Читать книгу "Тьерри Анри: одинокий на вершине - Филипп Оклер"

Поздним летом 2005 года я ожидал встречи с Джорджем Бестом в офисе его агента Фила Хьюза. Я немного волновался. Офис находился недалеко от Норд Энд Роуд, откуда рукой подать до пивных, где лучший футболист Европы 1968 года проводил большую часть последних двадцати лет своей жизни за рюмкой водки или бутылкой «Пино Гриджио». Предполагалось, что Бест станет почетным гостем на предстоящем праздновании пятидесятилетия основания приза «Золотой мяч», учрежденного журналом «Франс футбол». Собственную награду футболист к тому времени давным-давно продал коллекционеру, а вырученные деньги спустил на выпивку, женщин и неудачные финансовые аферы. Моя задача состояла не в том, чтобы вытянуть у него какие-то очередные анекдоты. Сотни трагикомичных случаев из жизни уже были рассказаны и пересказаны другими до меня. Более того, эти истории в какой-то момент стали единственным источником его дохода – он продавал их, что позволяло ему как-то держаться на плаву. 2 декабря я готовился сопровождать на церемонию футболиста, фотографию которого я первым делом приколол над своей кроватью в частной школе-интернате, в Париж, где ему собирались вручить копию награды в присутствии большинства других ее обладателей. Мне выпала честь заняться всеми деталями этого путешествия.

Человек, который наконец вышел из такси (позже назначенного часа, естественно), казался хрупким, но сохранившим то особое очарование, соблазнявшее так много людей, в равной степени мужчин и женщин. Он много болтал и остроумно шутил. Эта редкая непринужденность общения явилась для меня, привыкшего к некоторой отчужденности современных «звездных» футболистов, приятным сюрпризом. Невозможно было предположить, что интервью, которое он мне дал – бесплатно, – станет последним в его жизни. Сохранились фотографии того дня: небритый Бест, с растрепанными седыми волосами, в черной кожаной куртке, сидит, прислонившись спиной к кирпичной стене цвета ржавчины. Забыть это сложно.

Пару недель спустя истощенное тело Беста наконец сломалось, и перед больницей Кромвеля началось горестное предсмертное бдение. Джордж не попал в Париж. Копию «Золотого мяча» игрока передали в «Манчестер Юнайтед». Сейчас она выставлена в музее клуба. Изысканное приглашение с гравировкой, которое я намеревался ему передать, так и осталось в конверте нераспечатанным. Грустное напоминание о самом трогательном моменте в моей карьере журналиста.

Жизнь Тьерри Анри настолько не похожа на путь Джорджа Беста, что вы, должно быть, недоумеваете, почему я начинаю книгу с воспоминания о том памятном вечере в западной части Лондона. Я делаю это вот почему. На прощанье Бест произнес следующие слова: «Я не узнаю себя в сегодняшних игроках (цитирую по памяти, так как диктофон к тому времени я уже выключил). Но есть один игрок, который восхищает меня. Это Тьерри Анри. Он не только отличный футболист, он шоумен, он артист на поле».

Эти слова возвращались ко мне вновь и вновь в течение последних нескольких лет. Было бы легко написать об этом футболисте: я регулярно общался с ним, когда он играл в «Арсенале» – в клубе, за который я болел с 1979 года; написать о футболисте, сделавшем так много для «канониров» и для моей национальной сборной. Но я обнаружил, что чем больше я узнавал о Тьерри, чем больше я разговаривал с людьми, знавшими его намного лучше, чем я, тем меньше меня тянуло к нему, как в свое время тянуло к Джорджу Бесту или Лиаму Брейди. Мое восхищение масштабами достижений футболиста не угасало. Однако очень скоро я понял, что разлюбил того поразительного нападающего, который однажды заставил меня забыть надлежащий этикет и начать скакать по трибуне, крича от восторга. Произошло это, когда он забил тот самый решающий гол в ворота «Реала» на стадионе «Сантьяго Бернабеу» в 2006 году. Со мной происходило прямо противоположное тому, что я переживал, когда изучал материалы для биографии Эрика Кантона. Тогда я просто попал под какое-то дьявольское очарование этого игрока, чья жестокость и помпезные заявления ранее зачастую отталкивали меня. Тогда стало ясно, что, несмотря на отвратительную репутацию (он сам ее успешно культивировал), Кантона был тем, кого безоговорочно любили. И что самое удивительное – в своей странной, парадоксальной и порой неоправданной манере поведения – он этой любви действительно был достоин.

Что ж, становилось очевидным, что написать эту книгу – намного более трудная задача, чем рассказать о жизни и карьере Эрика. В том случае я начал с предположения (уж если не с абсолютной правды, то с modus operandi), что биограф должен уподобиться роли исследователя новых земель, перед которым разложены карты местности и каждую из них он подвергает сомнению. Эти карты – интервью, характеристики, очерки, ранние биографии – представляли собой, в случае с Кантона, сплошной хаос и неразбериху; в них было много неожиданных пробелов, несоответствий, случайных противоречий. Вне всякого сомнения, предстоящая работа казалась весьма интересным путешествием.

Но Тьерри? Если забыть про имидж, то в то время как все предыдущие рассказы о жизни Эрика можно сравнить с неопрятным (но вкусным) «наполеоном» противоречивых мнений, то от пирога Анри откусить было нечего. Даже если обобщить все его интервью на тысячи страниц. До настоящего момента лишь в 2005 году о нем вышла одна-единственная книга: ее написал Оливер Дербишир и оптимистически озаглавил «Тьерри Анри: удивительная жизнь лучшего футболиста на Земле». В эпоху, когда футболисты, не достигнув двадцати одного года, уже задумываются о еще весьма призрачных автобиографиях, практически полное отсутствие книг об Анри поразило меня и озадачило – ведь это разоблачение его загадочного имиджа и статуса в игре. Если он действительно «лучший футболист на Земле», то почему же никто до сих пор не попытался соскрести немного лоска с этой глянцевой картинки, которую всем демонстрируют? Почему все те, кого считают его «друзьями», так сдержанны и скупы на похвалу, когда я с ними разговаривал? Почему в их оценке всегда есть место необъяснимой сдержанности?