосами, которую звали Джинджер, но не знал, где она живет, и с документами возникла какая-то волокита. Когда мы зашли в туалет, я попыталась выразить свои соболезнования, а он прищурился и осклабился на меня, как дикий зверь, почуявший угрозу. Мы нюхнули кокса, и я сказала, что хотела бы побывать в Москве, а он ответил:

– Да ты просто идиотка. Вот и все.

После этого, приходя на смену, он начал подставлять мне щеку для поцелуя. Его излюбленный трюк был спросить «Что ты об этом думаешь?», а после повторить мои слова таким тоном, словно любое мое мнение – сущий идиотизм.

Однажды он застукал меня у ледогенератора, когда я протирала глаза кубиками льда.

– Ты плачешь? Боже ж ты мой, ангельское личико, а ты что думала? Что тебе полагается быть счастливой? С чего ты это взяла?

– Я не плачу. Я просто устала.

– Ага, без балды, такова жизнь, – раздраженно отозвался он и начал набирать совком лед. Он то и дело меня обижал, но так открыто обзывал меня дурочкой, что я его любила.

– Но я все время чувствую себя усталой.

– Хочешь, вздремни пару минут, тыковка.

Я тряхнула головой. Он пожал плечами.

– Не волнуйся, беби-монстр. Ты все еще невинна.

– Что это значит?

– Не знаю. А что, по-твоему, это значит? Когда настанет суд, ты будешь невиновна.

– Так вот что, по-твоему, означает «невинность»?

– Это не чистота, дорогуша, если ты так подумала. – Он поднял брови, точно знал про меня решительно все.

– Не уверена, невинна ли я, но…

– Но что? Ты тоже хочешь быть жертвой? Когда вырастешь, тогда и будешь сознаваться, что виновата. Это и значит быть взрослой, тыковка. Ну да, спиртного, секса, наркотиков у тебя хоть отбавляй. Даже средство для маскировки кругов под глазами есть. Может, ты устала, потому что весь день напролет себе лжешь. Или просто всю ночь напролет трахаешься с Джейком, как маленькая давалка.

Он выжидательно смотрел на меня и улыбался. Точно взаправду думал, что я отвечу. Я захихикала. Он заговорщицки ткнул меня локтем.

– Ну да, можно подумать, ты у нас хорошая девочка.

Я научилась предугадывать. Само мое тело научилось предвосхищать движение. Частички пыли, взмывающие с бутылок, тени, мечущиеся на полу, бокалы, кренящиеся за край стойки и пойманные в последний момент. Я точно знала, когда кто-то появится из слепого угла. Владелец назвал это «рефлекторным стремлением к идеалу». Рефлекс заставляет тебя видеть то, что находится вне поля твоего зрения, то, что вокруг, то, что позади тебя. Крошечный зазор между сознанием и действием исчез. Никаких заминок, никаких расчетов или сознательных инструкций. Я превратилась в глагол.

III

– Который час?

Я наклонилась к экрану терминала, куда Симона вбивала заказ. Взметнувшись, ее рука прикрыла мне глаза.