Читать книгу "Мало ли что говорят... - Татьяна Соломатина"

Хорошо, что все были достаточно пьяны и не нашли на что обидеться.

Подумаешь, завтраки – мелочь какая! Зато ужины… В этой семье они были великолепны и бесподобны! Валера сам накрывал на стол, и предложенную пищу можно было смело поглощать им же ПРАВИЛЬНО приготовленными приборами. А этот французский суп в правильных же, привезённых из Канады, мисочках с ручками…

Такого супа Соня не ела больше нигде и никогда!

P.S.

А вот утюга в доме Валеры и Аллы не было ни одного.

По приезде домой Соня срочно выкинула утюг.

Да, в человеке всё должно быть прекрасно. Но начинать надо с главного – остальное приложится.

P.P.S.

«У любой политической системы руки коротки – сунуть нос в каждую частную жизнь. Поэтому даже в таких «тоталитарных» странах, как США и Россия, правительство понятия не имеет, что творится в каждой лавочке, в каждой фабричке, в каждом филиале компании, а уж тем более – в каждой семье. И, приехав в эту страну и пройдясь по улицам, и даже сделав какой-то бизнес, совершенно невозможно определить, какая политическая система на дворе. Московская улица мало чем отличается от русской улицы Бруклайна в Бостоне. Люди… Всегда и везде – просто люди…»

Выдержка из русскоязычного бостонского форума.

Хроники XXI века

Глава седьмая

Колыбель для белок

Она была глупа, и я глупец, и всякий, кто думает, что ему понятны дела рук Господних, тоже глуп.

Цитата из автобиографии Боконона, записанная неким Куртом Воннегутом в книгу «Колыбель для кошки».

Хроники XXI века

…Вот так будем жить да жить

И переживём спроста

Тысячу мод, дюжину войн

И президентов полста[20].

Поэтические записки некоего Роберта Фроста.

Хроники XXI века

Соня сидит одна около фонтана, на широкой парковой скамейке с видом на сияющий золотой купол, освещённый встающим солнцем. На плитах ещё не валяется ни одного окурка, мусорный бак девственно пуст. Ей легко и свободно дышится. Шумят деревья. Доносится звон башенных часов. Ни одного человека. Блаженство. Утро. Суббота.

«Что я здесь делаю в такую несусветную рань?»

У неё в руках пончик и пластиковая «непроливайка» с кофе. Тихо. Она на секунду закрывает глаза…

Пейзаж меняется. На солнце набегают тучи. Поднимается сильный ветер. И вдруг мгновение назад прозрачный утренний воздух сворачивается в торнадо, поднимающий невероятное количество невесть откуда взявшихся останков сигарет. Зловещая безлюдная пустота начинает мощно вибрировать. Из неё, разрывая омерзительными лапами-крючьями пространство, изрыгаются куцые грязно-рыжие твари. Они плотоядно смотрят на Сонин пончик. Они приближаются. Они запускают свои лапы Соне в волосы. Дотрагиваются до неё своими лохматыми пальчиками с острыми коготками-сабельками. Их всё больше. Они заполнили всю Park-Street. Их уже мириады. Шевельни Соня хоть веком – они накинутся на неё и разорвут. Она остаётся неподвижной. Одно из зловещих созданий щекочет ей нос. Сейчас она чихнёт – и Харону нечего будет перевозить. Сейчас… Сейчас… Ей надо проснуться. Надо чихнуть – и это разбудит её. Главное – успеть вернуться в реальность в ту самую миллионную долю мига между чихом и атакой рыжих исчадий…

– Будь здорова!

– Спасибо!

– Никогда ещё не встречала человека, настолько проваливающегося в себя. Кстати, пока ты тут летаешь по вселенной своей черепной коробки, белки сожрали твой пончик. Они здесь наглее крыс!

– Ната-аша…

«Господи, спасена!»

Над Park-Street было ясное небо, солнечный свет играл с листьями в блики, дул едва-едва заметный ровный нежный ветерок.

– Привет! Просто задремала… – Соня быстро приходила в себя. – Целый час тут торчу. Около меня уже свидания назначают. Как я рада тебя снова видеть!!!

– Что Наташа?! Три рубля и – ваша! Вы, гады, хотели без меня в State-House рвануть?! – Как же рада была Соня вновь слышать эти её вопли. – Могу я, наконец, увидеть эти «внутренности», не подлежащие осмотру?! Вот не позвони я вчера Майклу – так бы и проебала опять возможность, – и дородная красавица щедро одарила градом ласковых идиом стоящих рядом Джоша, Майкла и, разумеется, Джима.

* * *

Джим пригласил Сонечку в субботу посетить State House штата Массачусетс, да не с обычной экскурсией, а, так сказать, – по индивидуальному плану. Ибо в Бостон как раз приехал тот самый сенатор от «европейского» штата Америки, с которым он дружил с Вьетнамской войны. Соня намекнула, что, мол, неплохо бы и Джоша пригласить. Джош, разумеется, сказал, что придёт с Майклом, а последнему – вовремя позвонила Наташа. Так что вся честная компания оказалась в сборе. Джим был не очень-то доволен – видимо, старость – не радость. Но на его недовольство, кто по-русски, кто по-американски, как-то не обращали внимания. Соня, конечно, отчасти понимала свою нетактичность – ведь пригласили только её, а заявилась с компанией.

«Ну, дык, мы, «рашн-пейзане», протоколу не сильно обучены, и вообще, места много не займём, пить будем на свои, «не извольте беспокоиться, барин!»… Короче, «дайте закурить, а то так выпить хочется, что переночевать негде».

Впрочем, если отбросить вечное Сонино ёрничанье, она в последнее время как-то неловко ощущала себя наедине с Джимом. Ну да ладно…

В общем, с Джошем договорились, что Соня берёт тазик, а он, соответственно, носки и в 11.00 a.m. они встречаются неподалёку от здания, где на благо сограждан усиленно трудится правительство штата Массачусетс.

Глядя на их идиотское пятничное веселье в его лаборатории, Джим как-то досадливо крякнул и даже не предложил Соне за ней заехать. Да она бы, честно говоря, и отказалась. Тем более что уже полюбила бруклайновский трамвай-метро, как родной. Он был очень похож на одесский. Или – московский. Только зелёного цвета. Удивительное средство передвижения. Над землёй – вполне себе трамвай – тихонько едет, на остановках водитель ждёт, пока все пассажиры войдут. Заходишь, кидаешь в прорезь доллар – и едешь себе. Если под землю попал – всё как положено – турникет, карточки на разное количество поездок или на определённый срок. Всё как у нас.

Хотя Соня метрополитен имени дедушки Ленина любила, но… Не камерное оно, наше метро. Пугающее. Над землёй движение продолжается с «подземной» скоростью. У водителя… пардон, машиниста… не справишься, на какой остановке выходить. И вагонов в отечественных составах куда больше, чем в бостонских трамвайчиках. Помноголюднее будет и под землю упрятана глубже, чем старейшая в Америке линия – в 1897 году пустили – задолго до нашей первой отечественной ветки «От Сокольников до Парка».