Читать книгу "Поверь в свою мечту - Конни Банкер"

— Я помогу помыть посуду.

— Не стоит, тут ее не так много.

Дороти поднялась из-за стола и подошла к раковине, наблюдая, как он заткнул ее пробкой, наполнил теплой мыльной водой и столь же натренированно и умело, как и ранее при приготовлении пищи, приступил к санитарной обработке тарелок. Явно не белоручка, что хорошо для семейной жизни. Окно и стеклянные двери из кухни выходили на небольшой частный сад, теперь утонувший во тьме. Одно из преимуществ жизни за пределами центра Лондона. Насколько здесь приятнее — тихо, спокойно, а сад создает ощущение свежести и умиротворения. В такой тишине и покое, да еще после хорошего ужина с вином человек расслабляется, и его тянет на исповедь.

Дороти вдруг неудержимо захотелось признаться прямо сейчас, что она уже поняла суть их прежних невинных отношений с Марком. Это была просто игра, вызванная особенностями жизни в джунглях, безопасная игра во взрослых, без далеко идущих последствий и не всерьез.

А сейчас пришло уже взрослое чувство, и оно связано с этим полуангличанином-полуитальянцем, стоящим возле раковины с грязной посудой, с завязанным на талии кухонным полотенцем. Таким милым и домашним в этой позе и одновременно выглядящим обиженно-серьезным, как ребенок, у которого отняли игрушку. От этого внутреннего признания забилось сердце и пересохли губы. А что, если он уже прочитал это в ее глазах?

Роберт действительно что-то понял и почувствовал, потому что его рука вдруг вылезла из раковины. Даже не вытерев ее, он провел пальцами по щеке Дороти, оставляя на ней мокрую, мыльную полосу. Когда он взял ее лицо в свои ладони и провел большими пальцами по щекам, она почувствовала, что все ее благие намерения улетучиваются. Она не могла больше сопротивляться ни его натиску, ни собственным желаниям и чувствам. Ей хотелось вновь почувствовать его твердые объятия, тяжелое тело и губы, нежно блуждающие на своей груди.

И потом, когда-то это случается с каждым в жизни, и лучше это сделать с любимым человеком, от одного взгляда которого слабеют ноги и разгорается сердце. Тем более что впереди возвращение в Гватемалу, где она потом будет жалеть всю жизнь, что не поддалась своим подлинным желаниям. Хуже всего жалеть о том, чего никогда уже не вернешь.

Дороти машинально облизнула губы, как бы настраивая себя на решительный лад, осознавая одновременно этот свой жест как призывный сексуальный сигнал. И, когда Роберт наклонился, она прижалась к нему в знак полной капитуляции.

Глава 8

— А почему бы нам не бросить всю эту грязную посуду и не пойти наверх? — услышала она предложение Роберта, сделанное сдавленным голосом. Причем чисто формальное, поскольку они и так уже начали движение мелкими шагами, поскольку никак не могли оторваться друг от друга.

Дороти почти не воспринимала окружающее. Все было для нее как во сне. Она не помнила, как оказалась в спальне, не смогла потом вспомнить, какого цвета были обои на стенах, шла ли она по ковру или по раскаленным углям. Она только чувствовала горение их сплетенных пальцев и вся тряслась от подспудного страха и возбуждения. Уже возле самой кровати она вдруг очнулась и произнесла срывающимся голосом:

— Я думаю, у тебя было много женщин. Я не против этого, не против опыта в этом деле. Но я сама никогда не была с мужчиной. Я не знаю, как это делается, я… девственница!

Это слово вдруг поразило и потрясло ее самое. Никогда в жизни она не думала, что отсутствие опыта в такой сфере сделает ее столь психологически уязвимой и даже вселит чувство вины и неуверенности. И как трудно оказалось открыто признаться в этом мужчине.

— Не бойся! Все будет хорошо. Я горжусь тобой и рад своему счастью. Это честь и высшее доверие для любого мужчины. Но мы начнем не отсюда. Вначале ты должна расслабиться и привыкнуть ко мне. Пойдем со мной.

Он провел ее в огромную ванную комнату, примыкавшую к спальне усадил на низенькую скамеечку в углу, а сам неспешно занялся подготовкой к ритуальному омовению. Он открыл оба крана, добавил пену с легким яблочным запахом и начал помешивать воду рукой, дабы убедиться в соответствии получаемой температуры. Покрытая внутри голубой эмалью, ванна старого английского образца с двумя кранами раздельно текущей горячей и холодной воды, без смесителя, была очень большой и массивной, под стать окружающей ее комнате.

Дороти представила себе его длинное мускулистое обнаженное тело, расслабленно распростертое в голубоватой воде: одна рука лениво свисает с борта, глаза полусонно закрыты и черная прядка волос закрывает высокий лоб.

Всплывшее в мозгу определение «обнаженное» вновь пробудило атавистическое чувство опасности у неискушенной девственницы. Что делает женщина с обнаженным мужским телом? Чего можно и нужно касаться? Особенно вон там, внизу живота? Неужели его вздыбленная мужская гордость, этот раздутый монстр, сможет поместиться внутри нее? Она только представила это и сразу почувствовала ужас, легкое головокружение и тошноту. Даже была вынуждена ухватиться рукой за край ванны и закрыть глаза, чтобы восстановить равновесие.

С ее живым воображением и чувствительностью такие вещи лучше не представлять. Она воочию увидела свое обнаженное распростертое на кровати тело, широко раскинутые в стороны ноги и пушистый треугольник внизу, на который нацелился огромный, качающийся, перевитый венами столб с красной головкой. Потом, присмотревшись к будущей жертве и насытившись ее беззащитным видом, он начинает свое неумолимое движение вперед. Он вонзается в ее тело и медленно скользит в глубину, уверенно раздвигая и разрывая все на своем пути. И некому и нечем остановить его, и этому движению не будет конца, пока он не пронзит ее насквозь и не пришпилит как бабочку к кровати.

— Ты что, уже спишь? — вдруг прозвучал голос Роберта.

Вместо качающегося красноголового столба перед ее раскрывшимися автоматически на знакомый голос глазами стоял вполне приличный, улыбающийся одетый мужчина.

— Нет! — воскликнула Дороти, крепко ухватившись руками за скамейку под собой как за последнее средство спасения.

— Привстань, пожалуйста.

Она обреченно вздохнула и повиновалась, с трудом отцепив руки от края скамейки. Она шла, как крестоносец в бой, на битву между паническим страхом перед незнакомыми и непознанными дорогами живого мира и острым возбуждением перед неизбежным предстоящим посвящением в высшие таинства жизни. И в этом бою у нее будет проводник, учитель и помощник, которому она доверяет всю себя, и свое будущее, и саму жизнь.

— Так, дорогая, просто встань пока сюда, — промолвил учитель, мягко целуя ее в глаза и разглаживая брови своими длинными, чуткими пальцами.

Если бы она знала, как он тоже нервничает, хотя, конечно, в отличие от нее не от самого предстоящего физического действия. Он не будет спешить. Вначале он тщательно подготовит ее тело, зарядит его энергией и страстью, приучит воспринимать ласки и наслаждаться ими. Это тело женщины, которая еще чувствует себя ребенком, которая умеет решать все сложные проблемы, выдвигаемые жизнью, кроме предстоящей.