Читать книгу "Стамбульский оракул - Майкл Дэвид Лукас"

Элеонора открыла глаза и посмотрела на преподобного, который держал в руках серебряный футляр. Он вопросительно поднял брови, а она тем временем написала разгадку:

«В полдень в среду. За кафе „Европа“».

— Как ты догадалась?

«Это верный ответ?»

— Да, — подтвердил преподобный, покусывая губу. — Думаю, да. Но гораздо важнее, как ты смогла прочесть.

«Сначала представим, что каждой греческой букве соответствует число. Альфа — один, бета — два, гамма — три, дельта — четыре. Потом вычтем два. Потом сопоставим полученное с буквами арабского алфавита».

— Именно так!

Он помедлил, проверяя, правильно ли ее решение, после чего свернул листок, спрятал его обратно в футляр, сказал, что урок на этом окончен, — он все объяснит ей в четверг — и ушел.

Занятия с преподобным намечали контуры Элеонориного ежедневного расписания, хотя на уроки и подготовку домашних заданий уходило чуть больше двенадцати часов в неделю. Покончив с уроками, Элеонора могла распоряжаться своим временем как захочет. Она просиживала дни напролет, погрузившись в чтение, но вновь пришло лето, над Босфором закружили перелетные птицы, возвратившиеся после зимних странствий, и постепенно в ней стал просыпаться интерес к жизни. Она все еще не хотела выходить из дому, но аромат цветущего абрикоса дразнил, и она храбро пускалась в экспедиции по пустующим комнатам и коридорам. Однажды в среду, в начале июня, ее одолело желание исследовать женскую половину дома. Она заложила страницу «Естественной истории» Плиния, которую как раз читала, спустилась вниз и прошла дальше по коридору, за библиотеку, гостиную и музыкальный салон, на который она наткнулась незадолго до того. В конце коридора находилась высокая и узкая дверь, украшенная узором из переплетенных шестиугольников.

Она вела в сумрачную комнату, затянутую паутиной. Под паутиной виднелись разрозненная мебель и вытертые подушки из розового атласа. Воздух был затхлый, от пыли у Элеоноры защекотало в носу, и она чихнула. Потом еще и еще раз. Она шагнула в комнату, все еще чихая, и закрыла за собой дверь. Комната была наполнена полудюжиной призраков, в которых под белыми простынями можно было угадать разную мебель, кроме нее, там были две двери. Одна позади Элеоноры, а другая прямо — перед ней. Элеонора огляделась по сторонам и вдруг заметила лестницу, которая уходила куда-то под потолок. Вверху, на крошечной площадке, виднелась дверь. Что там, Элеонора не знала, но разве это не настоящее приключение?

Вдыхая затхлый воздух, Элеонора прошла через комнату и начала подниматься. Ступеньки под ногами скрипели, и она взялась за перила. Еще несколько шагов — и перед ней оказалась гладкая дверь из кедрового дерева. Она тронула ручку, дверь легко подалась. За ней начинался темный коридор, который уходил куда-то вглубь стены. Внутри все было в паутине, вдоль плинтуса сновали мыши. Элеонора утерла лоб и несмело шагнула в коридор. На некотором расстоянии от нее на полу лежали пятна света. Элеонора шла к ним, вытянув руки перед собой, как слепая. Ей приходилось пригибать голову, чтобы не удариться о низкие балки, и останавливаться, чтобы стряхнуть с волос паутину.

Выяснилось, что свет проникал в коридор сквозь узорчатый экран наподобие того, который был в экипаже бея. Что там за ним? Она прижалась лицом к решетке: прямо под ней были знакомые книжные шкафы, глобусы, столики — библиотека. Уже позже она узнала, что такие коридоры — обычное дело для старых стамбульских особняков. Так женщины могли наблюдать за торжествами, не роняя своего достоинства. Но в тот миг, когда Элеонора впервые переступила этот порог, ей почудилось, что она нашла дверь в другой мир, что у нее появилась собственная ложа в театре, откуда она теперь будет наблюдать за игрой домашней труппы.

Она уже была готова повернуть обратно, но тут по ногам пробежал холодок сквозняка. Значит, надо идти дальше, значит, впереди есть другой выход. Она миновала столовую и как раз шла над прихожей, когда заметила госпожу Дамакан: та вытирала пыль с балясин перил. Элеонора наблюдала за ритмичными движениями старой служанки. Госпожа Дамакан закончила с балясинами, обтерла руки о передник и обошла комнату слева направо; все ее движения были скупы, но вместе с тем изящны и точно рассчитаны. Она вышла из прихожей, а Элеонора все продолжала стоять, глядя на оседающую пыль. Потом она встрепенулась и пошла навстречу сквозняку. Вниз от угла уходила узенькая лесенка. Элеоноре показалось, что ветер дул именно оттуда.

Она осторожно спустилась по ступеням, держась за перила, и оказалась перед небольшой металлической дверцей, запертой на задвижку. Дверь была ненамного выше самой Элеоноры и довольно узкая, вся в пыли, щеколда совсем порыжела от ржавчины. Похоже, что никто уже давно ее не открывал. Ветер дул из узкой щели между дверной рамой и стеной, вероятно, она появилась, когда дом просел от старости. Сквозь отверстие прорывался тонкий луч света и запах сена. Элеонора обернулась, потом стукнула в середину двери. Она глухо и гулко откликнулась, совсем как большой колокол. Элеонора приложила ухо к двери, но услышала только эхо. Она простояла некоторое время, не снимая руки с дверной ручки, потом решила, что пора возвращаться, что на сегодня, пожалуй, хватит приключений. Поднялась по лестнице и поспешила назад. Да, для одного дня более чем достаточно.

Глава 13

Лето проскользнуло в Стамбул под плащом полуденного ливня. Он начался у Галатского моста и побывал повсюду в городе, как бродячая собака. Лето чувствовалось повсюду: в аллеях парков, в том, с какой настойчивостью кружили фруктовые мушки над фиговыми деревьями, в криках муэдзинов, которые становились звонче день ото дня, и в раздражительности рыночных торговцев. Подобно свежевыдубленной шкуре, которая натягивается все туже и туже, каждый следующий день старался тянуться дольше предыдущего, утра начинались все раньше, а солнце светило все сильнее. Деревья покрывались бутонами, цвели и плодоносили, а перелетные птицы кружили над проливом. Стаи ястребов, аистов, ласточек и бакланов пролетали над Босфором, возвращаясь на летние квартиры в Европу.

Лето чувствовалось во всем: в запахе вишневого шербета, от которого невозможно было избавиться, в аромате пускавших парок на жаровне голубей и в сладковатой вони подгнивающей айвы.

Элеонора наблюдала за оживлением над проливом, за белогрудыми соколами, которые проносились над водой в невидимых глазу потоках теплого воздуха, за черными соколами-осоедами, кружившими между куполами мечети Сулеймана, за рыжими цаплями с шеей тонкой и длинной, как змея, которые широко раскидывали крылья, подобные парусам рыбацких суденышек, проходивших прямо под ними. Так случилось, что как раз тем утром на одной из дальних полок библиотеки она обнаружила переплетенный в телячью кожу том свенсоновской «Естественной истории и классификации птиц». Теперь, сверяясь с картинками, Элеонора могла различить в небе ястребов, соколов, соколов-осоедов, цапель, стаю белохвостых орлов и сапсана, который нес морскую птицу в цепких когтях.

Когда солнце перестало палить и опустилось в деревья за Ускюдаром, Элеонора краем глаза заметила аметистовую вспышку, и пурпурный удод с белым хохолком опустился на подоконник. Птица кокетливо склонила голову влево, как будто хотела указать на нечто любопытное, и Элеонора увидела, что ее стая появилась над Золотым Рогом. Они летели к ней, вычерчивая сложные фигуры на фоне залитого солнцем грозового неба, и при виде птиц лед, который сковывал ее сердце в последние недели, захрустел и надломился. Она открыла окно, и пернатый посланец улетел к своим товарищам.