Читать книгу "Государыня for real - Анна Пейчева"

— Все они такие, — понимающе усмехнулся Огилви. — Королевы.

— В точку, кэп, — кивнул Генри.

— Тогда передаю вам командование над судном, сэр, — Огилви подмигнул, хотя нет, показалось, откуда бы шотландцу этому научиться, — раз уж паром назван в честь вашей бабушки.

Капитан прыгнул в последнюю шлюпку и повел свою маленькую флотилию куда-то на юг, предположительно — в сторону острова Хийумаа Эстляндской губернии.

Генри же остался вместе с жеребенком на пустом пароме. Он переселился на открытую верхнюю палубу, потому что спускаться в темные каюты было по-настоящему страшно. Потихоньку подъедал запасы, рассчитанные на три тысячи пассажиров, тренировал Келпи в большом бассейне на палубе и сочинял сценарии мультфильма про лисенка Фокси. Для своего будущего ребенка, которого он непременно заведет с Кейт, когда вернется.

Если вернется.

Пока что «Королева Елизавета II» неприкаянно бороздила морские просторы, как «Летучий Голландец» нового образца.

Глава 2. Испытание на прочность

27 июня

Венесуэла. Порт Ла-Гуайра

Гавриил

В грязном портовом баре было душно, как в склепе. Окна, распахнутые настежь, не давали желанной прохлады. По подоконникам бил жаркий тропический ливень. В Венесуэле начался сезон дождей. Чертовски невовремя.

Потоки мутной воды стекали на стол, а оттуда на пол. Под кривоногими стульями бурлили ручьи, смешиваясь с пролитой рисовой чичей, отвратительной южноамериканской сестрой классического европейского пива.

Левинсон хмыкнул и задрал ноги в кроссовках, бывших когда-то белыми, прямо на стол. Столыпин испуганно оглянулся по сторонам:

— Гавриил, мне думается, не стоит привлекать к себе внимание — как бы нас не выставили за дверь за подобный моветон, уж простите за резкость.

— Ага, как же, — Левинсон лениво отхлебнул кокуя, венесуэльской кактусовой водки. — Нас скорее выставят за дверь из-за твоей миленькой офисной рубашечки, приятель. Ты погляди, где мы — и кто вокруг.

Ла-Гуайра, дрянной портовый городишко у подножия зеленой горы, был переполнен озверевшими моряками, застрявшими тут на неопределенный срок. Круизные лайнеры и рыболовные траулеры, землечерпательные драгеры и рефрижераторные суда — все они зависели от работы электронных систем. 17-го мая, как в сказке про Золушку, прекрасные водные кареты превратились в обыкновенные плавучие тыквы. Поскольку тыквы в управлении не нуждаются, служащим на них экипажам ничего не оставалось, как планомерно уничтожать запасы выпивки в округе. Испанцам даже не пришлось особо угрожать Ла-Гуайре. Они просто подождали естественного развития событий, стоя на рейде в Карибском море в паре миль от берега.

24 июня 2017-го года, спустя ровным счетом 196 лет после разгрома колонистов в исторической Битве при Карабобо, на горячую южноамериканскую землю вновь ступил испанский сапог. Пьяный порт сдался без боя, кажется, даже не осознав толком, что произошло. Взять Каракас, лежащий в тридцати километрах отсюда, было делом техники. Конкистадоры справились со столицей республики за один день. Венесуэла пала, обливаясь потом: жара стояла несусветная, а городские коммунальные системы, в том числе канализационная и станция очистки воды, наглухо отключились. Ослабленная, растерянная страна не могла сопротивляться. Союзники же, в том числе и Россия, так и не прибыли на помощь — каждый был занят решением собственных технологических проблем.

Ла-Гуайру охватила апатия и злоба. Левинсон и Столыпин думали встретить здесь ожесточенные бои — но видели лишь пьяные драки; ожидали кровопролитий — но лилась тут разве что мутная рисовая чича из краника в баре. За соседними столами звучала иностранная речь. Левинсон великолепно знал английский, поскольку много сотрудничал с американскими телекомпаниями, покупавшими у «Всемогущего» успешные проекты; и немного понимал немецкий благодаря общению с Мелиссой; но он едва мог разобрать десятую часть этой разноголосой брани. Задубевшие от солнца и свежего бриза физиономии моряков опухли от постоянного пребывания в нездоровой обстановке дешевого бара; временами Левинсону казалось, что их с Семеном окружает стадо морских слонов-альбиносов. Гавриил, с его интернациональной, ничем не примечательной внешностью, никого особо не интересовал. Его крупный нос и темные проницательные глаза одинаково органично смотрелись и в совете директоров «Всемогущего», и в этой замызганной забегаловке. А вот на Столыпина, похожего на трепещущего ангелочка с картин эпохи Возрождения, нетрезвые тюлени поглядывали с подозрением и агрессией.

— Кстати, чисто ради интереса, — продолжал Левинсон, — сколько их у тебя всего, этих рубашек? Мы с капитаном поспорили. Он говорил, пять, я делал ставку на дюжину. Но ты нас всех посадил в лужу вроде этой. — Он кивнул на пенистое болото под ногами. — Переодевался на шхуне каждый день. Можно подумать, у тебя в чемодане спрятан портал в параллельный мир, забитый наглаженной одеждой.

— Мамочка собрала в дорогу почти весь мой гардероб, — страдальческим голосом сообщил Столыпин, — а то вдруг у меня аллергия откроется на местный стиральный порошок. Положила мне двадцать четыре рубашки, из них шестнадцать с коротким рукавом и восемь с длинным на случай внезапного похолодания. А также тридцать шесть пар трусов, если вам интересно.

— Поверить не могу, что я еще помогал тебе перетаскивать все это барахлище с корабля на берег! — воскликнул Левинсон и даже поперхнулся от возмущения, после чего переключил свое внимание на содержимое своего стакана. — Чертова гадость… Что за название такое — кокуй… Так же омерзительно на вкус, как и на слух… Жаль, что нет у нас все-таки портала в другой мир. Достали бы нормальную выпивку.

— И гипоаллергенный стиральный порошок, — прибавил Столыпин. — А то у меня уже чистые трусы заканчиваются.

— Расслабься, приятель, — хмыкнул Левинсон. — Найдем здесь золу и я научу тебя стирать по-новому.

Руководители венесуэльской миссии прибыли в страну вчера, 26 июня; разумеется, инкогнито, под торговым флагом Турции, союзника Испании в Третьей мировой. Прошли уже целые сутки, а доморощенные спецагенты до сих пор так и не придумали, как попасть в центр Венесуэлы к месту слияния Апуре и Ориноко, где по расчетам нужно было возвести гигантский магнит. Еще меньше идей было по поводу того, как найти индейцев, которые являлись, сами того не зная, счастливыми обладателями строительного материала для Венесуэльского Магнита. У миссионеров были подробнейшие научные инструкции от Мустафы Блюментроста; у них была подробнейшая карта Венесуэлы; но больше, по сути, ничего. Бессмысленно было тратить время на поиск русского посла в Каракасе. Скорее всего, его-то испанцы арестовали в первую очередь.

От Столыпина толку было никакого. Он хныкал, как малолетний ребенок, и капризничал всю дорогу. Четыре недели в одной каюте с Семеном показались Левинсону адом. А ведь Гавриил так ждал от этой морской прогулки единения с природой! Условия для «возвращения к истокам» были идеальными: двухмачтовая бригантина 1704-го года постройки, с десятью парами вёсел и восемью пушками, которую императрица выпросила для миссионеров из музея Петра Первого; самая настоящая солонина на завтрак, обед и ужин; джин-тоник для профилактики цинги; и отличная компания в лице забавного толстого капитана, активного участника военных реконструкций Исторического общества. Но маменькин сынок Столыпин превратил приятный медитативный вояж в утомительное и банальное мероприятие вроде поездки в пассаж Второва с четырехлетним племянником и его бесконечными писклявыми вопросами вроде: «А мы уже приехали?», «А долго еще?» и «Дядя Гаврюша, а ты мне купишь блинов в «Помеле»?». Общаясь с Семеном, Левинсон порой чувствовал себя отцом-одиночкой, которого жена-карьеристка вроде Мелиссы бросила с бестолковым ребенком на руках. Вообще он довольно часто вспоминал Мелиссу во время путешествия. Намного чаще, чем хотелось бы.