Читать книгу "Белый лебедь - Линда Френсис Ли"

Патриция бросила на мужа нетерпеливый взгляд и снова заходила по кабинету.

— Как бы то ни было, теперь она прославилась, и Найлз сказал, что если Софи выступит, это будет главным событием года. Перед концертом следует устроить приемы. Приемы и обеды. Это будет удачный ход в глазах общества.

— Чей ход?

— Мой! — Она резко остановилась и посмотрела на мужа. — Что бы ты там ни думал насчет того, кто поддерживал Софи, она в долгу перед Бостоном, дорогой мой.

Отведя глаза, Конрад задумался о своем единственном ребенке от первой жены.

Он любил Женевьеву так, как и положено мужу. Но в последние годы она целиком посвятила себя Софи и ее музыке, и у нее не оставалось времени для мужа и для того, чтобы завести еще детей.

Спустя недолгое время после смерти Женевьевы он женился вторично. Между Конрадом и его молодой женой была значительная разница в возрасте, но это была потрясающая женщина, она пленила его, заставила почувствовать себя молодым. У них родились три красивые дочери, которые были милы и… просты в самом лучшем смысле этого слова. Слава Богу.

Софи же была какой угодно, только не простой. В детстве она жила музыкой. Став взрослой, она по-прежнему любила музыку. Но как Конрад сказал Грейсону, для нее пришло время остепениться. Будучи ее отцом, он был обязан проследить за этим — и не важно, каким способом он достигнет своей цели.

— Мне кажется, будет лучше, если она откажется от предложения Найлза, — задумчиво проговорил он. — Думаю, что больше она не будет играть на виолончели, по крайней мере на публике. Теперь она взрослая женщина. Пора ей обзавестись мужем и детьми.

Патриция круто повернулась к нему.

— Прекрасно! — воскликнула она, в ее синих глазах сверкал огонь. — Но если ты всерьез так думаешь, нам следует перестать ходить вокруг да около и сказать ей о помолвке. Пора, Конрад, давно уже пора!

В дверь постучали. Повернув ручку, Конрад увидел сына своего лучшего друга.

— Грейсон, я думал, вы уже давно ушли, — удивленно проговорил Конрад.

Войдя, Грейсон вопросительно поднял брови и, бросив настороженный взгляд на Патрицию, снова посмотрел на Конрада.

— Меня просили встретиться с вами здесь. — Конрад смутился, его охватил внезапный страх, и он покосился на жену.

— Что это значит, Патриция? — требовательно спросил он.

— Я же сказала, муженек, что это дело слишком затянулось.

Глаза Грейсона угрожающе сузились. Он скрестил руки «а груди.

Грейсон Хоторн обладал большим состоянием и властью. У него была репутация человека щепетильного и справедливого, но он не знал жалости, когда кто-то вставал у него на пути. Властность проявлялась во всех его движениях, в манере говорить, даже в его красивом, но мрачном лице.

Конрад одернул свой помятый фрак. Встретив тяжелый взгляд молодого человека, он ощутил неясную тревогу.

— Что слишком затянулось? — осведомился Грейсон обманчиво мягким голосом.

Едва успев задать этот вопрос, Грейсон понял, что Конрад испытывает неловкость. И еще он заметил, как в глазах Патриции мелькнуло удовольствие. И тогда он отчетливо осознал, что ничего хорошего от этого разговора ждать не приходится.

Он вошел в кабинет и закрыл за собой дверь, раздражение его нарастало.

Конрад, нервно взглянув на жену, повернулся к Грейсону.

— Мы с Патрицией только что обсуждали вашу помолвку. — В камине пылал огонь, бросая отблески на висящие на стенах картины и бронзовые статуэтки. Проведя небольшое расследование, Грейсон выяснил, что финансовое положение Конрада уже не так прочно, как раньше.

— Чего же ты ждешь, сынок? Чем дольше мы будем ждать, тем труднее будет сказать ей об этом. Ты ведь не передумал, а? — спросил Конрад. В голосе его все отчетливее слышалась тревога.

Грейсон больше не сомневался в своем намерении жениться на дочери этого человека. Несмотря на то что она упряма, что дала ему понять, что вовсе не стремится стать настоящей леди, он не мог от нее отказаться.

Он стоял в кабинете Конрада, окруженный книжными полками, которые были уставлены томами, переплетенными в позолоченную кожу превосходной выделки. Мальчишкой он прочел все книги в библиотеке своего отца. Последнюю он успел дочитать за неделю до того, как его отослали из дома.

Именно книги помогали ему пережить долгие ночи в Кембридже, когда в промозглых коридорах кричали и ругались, а на улицах то и дело возникали потасовки. Грейсон проговаривал про себя повествования об Одиссее и Юлии Цезаре, об их путешествиях и подвигах чтобы не слышать, что делается вокруг.

Но прошло несколько месяцев, и надобность в этой литературе отпала. Он научился защищать себя сам. Как Одиссей. Как Цезарь. Он научился пускать в ход кулаки, драться с мужчинами, которые были крупнее его, и в нем вспыхивала дикая, необузданная ярость, которая делала его сильнее, чем можно было ожидать от шестнадцатилетнего юноши.

К семнадцати годам все окружающие уже знали, что от него лучше держаться подальше. И лишь через несколько лет, после того как он окончил Гарвардский университет, в нем сгладились все острые углы. Долгие годы самовоспитания понадобились ему, чтобы избавиться от неконтролируемых приступов бешенства. Потому что из-за них он потерял всех друзей. Всех, кроме Софи.

В ее корзинках время от времени оказывались письма и какие-нибудь пустячки — рубашка или свитер. Он получал подобные подарки именно в тот момент, когда больше всего в них нуждался. Эти подарки в основном и были его главной опорой в жизни, и, может быть, именно благодаря им он не отступился от своей цели и, пройдя весь курс обучения, смог получить степень бакалавра-юриста.

Но когда ей исполнилось восемнадцать лет, подарки и письма перестали приходить. Вскоре он случайно узнал, что она уехала из Бостона. Как ни глупо, но он огорчился, что она уехала не попрощавшись. Огорчился и почувствовал себя странно одиноким. Потому что Софи так долго была частью его жизни. И вот вдруг взяла и уехала.

Всякий раз, когда в нем вспыхивало желание, он немедленно подавлял его в себе. Да, он хотел ее, но как человек она была ему не нужна. Он просто хотел, чтобы Софи Уэнтуорт принадлежала ему. Во всяком случае, он так себе говорил.

— Я не передумал. Но мы должны дать ей возможность заново узнать меня. Мы об этом уже говорили.

— Черт побери, Грейсон, она знает вас всю жизнь!

— Верно, но до последнего воскресенья она видела меня один раз за пять лет, да и то это было на приеме, который устроила Патриция в честь вашего дня рождения.

Насколько помнил Грейсон, он всегда нравился женщинам. Он не очень-то задумывался об этом до последнего времени — до приезда Софи.

Он не был глуп. Он хотел иметь жену, которая бы любила его и добровольно согласилась разделить с ним постель. А для этого ему придется поухаживать за ней. Как ни странно, такая перспектива пришлась ему по душе.