Читать книгу "Тьерри Анри: одинокий на вершине - Филипп Оклер"

Однажды подобный случай произошел у меня с Жераром Улье. В то время я практически не знал тогдашнего тренера «Ливерпуля». Все, что я сделал – это повторил некоторые колкие замечания, брошенные в его адрес английской прессой после серии плохих результатов. К несчастью, бесцеремонная ночная редактура перевернула мой текст. То, что изначально подразумевалось под мягким соусом «о чем пишут в газетах», превратилось в неприятные нападки на человека, о котором я не имел никакого права говорить в таком ключе. Все это я, к своему ужасу, обнаружил, только когда газета оказалась на моем пороге. Жерар позвонил мне три раза в течение суток. Первый раз со взлетной полосы, из самолета, направлявшегося в Восточную Европу, – чтобы окончательно убедиться, что я понимаю, сколько боли я ему причинил; и я, несомненно, понял. Разница между ним и Тьерри заключалась в том, что Жерар и я стали друг другу намного ближе после того, как оба признали, что все происшедшее – просто неудачное стечение обстоятельств. Ко времени нашего третьего звонка Жерар дал мне не только свой мобильный, но и домашний номер телефона и наши отношения довольно быстро переросли в некое подобие дружбы. Такого с Тьерри Анри случиться просто не могло. «Номер неизвестен» говорит сам за себя.

Сложно совместить милого, щедрого Тьерри, остановившегося поговорить с нами на «Хайбери» – зонтик в руках пресс-секретарь едва защищал его от дождя, – с тем Анри, которого я знал позже. Человек, с которым я имел дело каждую неделю, с каждым разом становился все дальше и все более отчужденным. Панцирь с годами твердел, как и следовало ожидать в случае, когда каждое произнесенное слово в мгновение преувеличивалось до нелепой степени, как будто он говорил только заглавными буквами и после каждого предложения ставил восклицательный знак. Я помню, что мне рассказывали мои старшие по возрасту французские коллеги: как, например, Тьерри, будучи еще совсем молодым игроком, сам заходил в пресс-офис «Монако» с тем, чтобы раздать номер своего мобильного телефона местным журналистам. Ему чрезвычайно нравилось видеть свое имя в прессе, и он старался не пропускать ни строчки, написанной про него; и даже если он пропускал какую-то заметку, то ее в любом случае замечал его отец Тони. В этом не было ничего необычного: большинство игроков придают изрядное значение тому, что пишут о них в газетах, а также сами являются ненасытными читателями, особенно во Франции, где экземпляры «Экип» и «Франс футбол» можно найти в любой раздевалке и где особое внимание уделяется оценке индивидуальной игры. Я бы даже пошел дальше и сказал, что в некоторых случаях карьера журналиста напрямую зависела от того, насколько высокую или низкую оценку он давал тому или иному игроку; особенно это касалось высокой оценки. Последовательное присуждение лестных «семерок» и «восьмерок» футболистам, не заслуживающим таких высоких рейтингов в матче (и они об этом знали), давно стало беспроигрышным способом после следующего матча заполучить дополнительные гарантированные пять минут времени с этими самыми футболистами.

Я не единственный журналист, который получал по рукам от Тьерри. Когда я упомянул тот поздний вечерний звонок Анри своему парижскому коллеге, единственным его комментарием было: «Добро пожаловать в клуб». Оливер Холт из «Дейли миррор» рассказал, как однажды, накануне финала Лиги чемпионов – 2006, Тьерри двадцать минут распекал его за то, что в анонсе тот перепутал название микрорайона, где вырос футболист; и это лишь один пример из многих. Психолог-любитель, вероятно, объяснил бы такую сверхчувствительность прямым следствием желания его отца одновременно восхвалять сына (публично) и наказывать (преимущественно в частной обстановке) за его игру, чего он терпеть уже не мог. Совершенно очевидно, что в глубине души этого великолепного футболиста таилось чувство неуверенности, которое зачастую невозможно замаскировать. Он пытался совладать с ним, постоянно повышая уровень контроля за тем, что сказал он и что сказали о нем. Он боролся, вписывая себя в историю целенаправленно, с какой-то необузданностью, не превзойденной его современниками, так как награды для него являлись неоспоримыми доказательствами успеха; и статистика, которую он так любит и которую он всю держит в голове, имея поразительную память, предоставляет ему тот самый пьедестал, с которого он может сказать остальному миру: я прав, а вы всегда ошибаетесь. Те, кто имел желание сойтись с ним при определенном стечении обстоятельств и с учетом того, что написали достаточно весомую и влиятельную статью, могли войти в «близкий круг»; на него я уже намекал и должен добавить еще несколько строк, так как именно они написали большую часть золотой легенды Тьерри. Кроме того, некоторых, к большому их сожалению и несмотря на все приложенные усилия, так и не пригласили за хозяйский стол либо попросили его покинуть. Именно они поспособствовали тому, чтобы затемнить репутацию игрока. Сделали они это из чистой обиды и зависти, абсолютно не считаясь с выдающимися достижениями предмета их нападок.

Называть имена совсем необязательно. Те, кто имеет отношение к миру «экслюзивов» и погони за цитатами, их уже знают, а для всех остальных они значения не имеют. В каждой газете есть как минимум пара привилегированных журналистов; как правило, их специально «выращивают» с самого раннего возраста, посылают с молодежными командами на международные чемпионаты в надежде, что у них сложатся доверительные отношения с игроками, с которыми совершенно необходимо будет наладить тесные рабочие отношения на перспективу. Первый раз, когда у меня был ничего не значащий разговор с одним из таких журналистов, я чувствовал себя как рядовой зритель, который неожиданно наткнулся на одного из руководителей звукозаписывающей компании, у которого на шее висит бейдж-пропуск «проход всюду». Озадачивало меня то, почему Тьерри искал общения с этими людьми. Все они были поверхностными, ленивыми конъюнктурными ребятами, их интересовали исключительно свои собственные амбиции. Один из них славился тем, что фабриковал интервью, избавляя себя тем самым от хлопот с телефонными звонками, против чего фиктивные собеседники не возражали.

Их обманчивая близость с игроками является источником большой зависти среди их коллег, это очень мощное, но в то же время опасное оружие, которое можно использовать, если хочешь занять ведущие позиции в профессии. Но все же всегда наступает такой день, когда футболисты, ежедневно снабжавшие их заработком, заканчивают карьеру, а информация о бывших игроках стоит на рынке не так дорого. Одним из самых жалких зрелищ, когда-либо попадавшихся мне в профессиональной карьере, был некий молодой журналист: в своем стремлении стать «привилегированной шишкой» он доходил до того, что отправлялся отдыхать в места, которые он не мог себе позволить, но в надежде встретить там кого-то из футболистов, так как он слышал, что тот владел в том месте несколькими квартирами. Он точно знал, какими машинами обладает каждый из игроков клуба N, вплоть до особых характеристик шин автомобилей. Он тусовался в тех клубах и ресторанах, где, как говорили, проводили свободное время футболисты. Он тратил огромные суммы только лишь на то, чтобы до его коллег дошло, что он недавно поболтал с подружкой того-то и того-то. Затея его полностью провалилась, он слишком легко прослеживался: он слишком старался; ему так и не удалось стряхнуть с себя ту меру невинности, которая и побудила его в свое время влюбиться в футбол и мечтать, что когда-то он ступит со своими кумирами на одну землю. Но он, конечно же, об этом забыл. Эти самые герои, окруженные сонмом агентов, поклонниц и лизоблюдов с самого момента подписания своего первого профессионального контракта, вырабатывают стойкий инстинкт замещать одну черту характера, которой никто до этого момента и не подумал их научить: как распознавать таких людей, кому ты мог бы доверять. В случае Тьерри этот инстинкт походил на паранойю. Но и невинность тоже была; и часть величия Анри заключалась именно в том, что он никогда полностью не терял с ней связи.