Читать книгу "Истоки первой мировой войны - Джеймс Джолл"

и демократической системы турецкого правления, внесшего элемент нестабильности во внутреннюю и внешнюю политику. Даже если Пчела и его организация были вовлечены в планирование и осуществление убийства эрцгерцога, это не имело какой-то реальной идеи. Этого было достаточно, чтобы сместить того, кого они считали врагом и угнетателем сербского народа, а война с Австро-Венгрией должна была начаться рано или поздно. Пчела верил, как написала его газета в 1912 г.:

«Воина между Сербией и Австро-Венгрией неизбежна. Если Сербия желает жить по чести, она может сделать это только через войну. Эта война наших традиций и нашей культуры. Эта война происходит из долга нашего народа, который не позволит себе раствориться. Эта война должна принести настоящую свободу сербам, южным славянам, балканским народам. Весь наш народ должен подняться, чтобы отразить нападение этих чужеземцев с севера»[135].

Летом 1914 г. сербская армия еще не оправилась от потерь в Балканских войнах, и это был совсем не подходящий момент для Сербии, чтобы начинать войну. Свидетельства говорят о том, что ни сербское правительство, ни командование армией не хотели этого. Тем не менее конспирация и заговоры, в которых участвовало так много офицеров и политиков, позволили Австрии обвинить сербов в участии в убийстве Франца Фердинанда и явились оправданием для правительства Австро-Венгрии в развязывании войны против сербов, которую обе стороны по разным причинам считали неотвратимой. Положение сербов в 1914 г. — яркий пример того, как фанатичный национализм инспирировал акции, не основанные ни на каком практическом расчете, действия, последствия которых непредсказуемы и непреднамерены.

В разных странах социальное и политическое положение армии и флота, роль военных лидеров в политике неодинаковы. Тем не менее в каждой стране на политику оказывали влияние офицерский корпус, уважение к его моральным качествам, современные планы армии и флота. Каждое правительство реагировало на военную и морскую подготовку своих соседей: любой шаг в наращивании вооружений не. оставался незамеченным и вызывал увеличение расходов на вооружения в других странах, независимо от их политической системы. Сама гонка вооружений создала ощущение неотвратимости войны; и хотя правительства заверяли, что их подготовка к оборонительной войне была показателем их стремления к миру и их желания отпугнуть агрессию, но запугивания на самом деле столько же провоцируют, сколько и устрашают. Некоторые правительства были более других готовы начать войну и потому предпринимали действия, которые способствовали началу войны. Решающий шаг был сделан Германией, так как желание изменить баланс сил в свою пользу было превалирующим, даже с риском вступить для этого в войну; а европейские великие державы были так связаны друг с другом, что программы вооружения и военная пропаганда в одной стране обязательно подстегивали гонку вооружений и военную пропаганду в другой. Наращивание флота Германией заставляло Британию улучшать свой флот. Морской союз в Германии возник в противовес морскому союзу в Британии (имперский морской союз). Рост военных расходов России заставил Германию увеличить армию, а это в свою очередь повлекло за собой то, что Франция издала закон о трехгодичной службе. Призывы к национальному возрождению и крупные приготовления к грядущей войне стали общим направлением в политической риторике — что в Союзе патриотов, Союзе национальной обороны или в Народна Одбрана, хотя во многих случаях их перевешивали старые либеральные лозунги о мире, о сокращении расходов на вооружение, реформе, или утверждения социалистов о том, что у рабочего класса нет Родины, и что война классов должна прийти на смену войне между государствами. Некоторые из факторов, повлиявших на обстановку, в которой были приняты решения 1914 г., будут рассмотрены в последующих главах, но была одна область, в которой стратегические решения преобладали над другими и ограничивали выбор гражданских политиков. Сам июльский кризис был главной причиной и следствием.

Военные планы были обусловлены многими причинами: стратегической доктриной, технологическим потенциалом, структурой командования. Все это изменялось время от времени по мере изменения дипломатической ситуации, и стала совершенно ясно просматриваться их тщательная проработка генеральными штабами, когда война началась и развернулись военные действия. Но чего нельзя было предвидеть, и что сделало войну совсем не такой, какой ее представляли подстрекатели, — это последствия военных действий. Более того, колебания политиков, потеря выдержки и грубые технические ошибки, как правило, приводили к последствиям, обратным тем, на которые рассчитывали их виновники. В общем, скорость, с которой развивались события в последнюю неделю июля 1914 г., говорит о том, что вероятность изменить военные планы была очень мала тогда, когда были отданы приказы. Положение Австро-Венгрии — первой державы, начавшей военные действия, — ясно показывает трудность примирения идеального мира штабного офицера с действительностью сотен тысяч солдат.

Для Конрада, который был в большой степени ответствен за стратегическое планирование Австро-Венгрии, как видим, было трудно решиться на войну на два фронта. Сам он имел горячее желание использовать первую возможность и нанести сокрушительный удар по Сербии. Он временами надеялся, что российская поддержка Сербии может обернуться видимостью: «Мы не уверены, — сказал он 31 июля, — может, Россия только угрожает, поэтому мы не должны отказываться от наших действий против Сербии» [136]. Для германцев главным пунктом их союза с Австро-Венгрией было то, что Австрия должна обеспечить немедленное наступление против России, в то время как Германия сосредоточивает силы против Франции. Положение усложнялось еще и тем, что хотя Италия была официально союзником Австро-Венгрии — нельзя было быть уверенным в ее позиции в этой войне, и Конрад иногда рассматривал предупредительную войну против нее тоже. В любом случае было разумным не оставлять границу с Италией без надзора. К тому же Румыния должна была рассматриваться как потенциальный противник, и венгерские власти были обеспокоены возможными волнениями среди румын, проживающих на территории Трансильвании. Румыния как противник Австро-Венгрии создавала преимущество для России. Дивизии, стоявшие на границе с Румынией, можно было направить против Австрии.

К весне 1914 г. Россия улучшила свой железнодорожный транспорт настолько, что ее мобилизация могла продлиться меньше тридцати дней, на которые рассчитывал Конрад. Он надеялся успеть мобилизовать австро-венгерские силы против Сербии за пятнадцать дней, и за это время справиться с Сербией, пока Россия сможет начать кампанию в Галиции. В войне, которая началась как карательная экспедиция против Сербии, в любом случае было трудно отложить операцию против нее из соображений престижа. Конрад и правительство Австро-Венгрии, как показал Норман Стоун [137], были жертвами своей одержимости относительно Сербии и военной слабости монархии в данной области. Конрад делал попытку справиться с ситуацией. В марте 1914 г. он постарался изменить план кампании против России: эвакуировав часть территории Австрии, подготовиться здесь к оборонительным действиям. Но поскольку такая стратегия