Читать книгу "Моя жизнь по соседству - Хантли Фицпатрик"

Я впиваюсь в него взглядом. Нет, это безумие. Здесь он бывает куда реже мамы. Нереально, чтобы он разнюхал про Джейса. Хотя стоп, тогда получается…

– Как я уже сказал, Марси – прошлое, а не настоящее. Ты, Саманта, знаешь меня достаточно, чтобы понять: будущее волнует меня куда больше прошлого.

* * *

Я доедаю удивительно вкусную булочку, когда возвращается мама, раскрасневшаяся от жары, с целой стопкой газет. Клэй забирает у нее газеты, крепко целует, выдвигает ей табурет:

– Грейси, я тут пытаюсь превратить твою дочь в южанку. Надеюсь, ты не против.

– Конечно нет, милый. – Мама садится на табурет рядом со мной. – М-м-м… на вид аппетитно. Я проголодалась!

Клэй заливает две булочки половниками подливы, и мама набрасывается на них, как голодный лесоруб. А ведь обычно она завтракает мускусной дыней и ржаными тостами.

И так далее и тому подобное. Клэй теперь в нашем доме, в нашей жизни – всюду!

Какое-то время маму я почти не вижу. По утрам она выбегает из дому, в машине на крючке для одежды на заднем сиденье висит ее вечерний наряд. Самые длинные разговоры мы ведем эсэмэсками: мама на пикнике, на барбекю, на торжественном открытии, в благотворительном круизе по бухте, на профсоюзном собрании, где-то еще. Она даже пылесос забрасывает и пишет мне на стикерах записки, прося заняться уборкой вместо нее. Когда мама все-таки ужинает дома, рядом с ней Клэй. Посреди трапезы он отталкивает тарелку и давай строчить в блокноте. Периодически он тянется за вилкой и подцепляет кусок помидора или ломтик мяса с первой попавшейся тарелки – своей, моей, маминой. Выражение «помешан на работе» я, разумеется, слышала, но такой наглядный пример до сих пор не встречала. Клэй Такер помешан на политике. Рядом с ним мама кажется не трудоголиком, а дилетанткой. Клэй меняет ее, превращает в себе подобную. Может, это и хорошо… Только я скучаю по маме.

Глава 18

– Мисс Рид! Мисс Рид! Пожалуйста, подойдите сюда! – пронзительно кричит мистер Леннокс, его голос буквально вибрирует от гнева. – Сию секунду!

Я свищу в свисток, ставлю на вышку плакат с надписью «Судья на перерыве», проверяю, нет ли в воде малышей без родителей, и отправляюсь в бассейн «Лагуна». Мистер Леннокс стоит у бортика с Тимом. Снова кажется, что мистер Леннокс в полушаге от апоплексического удара. Тим – веселый, под легким кайфом – щурится на полуденном солнце.

– Вот это, – мистер Леннокс показывает на меня, – настоящий спасатель.

– А-а-а-а… теперь понятно, – отзывается Тим.

– Нет, молодой человек, вам непонятно. Вы называете себя спасателем? Или как вы себя зовете?

Судя по выражению лица, Тим решает, съязвить или нет.

– Друзьям позволено звать меня Тимом.

– Я не об этом! – Мистер Леннокс поворачивается ко мне: – Вам известно, сколько взысканий накопилось у этого молодого человека?

В водно-теннисном клубе Тим проработал лишь неделю, и я делаю осторожное предположение:

– Ну… пять?

– Восемь! Восемь! – Еще немного, и мистер Леннокс воспламенится. – Восемь взысканий! Мисс Рид, вы у нас проработали уже два лета. Сколько взысканий у вас?

Тим смотрит на меня, скрестив руки на груди. За панибратство на службе накладывают четыре взыскания, но Тим не сказал ни слова – ни мне, очевидно, Нэн – о том, что видел нас с Джейсом.

– Точно не помню, – отвечаю я. На самом деле, ни одного.

– Ни единого! – объявляет мистер Леннокс. – А этот молодой человек за столь непродолжительное время, – мистер Леннокс поднимает руку и по одному загибает пальцы, – дважды брал еду из бара и не оплатил… Трижды появлялся без форменной панамы… Пускал постороннего на вышку…

– Малыш попросился, – перебивает Тим. – Хотел увидеть клуб с вышки. Четырехлетний малыш.

– На вышке не играют. Еще вы дважды покидали свой пост, не оставив плакат с извещением.

– Я же был у бассейна, – возражает Тим. – С девочками болтал. Я спас бы утопающего… Девчонки были такие классные, – говорит Тим мне, словно хочет оправдать свою непостижимую безответственность.

– Вы даже не заметили, что я стоял рядом и откашливался. Я трижды откашливался.

– Так за то, что не услышал откашливание, я получил отдельное взыскание? Дополнительное к наказанию за неповешенный плакат? Или три отдельных взыскания, потому что я…

Лицо мистера Леннокса перекашивается. Он выпрямляет спину, вытягивается, насколько возможно для коротышки.

– Вы, – он тычет Тиму в грудь, – не прониклись духом водно-теннисного клуба. – Каждое слово мистер Леннокс подчеркивает отдельным тычком.

У Тима дрожат губы – еще один плохой знак.

– А теперь вы уволены, – гремит мистер Леннокс.

За спиной я слышу вздох и оборачиваюсь. Нэн.

– Неделя, – шепчу я. – Твой новый рекорд, Тимми.

– Прошу вас сдать администрации все предметы гардероба, являющиеся собственностью клуба, – велит мистер Леннокс.

– Черт подери! – Тим вытаскивает пачку «Мальборо» из кармана толстовки с капюшоном, развешанной на вышке. – Я так надеялся присвоить ту крутую панамку.

– И это все?! – неожиданно громко и визгливо вопрошает Нэн. – И это все, что ты можешь сказать? Это четвертая работа, которую ты потерял с тех пор, как из школы вылетел! Из третьей за три года! Уволен с четвертой работы за три месяца! Как можно увольняться с такой скоростью?!

– Ну, в кинотеатре та шабашка была до ужаса скучной, – оправдывается Тим, приободряясь.

– Какая разница?! Ты же просто билеты собирал! – орет Нэн. Тим не повышал голоса, в отличие от мистера Леннокса и Нэн, которая скандалы ненавидит, но сейчас закатывает истерику и готова на это плевать. Малыши смотрят на нее разинув рот, а миссис Хендерсон снова прижала сотовый к уху. – И умудрился напортачить, пропуская всех знакомых бесплатно!

– Так там дерут бешеные деньги за попкорн и сласти. Владельцы кинотеатра почти не в убытке.

Нэн запускает руки в волосы, влажные не то от пота, не то от волнения.

– А дом престарелых? Ты старикам косячки раздавал! Тимми, как это объяснить?

Миссис Хендерсон подошла к нам ближе, якобы направляясь в бар.

– Нэн, окажись я инвалидом в такой дыре, Бога молил бы, чтобы ты пригнала мне травку. Бедные говнюки нуждались в искаженной реальности. Я, считай, общественный долг выполнил! Их заставляли танцевать кадриль. Им устраивали липовый конкурс «Американский идол»[10] и сраный День смешных шляпок. Не дом престарелых, а сущий концлагерь. Там…