Читать книгу "Чернокнижник. Ученик колдуна - Юрий Корчевский"

– Не можно, гостей-постояльцев распугаем.

– Повесить разбойника надо в назидание.

Разбойник ногами засучил, обмочился со страха. Жидок на расправу оказался.

– А дерево подходящее за воротами есть.

Прошка за ворота выскочил, ловко перекинул веревку через сук, подтянул.

– Петлю вязать ли?

– Вяжи, чего спрашиваешь!

От телег, что во дворе стояли, метнулся человек, тоже из шайки. Товар ощупывал – осматривал в телегах, рогожи сорвав. Чтобы не упустить еще одного, Первуша метнул тело разбойника в того, что ускользнуть по темноте хотел. Хрясть! Оба тела столкнулись, распластались на земле. Богатырь подошел, схватил обоих за руки, подтащил к дереву.

– Готово?

– Петля, как и веревка, одна, а их двое. По очереди вешать будешь?

– Обоих сразу. Петлю ослабь, побольше сделай.

Когда Прошка исполнил просьбу, Первуша накинул петлю на одного, подтащил второго, сунул головой в эту же петлю. Потом поплевал на ладони, взялся за веревку, начал тянуть. Оба разбойника так и повисли вдвоем.

Хрипели, сучили ногами. Придерживая веревку, чтобы не упали тати, Первуша подошел к дереву, обмотал конец вокруг ствола, узлом затянул. Отошел подальше, осмотрел. Добротно выполнено! Рядом с постоялым двором, но не внутри его. Всем татям и лиходеям в назидание.

Прохору, что рядом толкался, приказал:

– На поверхе угловая комната без окон. Там двое убитых да в коридоре один. Возьми холопов, снесите их сюда и вздерните.

– Так они мертвые!

– Пусть поболтаются, не хоронить же татей. А гости ваши видеть будут – берегут на постоялом дворе живот и мошну постояльцев.

– Понял!

Прохор убежал выполнять указания. Первуша осмотрелся: нет никого вокруг. Быстро наговор прочитал, крутанулся на ноге, обернувшись в свой обычный облик. Посох подобрал, пошел на задний двор. Проверить надо – не спрятался ли еще кто? Вернулся к крыльцу после проверки, а из дверей холопы с гиканьем тела мертвых разбойников выносят, за ноги волокут к дереву, где предводитель их висит, швыряют. Следом за холопами купцы валят из дверей дружной гурьбой – и к телегам. Душа не на месте, хотят убедиться – не украдено ли что с телег? Как разбойникам смертушка пришла, вмиг осмелели, а как Первуша звал на борьбу с татями выйти, не осмелился никто.

Первуша в избу зашел. На лавке хозяин сидит, холоп маслом смазывает ему обожженные пятки. Хозяин на дверь поглядывает, богатыря поджидает. На себя досадует: как же он не углядел такого детину, когда он на постой приехал? Посулился про себя, что детину уговорит остаться. Всех охранников выгнать можно, ему одному двойное, нет – тройное жалованье положить. Глядя на мертвых разбойников, другие тати долго не сунутся. А еще купцы утром разъедутся, весть о богатыре повсюду расскажут-развезут. Слава пойдет, известность, хозяину прибыль. Не на соседние дворы поедут гости, а к нему.

На вошедшего Первушу внимания не обратил, окинул безразличным взглядом. А и пусть. Так даже лучше.

Несмотря на события ночи, утром прислуга уже успела приготовить завтрак. Купцы встали первыми, быстро ели, холопы запрягали лошадей, и обозы уходили один за другим. Первуша отдал последние монеты за кусок хлеба, вареное яйцо и сыто – мед и травы в кипятке. Но все же подкрепился. Посох на плечо забросил, на посохе узелок с книгами. И снова пыльная дорога. Шел без цели, куда глаза глядят. Мыслишка, конечно, была. Понравится место – обоснуется. Жил бы в лесу, отшельником, как Коляда. Но в норе, как дикий зверь, не будешь, а чтобы избу, даже небольшую, построить – инструменты нужны, пила и топор. А еще знания. Избу без гвоздей сладить не всякий сможет. Сноровка нужна, опыт. Мастеров нанять можно, да денег нет. А кроме того, хоть земли вокруг много, да не ничейная она, хозяева есть. Либо князь, либо монастыри. Решение на постройку испросить надо, а потом налог платить, называется – за дым. В каждой избе печь есть, труба. Вот за избу с печью и подать.

Все в деньги упиралось, а у Первуши их нет совсем, ни полушки. С Колядой жил – не задумывался. Не было денег, так просители продуктами рассчитывались. Сегодня он скромно перекусил, можно прожить без обеда и ужина. Эх, хорошо с учителем жилось! Никаких забот о хлебе насущном. Выходит – не ценил Первуша налаженное существование. По поговорке получалось: «Потерявши голову, по волосам не плачут». Так что брел по шляху и размышлял: чем заняться, где жить, на что? Как-то подсознательно шел в полуночную сторону. Видимо, глубоко в душе осталась подсознательная боязнь татар, так глубоко повлияло на него нападение крымчаков на деревню, гибель семьи. А ведь можно было на закатную сторону идти – к Рязани.

К вечеру вошел в деревню, попросил у селянина воды напиться. Тот глянул странно, но набрал воды из колодца, зачерпнул кружку. Пока Первуша пил, обошел вокруг него, рассматривая.

Неприятно Первуше стало. Не девка красная он, чтобы так пялиться. Да и на девку так не смотрят – неприлично, от отца ее или братьев можно наущение получить в виде фингала под глазом. Поперва подумал – с одеждой что-то не так. Голову наклонил, себя осмотрел. Все в порядке! Надо уходить из деревни. Жителей не видно, как вымерли все, а единственный увиденный – со странностями.

Первуша кружку вернул, поблагодарил, к калитке повернулся.

– Ты издалече, путник?

– Тебе какой в том интерес?

– Издалека идешь, пропылен. Мог бы задержаться, отдохнуть. За постой денег не возьму.

– А у меня денег нет. Только объясни мне, с чего такая любовь к незнакомому человеку? Господь велел ближнего своего любить, как себя. Да я не ближний, доселе незнакомы были.

– Боязно мне одному в избе, – помявшись, ответствовал хозяин.

Первуше интересно стало. Мужик взрослый уже, не ребенок. Чего боится?

– А живность твоя где? – поинтересовался Первуша. – Не слышу кудахтанья кур, блеяния овец. Куда скотина делась?

Если птица и скотина в деревне перевелись, признак тревожный. Стало быть, нечисть в деревне объявилась, а ночь для ее темных дел – самое любимое время.

– Как-то разом поизвелась, знать, болезнь объявилась.

Первуше объяснение хозяина не понравилось. Раз скрывает – значит, есть что скрывать. Внешне селянин выглядел обычно, и не пахло от него могильной гнилью или серой. Лучше бы уйти. Хозяин настроение Первуши уловил, уламывать стал:

– Вечер близится. Притомился ты. А у меня ужин в печи поспел, трапезу разделим.

Слаб человек, слова о дармовой еде склонили Первушу к желанию остаться.

– Будь по-твоему, хозяин. Ты на стол накрывай, а я пока нужду справлю.

Необходимости в нужде не было. Первуша хотел без хозяина осмотреть скотный двор. Времени для этого много не надо, глянуть одним глазком. Обрадовавшийся хозяин представился:

– Мышатой меня звать.