Читать книгу "Бельканто - Энн Пэтчетт"

– Документы есть?

Господин Мендоса вынул бумажник, нашел там водительское удостоверение, кредитную карту, фотографии пяти дочерей. Эктор занес в блокнот всю информацию, включая и домашний адрес. Командир Бенхамин взял фотографии и стал их рассматривать.

– Род занятий? – спросил он.

– Подрядчик. – Господину Мендосе очень не понравилось, что они записали его адрес. Он жил на расстоянии всего лишь пяти миль от этого дома. Он собирался предложить свои услуги по строительству завода, который, как ему было сказано, господин Хосокава планировал здесь открыть. Вместо этого ему пришлось спать на полу, разлучиться с женой и дочерями – бог знает, на какой срок, – и гадать, пристрелят его или не пристрелят.

– Здоровье?

Господин Мендоса пожал плечами:

– Нормальное вроде. Я ведь здесь.

– А вы точно это знаете? – Бенхамин вспомнил, каким тоном разговаривал с ним доктор, когда несколько лет назад он приехал в город со своим лишаем. – Патологии есть?

Господин Мендоса взглянул на него так, словно его спрашивали о внутреннем устройстве его наручных часов.

– Понятия не имею.

Гэн встал позади них и ждал, а они продолжали свои расспросы, интересные разве что тем, сколь невразумительные ответы они за собой влекли. Командиры решили продолжить отсев заложников. Они пытались выяснить, не может ли кто-то еще некстати умереть. Кончина аккомпаниатора заставила их поволноваться. Притихшая было толпа на улице при виде завернутого в скатерть тела снова начала вопить.

– У-бий-цы! У-бий-цы! – скандировали люди.

С улицы через громкоговорители шел нескончаемый поток сообщений и требований. Телефон звонил не переставая: все кому не лень предлагали себя в переговорщики. Очень скоро выяснилось, что большинству террористов необходимо поспать. Командиры разругались по поводу какой-то чепухи – Гэн даже не смог уловить, в чем было дело. Эктор прекратил дебаты, пальнув из пистолета в каминные часы. В руках у бандитов все еще находилось слишком много людей, даже теперь, когда их количество уменьшилось вполовину. Командиры расспрашивали заложников одного за другим, записывали ответы и имена. Гэн подключался в тех случаях, когда заложники не говорили по-испански. Главные надежды командиры возлагали на иностранцев – на иностранные правительства, готовые платить иностранный выкуп. Командиры вынуждены были срочно придумывать новый план взамен провалившегося. Пусть президент от них улизнул, но должен же здесь найтись кто-то ценный, кто хоть как-то окупит их старания? Командиры собирались переговорить с каждым заложником в отдельности, выбрать самых важных персон и попробовать обменять на своих товарищей, томящихся в строго охраняемых тюрьмах, или, по крайней мере, получить за них как можно больше денег. Однако дело шло бестолково. Заложники сознательно умаляли свою значимость во время допроса.

– Нет-нет, строго говоря, я не руковожу компанией.

– Я просто член совета директоров.

– Этот дипломатический пост вовсе не такой важный, как кажется. Мне его зять выбил.

Никто из заложников особо не хотел врать, люди лишь старались немного припрятать правду. Их нервировало то, что ответы записывались.

– Вся информация будет проверена нашими людьми в городе, – снова и снова повторял командир Альфредо, а Гэн переводил это на французский и немецкий, греческий и португальский, не забывая менять выражение «наших людей в городе» на «их людей в городе». За такими вещами переводчик должен следить.

Посреди беседы с одним из заложников, датчанином, который, как предполагалось, был потенциальным инвестором несуществующего проекта компании «Нансей», Бенхамин – верхняя часть лица у него полыхала огнем – повернулся к Гэну.

– Где ты такого ума набрался? – спросил он осуждающе, будто где-то в доме хранилась крупная сумма интеллекта и Гэн ее единолично присвоил.

Гэн чувствовал себя усталым, а вовсе не умным. Его мучил голод. От недосыпа в голове звучали колыбельные мелодии. Скорее бы вернуться к недоеденному сэндвичу!

– Сэр? – переспросил он. Он видел господина Хосокаву и Роксану Косс, спокойно сидящих бок о бок и неспособных вести разговор, потому что их переводчик помогал террористам составлять базу данных.

– Где ты выучил столько языков?

Гэн не чувствовал ни малейшего желания пересказывать свою биографию. Переводчика больше волновало, на месте ли его сэндвич. А пирог? Он поразмыслил над тем, сочтут ли его достойным освобождения, и с покорным смирением утвердился во мнении, что вряд ли.

– В университете, – просто ответил Гэн и повернулся к человеку, которого допрашивали террористы.

Когда списки удерживаемых и отправляемых на волю заложников были составлены, Гэн, по идее, должен был возглавлять список кандидатов на освобождение. Он ничего не стоил, не имел никакого политического влияния. Он был лишь наемным работником, как те, кто тонкими ломтиками нарезал лук для торжественного обеда. Но его имени не оказалось ни в одном из списков. О Гэне словно забыли. Не то чтобы он жаждал выйти на свободу с господином Хосокавой. Он бы и сам, подобно молодому священнику, попросился остаться, но все-таки лучше бы его спросили. Когда с допросами и списками было покончено, стоял уже поздний вечер. По всей комнате зажглись лампы. Гэн получил задание сделать копии списков. Как-то само собой получилось, что он сделался у террористов секретарем.

В итоге в заложниках решено было оставить тридцать девять человек, считая переводчика (тот сам себя вписал в один из списков). А в самом окончательном варианте их оказалось сорок, потому что отец Аргуэдас снова отказался уйти. При наличии пятнадцати солдат и трех командиров получилось приблизительно по два заложника на каждого террориста, что показалось командирам вполне приемлемым. Учитывая, что изначальный план предписывал восемнадцати террористам захватить в плен одного президента, этот пересчет демонстрировал наличие у них рационального мышления. Конечно, лучше всего было бы сначала хорошенько помучить кандидатов на освобождение, продержать их еще с недельку, а затем позволить им убираться вон по одному в обмен на выполнение своих требований. Но террористы очень устали. Заложники все время чего-то хотели и на что-то жаловались – террористы будто взялись присматривать за оравой капризных детей, которых необходимо опекать, успокаивать и развлекать. Командиры уже мечтали от них отделаться.

Вице-президент, не в силах больше смотреть на беспорядок, принялся хлопотать по хозяйству. Он собрал фужеры и составил их на большой серебряный поднос, который, как он знал, хранился в столовой в буфете. Пошел на кухню – один из бойцов не стал его останавливать, но отправился следом – и на минуточку приложился щекой к дверце морозильника. В гостиную вице-президент вернулся с большим пластиковым мешком для мусора и начал собирать в него обертки от сэндвичей. Крошек в обертках не обнаружилось, только оранжевые пятна от соуса. Все находящиеся в доме очень проголодались. Вице-президент собрал со столов и ковров банки из-под газировки. Ну и что, что, по сути дела, эти столы и ковры ему не принадлежали? В этом доме он был счастлив. Как чудесно было возвращаться сюда вечером – дети со своими друзьями носятся, смеясь, по коридорам, хорошенькие горничные-индианки, стоя на коленях, вручную натирают полы, хотя в кладовке есть электрический полотер, жена расчесывает волосы у зеркала, и по спальне разливается аромат ее духов. Это был его дом. И чтобы вынести творящийся здесь кошмар, дом надо было привести хоть в какой-то порядок.