Читать книгу "Мендельсон. За пределами желания - Пьер Ла Мур"

Спустя несколько дней Мария появилась в костюме святой Женевьевы, едущей к Аттиле. Она выглядела необычайно привлекательно в этом простом и очень прозрачном наряде. На этот раз Феликс не рассмеялся, он притянул её к себе, как сделал бы Аттила, и они экспромтом пропели дуэт — она притворялась испуганной, а он ревел хриплым баритоном, свирепо выкатив глаза и водя жадными руками по своей гостье. Святая Женевьева в качестве героини оперы Мендельсона умерла вместе с этим представлением.

В последующие две недели Мария представала перед ним в роли Екатерины Великой, императрицы-людоедки, Клеопатры, Елены Троянской, Жанны д’Арк и Санта-Барбары, молодой и красивой мученицы. Феликс не создал оперы, но они здорово повеселились. Время от времени их восторженное состояние нарушалось отрезвляющими проблесками здравого смысла. Тогда они видели всю нелепость своего положения, хрупкость своей любви и обнимали друг друга с ещё большей страстью.

Тем временем многочисленные слуги бродили по замку как привидения, их присутствие ощущалось только количеством потребляемой ими пищи. Они не попадались на глаза, что в таком огромном замке было несложно. Они не появлялись даже тогда, когда Мария вызывала кого-то из них. Тщетно дёргала она верёвочки, тут и там свисавшие по стенам. Однажды она в отчаянии позвонила в бронзовый колокольчик, который в рыцарские времена призывал карисбрукцев к оружию. Никто не появился. Тщательное обследование помещений замка оказалось безрезультатным. Замок был пуст, за исключением девяностодвухлетнего слуги, который был слишком стар, чтобы ходить. Дрожащим от старости голосом он сообщил, что кухарка обиделась на то, как резко Мария дёргала за верёвки, и покинула замок, уведя с собой весь обслуживающий персонал.

В тот вечер Мария собственноручно приготовила ужин. Он был не очень вкусным, но Феликс притворился, что ему понравилось. Несколько дней она храбро пыталась делать невозможное и поддерживать порядок в замке. Отказываясь от помощи Феликса, она носила из колодца ведра с водой, собирала хворост для печки и, надувая щёки, разжигала камин. Но мало-помалу она сделалась раздражительной, затем усталой, потом впала в уныние. Пока Феликс стоически жевал и старался протолкнуть по пищеводу её еду, она смотрела на него через стол большими извиняющимися глазами и прятала слёзы. Оба исхудали. Они не утратили весёлости, но сделались более озабоченными. Покров восторженной глупости, окутывающий их жизнь, теперь был порван во многих местах. Мария побледнела, и у неё начали сдавать нервы. Однажды во время грозы она ворвалась в кабинет Феликса растрёпанная, с безумным взглядом, крича, что за ней гонится привидение. В конце концов она признала, что снимать Карисбрукский замок, может быть, было ошибкой. Он мягко с ней согласился.

Вечером накануне отъезда из замка они вышли погулять. Стояла полная луна, заливавшая землю бледным серебристым светом. Они сели на гранитный парапет и некоторое время сидели молча, держась за руки, чувствуя себя очень целомудренными, очень близкими друг другу, очень маленькими и немного потерянными.

Затем Мария рассказала ему о своём детстве в Венеции.

Это была банальная и грустная история о бедности. Её отец Витторио был гондольером. В четырнадцать лет Мария продавала цветы возле Палаццо Дукале, любимого места туристов. Время от времени один из них приводил её к себе в гостиничный номер вместе с цветами, и в такой день она приносила домой больше денег. Отчаянная бедность не задаёт вопросов, и ей дома не задавали их.

— Мама выглядеть печальной, но ничего не говорить. Отец тоже ничего не говорить, но ходить в trattoria[52] и пить много вина.

Однажды, когда она пела, расхваливая свой товар, к ней подошёл пожилой джентльмен. У него были добрые глаза на некрасивом лице, и он спросил её, не хочет ли она стать певицей. Она сказала «да» и поехала с ним в Милан. Джентльмен был знаменитым учителем пения и в течение трёх лет бережно пестовал её великолепный голос. Её сенсационный дебют в «Ла Скала» стал его последней радостью: спустя неделю он умер. Девушка внезапно оказалась купающейся в деньгах. Она послала за Ромолой, своей дальней родственницей, которую сделала своей служанкой. Она снабжала деньгами семью, чем непреднамеренно ускорила смерть отца. Управляя своей гондолой в туманную зимнюю ночь, Витторио, напившийся на деньги дочери, забыл наклониться перед одним из бесчисленных венецианских мостов. Его голова ударилась о камень с такой силой, что он упал в тёмные воды канала и тихо утонул. Гондола же продолжала своё бесшумное плавание и спустя три дня была найдена в Адриатическом море на пути к Триесту.

С тех пор Мария жила увлекательной жизнью гастролирующей певицы, переходя от триумфа к триумфу, от одной любовной интрижки к другой, тратя огромные деньги и торгуясь из-за пенни, мятущаяся, никого не любящая, втайне ожидающая и страшившаяся любви.

— Вот почему я так бороться против тебя, — призналась она, обращая к нему лицо. — Я очень бояться, потому что видеть, что слишком в тебя влюбляться.

— Поэтому ты заставила меня потратить все деньги?

— Да. Я думать, что, может быть, ты рассердиться на меня и уезжать. Но каждую ночь я молиться Мадонне, чтобы ты остаться.

— Ты маленькая плутовка... — Их взгляды слились в улыбке, словно в объятии. — Кстати, — нарушил он очарование момента, — как насчёт изумруда? Кто тебе его подарил?

Она прижалась к нему.

— Когда я приезжать в Лондон, я снимать дом на Хаф-Мун-стрит, и там я встречать его.

Одна из тех случайных встреч, которые могут изменить судьбу человека.

...Владелец дома был вышедшим на пенсию коммерсантом, богатым, степенным семьянином. К тому времени, как он закончил показывать ей дом, он уже по уши в неё влюбился. Ничего подобного он до тех пор не испытывал. Это чувство проявлялось в краске, заливавшей его щёки, во взгляде, в смущении. Она видела это, улыбалась, жалела его. В течение месяца он тайно обладал самой желанной женщиной в Лондоне. Для неё это ровным счётом ничего не значило, для него же было раем и адом, одной из тех поздних страстей, которые переворачивают жизнь мужчины. Потом она встретила Феликса и сразу прогнала своего любовника. Прогнала с тем же равнодушием, с каким сошлась с ним. Для немолодого мужчины это было равносильно смерти. Наконец она согласилась встретиться с ним в последний раз и увидела, что может сделать страсть с человеком. Он рыдал, умолял, стоял перед ней на коленях. Она взяла изумруд, который он подарил, и ничего не дала взамен. Он вышел от неё стариком с разбитым сердцем и пепельно-серым лицом.

— Ты должна немедленно вернуть этот изумруд! — потребовал Феликс, когда она кончила свой рассказ. — Слышишь, Мария? Сейчас же!

— Изумруд? — Она уставилась на него изумлённым взглядом, так хорошо ему знакомым. — Я продавать его, когда мы уезжать из Лондона.

Он смотрел на неё, не находя слов. Бесполезно пытаться её понять... Она такая, какая есть. Она продала камень, чтобы они могли вместе уехать за город. Изумрудом она расплатилась за карисбрукский каприз...