Читать книгу "Семь легенд мира - Оксана Демченко"

Пусть ползают и поклоняются, очень кстати. Высших не спрашивают, почему они оказались тут и что собираются делать.

«Уго-йхо», – послушно вздохнули люди. Склонились, усердно приникли к вытоптанной земле, потянулись дрожащими руками к одежде, чтобы прикоснуться к его могуществу хоть кончиками пальцев. Благодарно закивали, скаля больные десны, у многих – беззубые. Торопливо наклонили котлы для удобства «уго-йхо» и принялись торопливо помешивать варево, куда он решительно высыпал сонные травки и вылил вытяжки, не напрягая память и мозг расчетом дозировки. Как ее считать, не зная режима питания, размера порции и числа людей в лагере? Хуже горцам не станет, они уже и без того на грани гибели, и многие перешли черту, за которой обратная дорога в жизнь слишком длинна для идущего.

Тоэль уверенно развернулся и зашагал прочь, в серую влажную тьму речной поймы. Ему не препятствовали и не смели идти следом. За божками не подглядывают.

Пушистый крысеныш еще дышал. Тоэль подобрал его, укутал в куртку и заспешил к Ками, опознавая сознание снави довольно близко. Говорящий явно решил устроиться не на облюбованном ранее дальнем холме, а у ближней группы деревьев, правильно оценив убыль людей в лагере. Ками всплеснул руками, увидев раненного, и кивнул – можно вылечить. Не заметят, расход сил очень небольшой. Пока он работал, Тоэль коротко изложил свои наблюдения.

– С дозировкой ты явно перестарался, им не очнуться и завтра к обеду после такого, а при полном истощении, боюсь, кое-кто вообще не выйдет из сна. Заснут самое большее через полчаса от приема пищи, – недовольно сообщил Ками, почесывая нос счастливого малыша, свистящего что-то приветственное и ободряющее: пусть хозяин не расстраивается! – Но это пока не худшая из проблем. Что дальше?

– Темно уже. Можешь нахально занимать крайний шатер. Этот Крыс очень хорош в охране, учись его слушать. Я попробую посетить родню. Не хочу еще раз получить по голове к полуночи, знаешь ли. И за наших женщин переживаю.

– Будь осторожен. Их пьяное сознание подначивает на глупости. Да, учти, я решительно против того, чтобы такую милую мордочку звали Крысом! Лой’ти – «пушистый малыш». Хорошее имя?

– Хорошее. Я буду осторожен, и ты – тоже. Сам не вполне трезв, раз на имя Крыса обижаешься. Жди. Если до полуночи…

– Не переживай. Лой меня укусит, и я буду колодой лежать полчаса. Он, к слову, ядовит. Вернее, способен парализовать жертву, так что будь повежливее с его именем.

– Оба вы ядовиты, – ворчливо отмахнулся Тоэль, критически изучая куртку, перепачканную кровью Крыса. – Пойду.

Он вернулся в лагерь уже глухой ночью, безлунной и хмурой, как и положено поздней осенью. Люди спали. Кое-кто нервно и неглубоко дремал после обхода, а прочие уже приняли свою порцию вечерней еды и успокоились на сутки.

Матовый «гриб» жилья айри приближался и рос. После визита в лагерь он казался больше похожим на вздувшийся нарыв, требующий скорейшего вскрытия.

Такие поверхности выдували и гнули из особого полимера. Легкие, прочные, возводимые за пару часов, непроницаемые для звука, сберегающие тепло, почти не поддающиеся разрушению примитивным оружием людей. И запертые на стандартный «замок сознания». Знаешь код – и пройдешь без проблем, чуть коснувшись контактного прямоугольника. Тоэль не знал. Но упорно шел к раздвижной двери и наивно верил, что ему обязательно повезет. Последнее время случайности стали так ловко подбираться в цепочки везения! Надо лишь не упускать своего шанса и не отступать.

У прямоугольника двери на коленях стояли несколько местных. Покорно, устало и неподвижно. Ждали? Тоэль замедлил шаг, а потом и остановился в непроглядной тени последнего полога.

Дальше – кольцо холодного голубого света, происходящего из другого мира. Там, в кольце, – его прошлое, где живут замечательные и умные технологии, а айри… они только перемещаются в пространстве с холодными и пустыми глазами. В горах его сородичи в полном и истинном смысле слова не живут, лишь существуют. Сам он едва не замерз там от бездушия окружающих. Главный стержень их мира – сухой иерархичный порядок. Старейшие управляют общиной, ученые развивают то, что сочтено перспективным, младшие подчиняются и не задают вопросов.

Он задавал.

Сперва ему объясняли, потом били, наказывали, выгоняли. И в конце концов обреченно смирились, спасибо учителю. Впрочем, он тогда уже умел драться и был признан имеющим редкое право на странности – все же гений, заслуживший право именоваться тремя уникальными в своем сочетании слогами А-эр-то: «универсальный – гений теории – воплощающий идеи в практику».

Позже дозволили и брать учеников, такое не часто допускают для айри, не входящих в число старейших. Но он – основоположник всех трех различных принципов полета, известных айри. Простейшего, для малых высот до восьми-десяти верст. Тьфу ты, привык – километров, само собой! Того самого, что поднимает в небо летающие лодки, подобные каплям. Низкоорбитального, сугубо вспомогательного, без сожаления сданного в доработку и практическое воплощение иным мастерам.

Ему и без прочих забот едва хватало сил и времени на продвижение и развитие третьего и любимого, – рассчитанного на дальний космос.

Пять сотен лет работы! Это было замечательно, пока жил в горах учитель. Но со временем все хорошее иссякло. Он думал тогда, наивный, что железными крыльями вернет себе полет. Напрасно. Звонкая радость дракона умерла, застыла камнем, как и его прежнее тело. Настоящий полет – в душе! Деяна увидела это с первого взгляда, а он, «гений», истратил на понимание простой истины семь сотен лет без малого. Триста лет назад стало совсем плохо. Его старый добрый учитель, главный свет для Аэрто в мире айри, ушел неизвестно куда. Друзья – да полно, бывают ли у айри друзья? – они оказались лишь шпионами старейших. Кроме двоих– Хиннра и Юнтара. Но Хиннр в последние годы жизни в горах слишком редко спускался с орбиты, он безмерно обожал свой корабль. А второй друг – тот и вовсе предатель! Ушел, можно сказать, вспоминая бриг Риэла, в боцманы к единственному звездному капитану народа айри. Уже полторы сотни лет Тоэлю остается лишь смотреть в небо звездными ночами, надеясь приметить огни их корабля. Характерные и яркие – два золотистых и мигающий пульсом лунно-белый. Сегодня смотреть некогда, да и небо с его звездами и золотой луной далеко, за многими ярусами холодных туч.

Внизу, в лагере – лишь бездушный синий свет прошлого перед ангаром.

Дверь скользнула вбок, выпуская знакомого уже недоросля-айри. Снова он задержался, с ухмылкой явного удовольствия принимая поклонение. Наверняка, ученик, сам перед старейшим спину гнет. А здесь – вот радость для ничтожества – ему целуют ноги. И снова к котлам? Нет. Замер на кромке светлого поля. Ждет.

Минуту спустя подъехали конники. Отчитались перед божком на незнакомом языке, привычно падая в ноги и бессчетно кланяясь, снова и снова твердя хором «уго-йхо». Отползли прочь, в тень. Айри развернулся и величаво двинулся к матово-белой стене. Когда опытный мастер касается контактного поля, уловить его мысль невозможно. Но этот – не мастер, а по чуткости сознания – тем более ничтожество.