Читать книгу "Западня для лорда - Маргарет Макфи"

Его слова имели горько-сладкий привкус. Правосудие для павших женщин. И для Ротерхема. Об этом сейчас думать совсем не хотелось. Переплетя пальцы с пальцами Линвуда, она положила голову ему на плечо и, запретив себе думать о чем-либо, просто наслаждалась его обществом, покачиваясь в экипаже, катящемся по спящим улицам Лондона.

Венеция легла в постель, как только приехала домой, но ее сон был тревожен. Ей снился Линвуд.

Во сне она стояла в своей спальне. Судя по льющемуся из окон холодному свету, был белый день, но она тем не менее была облачена в свое новое вечернее платье из черного шелка, которое приберегала для особых случаев и которое наверняка вызвало бы нешуточный скандал. Но такая огласка пойдет на пользу и ей, и ее театру. Ее волосы были собраны в высокую прическу с несколькими выпущенными прядями, красиво обрамляющими лицо и ниспадающими на шею. Она смотрела на мужчину, сидящего у нее на кровати, полностью одетого во все черное, будто они заранее договорились о соответствии нарядов. Он хранил молчание, его черные глаза сверкали от страсти и невысказанных секретов.

— Вы хотите меня? — спросила она низким, томным голосом, напряженно ожидая ответа, который по какой-то причине представлялся для нее чрезвычайно важным.

Линвуд не произнес ни слова. Ему не нужно было этого делать, ответ она прочла в его взгляде, в его напряженном теле, в окружающем воздухе, которого вдруг стало так мало, что было нечем дышать.

Венеция перевела взгляд на пистолет, который держала в руке, старомодный дуэльный пистолет, совсем как у ее отца. Он казался ей невероятно большим и тяжелым, но при этом рука не дрожала, направляя оружие в цель, в грудь Линвуду. Она снова воззрилась ему в лицо.

Линвуд не посмотрел на пистолет даже тогда, когда она взвела курок, приготовившись стрелять.

— Линвуд. — Она произнесла его имя громко и отчетливо и зашагала к нему. — Линвуд, — повторила она мягче, как изысканную ласку.

Она подошла к нему вплотную, уперев дуло пистолета прямо в белоснежную льняную рубашку, под которой скрывалось сердце. Венеция содрогнулась, казалось, она слышит его биение.

Он прошептал только: «Венеция», после чего подался вперед и прильнул губами к ее губам. Этот поцелуй все изменил. Пистолет был забыт. Линвуд все изменил. Он целовал ее, она льнула к нему, подчиняясь чувству, зреющему в ней с самого первого дня. Он обхватил ее груди, бедра, разрушая существующие между ними преграды, прикасался к ней так, как ни один мужчина. Он целовал ее и ласкал до тех пор, пока она не прекратила сопротивление. Сняв друг с друга одежду, они упали на кровать в едином крепком объятии. Ее лоно пульсировало от желания. Она раздвинула ноги, открывшись ему, нуждаясь в нем и в том, что мог дать ей только он один.

— Да, — прошептала Венеция, долгие годы отвечавшая неизменное «нет».

Она встретила темно-пронзительный, обжигающий взгляд Линвуда, когда он склонялся над ней, касаясь лона кончиком своего члена, поддразнивая и оттягивая момент окончательного слияния.

— Френсис. — Она чуть слышно позвала его по имени, показывая тем самым, кто они друг другу. — Френсис! — вскричала она изо всех сил, сгорая от желания и нетерпения, чтобы он поскорее вошел в нее, сделал своей.

Вздрогнув, Венеция пробудилась ото сна. Сердце бешено колотилось в груди, кровь неистово неслась по жилам. Она прерывисто дышала, в тишине спальни звук казался оглушительно громким. Сон, от которого она не вполне оправилась, казался столь реальным, что она огляделась по сторонам в поисках Линвуда. Но никого не обнаружила в спальне, залитой серебристым лунным светом.

Камин давно погас, и ее дыхание облачкам и вырывалось в холодном воздухе. Лежа под одеялом, Венеция дрожала, но вовсе не от озноба. Напротив, тело сжигал огонь желания, соски под грубой тканью ночной сорочки набухли, между ног полыхало пламя. Лоно трепетало и томилось, моля о прикосновении мужчины с красивым, серьезным, опасным лицом и черными глазами, способными проникнуть прямо в душу.

Скользнув рукой между ног, она дотронулась до увлажнившейся промежности.

— Френсис, — прошептала она, удивляясь быстрой и неожиданной реакции собственного тела.

Изогнувшись, громко вскрикнула, захваченная мощным взрывом эмоций, унесшим ее далеко за пределы одинокой спальни на вершины, о существовании которых она и не помышляла.

Она медленно спускалась с небес на землю. Туман страсти рассеялся, оставив лишь холодное, четкое осознание действительности. Венеция перекатилась на бок, обхватив себя, испытывая вину и стыд и ощущая еще большее одиночество, чем прежде. Из-за того, что происходило между ней и Линвудом, границы между притворством и реальностью оказались стерты, и она уже не могла ответить, где кончается игра и начинается правда. Узнав его ближе, она поняла, что он совсем не такой, каким кажется. Ей хотелось раскрыть ему все свои тщательно скрываемые годами тайны, подарить свое тело и уважение, а также то, что чрезвычайно напоминало любовь.

Этого Венеция никак не могла допустить.

Следующий день не задался с самого утра. Венеция проспала, а когда все же поднялась с постели, чувствовала головную боль, усталость и вялость — следствие продолжительного ночного бодрствования. Одеваясь, она случайно наступила на подол платья и разорвала его, потом узнала, что в доме возникли проблемы с кухонной плитой. Значит, кухарка не сумела согреть воды, не говоря уже о том, чтобы что-то приготовить. Помимо всего прочего, Венеции никак не удавалось отыскать листы с текстом ее роли. На этом беды не закончились. Одна из лошадей захромала, пришлось договариваться о визите ветеринара, после чего спешно ловить наемный экипаж, чтобы ехать в театр.

Она опоздала. Мистер Кембл пребывал в мрачном расположении духа, вся труппа ждала только ее. Она с трудом запоминала свои слова, и ситуация ухудшилась еще больше, когда она заметила вертлявого человечка, разговаривающего с мистером Кемблом. Что-то в его манере держаться выдавало его официальный статус. Венеция догадалась о том, что человек магистрат с Боу-стрит, еще до того, как он достал из внутреннего кармана пиджака темную дубинку, подтверждающую его статус. От нехорошего предчувствия Венецию будто обдало зимним ветром, дующим с кладбища.

— Мисс Фокс, с вами желает переговорить один джентльмен с Боу-стрит. Уделите ему минутку.

Рабочий сцены говорил достаточно тихо, но Венеция не могла не понимать, что этот визит разожжет любопытство всей труппы.

— Проводите его в мою гримерную.

Она не могла думать ни о чем ином, кроме как о том, что Линвуда схватили и обвинили в убийстве. Ее сердце, казалось, билось прямо в горле, голос сделался слишком высоким. Она так нервничала, что почувствовала дурноту. Стараясь не смотреть на магистрата, громко произносила свои слова и кое-как отыграла до конца сцену, показавшуюся ей чрезвычайно длинной. Потом направилась в гримерную.

Мужчина ожидал в коридоре, опершись о стену.

— Мистер Коллинз из отделения на Боу-стрит, — представился он, делая шаг вперед и демонстрируя свою дубинку. — Я хотел бы переговорить с вами, мисс Фокс.