Читать книгу "Обречен на победу - Николай Леонов"

Астахов уехал победителем, эксперты поднялись в лабораторию проводить сравнительную экспертизу. Илья Ильич держался сегодня мягко, душевно, он и так умел. Леонидов был не только тактик, но и стратег. Если отпечатки не совпадут, то он поговорит о направлениях дальнейшей работы и откланяется. Если совпадут? Надо у окружающих вызвать сочувствие к себе, тяжко бремя блюстителя закона, не хочется идти на крайние меры, да положение обязывает.

Он только прочитал рапорт инспектора Ткаченко, как позвонили из лаборатории и сказали, что никаких сомнений. След, обнаруженный у подъезда Лозянко, оставлен задним левым колесом автомашины «ГАЗ-24», номерной знак такой-то. Официальное заключение будет готово через час.

В кабинете Серова собрались человек восемь, пришли и эксперты, почему-то вдвоем, явился без вызова Боря Ткаченко, вспомнили, что были прикреплены к Гурову, еще два оперативника уголовного розыска. Леонидов, обычно державшийся с сотрудниками милиции сугубо официально, сегодня с каждым здоровался за руку, улыбался, говорил какие-то слова; Лева сидел в уголке и думал о том, что в провинции все приобретает космические масштабы, подобное дело в МУРе интересовало бы лишь группу да начальника отдела. Рассуждения эти не помогли, он себя чувствовал соучастником некрасивой истории.

– Борис Петрович, – сказал Леонидов, и все примолкли, – мне кажется, что на данном этапе расследования милиция свою работу выполнила блестяще, теперь дело за прокуратурой. Картина печальная, – он вздохнул, – но для нас, товарищи, Иванов совершил преступление, Петров или Сидоров – значения не имеет. Известно, что главное в нашей работе – неотвратимость наказания. Многие знают об убийстве.

– Половина Города.

– Люди должны знать: преступник выявлен и, кто бы он ни был, предстанет перед советским народным судом. – Леонидов склонил голову.

– Абсолютно с вами согласен, Илья Ильич, – сказал Серов. – Боюсь только, что прокуратуре, даже располагающей такими талантливыми сотрудниками, как вы, найти и изобличить преступника без помощи уголовного розыска сложновато.

Леонидов скорбно улыбнулся и продолжал:

– Я не могу оставлять на свободе человека, против которого имеются столь серьезные улики, а он своими действиями пытается помешать ведению расследования. На сегодня доказано, – он начал демонстративно загибать пальцы, – Астахов находился в квартире Лозянко в тот вечер, когда последний был убит. Астахов убрал из Города Маевскую, возможно, главную свидетельницу. Астахов дал ложные показания.

Илья Ильич изменился прямо на глазах, такому мгновенному перевоплощению могли бы позавидовать Смоктуновский или Евстигнеев. Маска скорби исчезла, взгляд стал прямым и твердым.

– Убежден, что милиция позаботится и Астахов не скроется из Города. Завтра к десяти часам прошу доставить его в мой кабинет. Благодарен за помощь. – Он поклонился Серову и вышел из кабинета.

Серов оглядел присутствующих, простоватость, природное лукавство пропали с его лица, голос стал глуховатым:

– Вам бы всем лучше не слышать этого разговора. Разногласий между прокуратурой и милицией нет, не было и не будет. Существуют два разных человека: Илья Ильич Леонидов и Борис Петрович Серов. Если о наших разногласиях узнают, я не стану разбираться, кто из вас болтун. – Он уперся взглядом по очереди в каждого. – Вы меня поняли? Все свободны.

В дурацкое положение попал Лева Гуров. Ведь, по сути, и Павел Астахов – человек чужой, и взаимоотношения этих людей ему ни к чему. Но если на твоих глазах человек тащит тяжеленное бревно, упал и его придавило, мимо не пройдешь, пособишь? А тут вроде бы получалось, что Гуров и подтолкнул, помог… бревну, и подполковника Серова придавило. Лева решил разрядить обстановку хирургически.

– Что, собственно, произошло? – повысил он голос, когда сотрудники вышли. – Так посидит в изоляторе, не беременная барышня! Не виноват – освободим, докажем. Гонору поубавится, врать меньше будет! – Он распалил себя, говорил искренне. – Вы мне все – во! – чиркнул пальцем по горлу. – Кто убийство совершил? Это вас мало интересует? Где убийца? Я вас спрашиваю?

Гуров добился своего, Серов улыбнулся, потер веснушки на руках, помедлил и рассмеялся:

– Правильно, майор. Наглость – второе счастье. Так где убийца? Давай выкладывай свои соображения.

– Соображений у меня много, как всегда, нет четкой версии, много соображений. Астахов у дома Лозянко был? Факт. Раз приезжал, значит, поднялся в квартиру. Предположим, Астахов не убивал. Берем как рабочую гипотезу. Он приехал и нашел труп. Зачем приехал – неизвестно, возможно, выяснить взаимоотношения. Увидел труп, испугался за Маевскую. Она шарахнула бутылкой, не она, он не знал, но на всякий случай Астахов все, что можно, протер, чтобы мы не нашли ее пальцевые отпечатки. Маевскую из города он убрал, рассудив, что девчонка, попав в наш кабинет, рассыплется. Астахов рыцарь, он должен даму уберечь. Что он следствию мешает, ему наплевать, он очень благородный, ваш Павел Астахов. Он чемпион и орденоносец, ему все можно! Он вас любит, вы его любите, все прекрасно!

Две последние фразы Гуров произнес в отместку Серову за то, что тот втянул его в чужую историю.

Подполковник, пропустив шуточки мимо ушей, ухватился за существенное. Парень очень похожую картинку нарисовал. При наличии отсутствия фактов как рабочая версия все это годится.

– И с чего же вы собираетесь начать?

– Пойду смотреть кино, – ответил Гуров.

Астахов

Гуров разыскал Игоря Белана, сказал, что к генералу обращаться не надо, слухи о любопытстве сотрудников милиции верны и он, старший оперуполномоченный, с удовольствием посмотрит фильм «Обречен на победу».

Через час в маленьком кинозале они смотрели наскоро смонтированный и лишь наполовину озвученный материал.

Над огромной чашей переполненного стадиона звучал гимн Советского Союза. Медленно ползли вверх три флага. На центральной мачте, выше всех, развевался наш алый флаг.

Павел Астахов стоял на центральной ступеньке пьедестала почета, смотрел на флаг, но флага не видел и гимна не слышал.

На него налетала тартановая дорожка, издалека надвигалась белая ленточка финиша. Уши закладывала тишина, прерываемая прерывистым дыханием и дробным топотом соперников.

Метнулась на грудь ленточка финиша. Аплодисменты, свист, рев обрушились, словно ударили.

Астахов стоял на пьедестале почета и слепо смотрел на флаг.

Экран помигал, откашлялся, засветился солнцем и яркими флагами, заговорил приподнятым комментаторским голосом:

– На старт вызываются участники эстафеты четыре по четыреста метров.

С трибун фигурки спортсменов казались миниатюрными и несерьезными. Трибуны пестрели, шевелились, словно состояли не из отдельных людей, а были огромным чешуйчатым зверем.

– Выиграем? – спросил кто-то.

– Как Павлу принесут… Если опоздают на метр-два, он выиграет.