Читать книгу "История Вселенских соборов. Часть II. Вселенские соборы VI, VII, VIII веков - Алексей Петрович Лебедев"

собор в Константинополе. В числе замечательнейших представителей собора были: патриарх Константинопольский Георгий, патриарх антиохийский Макарий; лицо патриарха Александрийского представлял пресвитер Петр; а лицо патриарха иерусалимского представлял пресвитер Феодор. Император, как обычно, требовал представителей папского престола для собора, при чем он просит папу обратить внимание на умственное достоинство легатов, какие будут назначены на собор. Император писал: «просим прислать благопотребных и способных мужей, имеющих познание во всяком богодухновенном писании и обладающих безупречным знанием догматов, мужей, которые бы принесли с собою нужные книги» (Деян. VI. 21). Посылая своих представителей на собор, папа Агафон с скромностью объявлял, что быть может он и не удовлетворит желаниям императора относительно присылки на собор людей ученых, потому что, по его словам, обстоятельства не благоприятствовали процветанию науки в Риме. Папа писал в Константинополь: «можно ли у людей, живущих среди народа (бедного) и трудами рук своих большими усилиями снискивающих себе насущный хлеб, искать полного знания писаний? Мы сохраняем законно составленные определения св. наших предшественников и св. соборов, — сохраняем в простоте сердца и без всякой двусмысленности. Что же касается светского красноречия, то не думаем, чтобы в наше время можно было найти кого-либо, могущего похвалиться высокими познаниями, потому что в наших странах постоянно свирепствует восстание различных народов, которые то борются между собой, то бегут врознь и грабят. Мирского красноречия нет у людей неученых». Но не хвалясь познаниями лиц посылаемых, папа в тоже время дает знать о глубокой вере, которою проникнуты посланные им (Д. VI. 63–65; 117). Представителями папского престола на соборе были пресвитеры Феодор и Георгий и диакон Иоанн, которые несмотря на опасения папы показали себя глубоко сведущими в Писании и отеческом учении и не чуждыми красноречия. Всех присутствовавших на соборе епископов и представлявших их лицо пресвитеров к концу собора было 153 (Деян. V Ι. 500 и д.). На большей части заседаний собора присутствовал и сам император Константин. Собор происходил во дворце, в зале, называемой от сводчатой формы потолка Труллою. Всех заседаний было 18. Собор длился почти целый год[93].

Деятельность собора VI Вселенского распадается на два отдела: с одной стороны, собор внимательно и подробно исследует лжеучение еретиков монофелитов, с другой — излагает, по надлежащем исследовании, православное учение, направленное против заблуждения.

В составе самого собора нашлись лица, которые совсем жаром решились защищать лжеучение монофелитское; Таков был прежде всего патриарх Антиохийский Макарий. До известной степени ему сочувствует, по крайней мере в начале собора, и патриарх Константинопольский Георгий[94]. Борьба собора с патриархом Макарием составляет одну из самых замечательных сторон в деятельности собора. С ним ведутся постоянные диспуты, его произведения разбираются, его сочинениям противопоставляются другие сочинения православные, которые составляются в течение самого собора.

На первом же заседании собора мы встречаем открытое заявление Макария об его монофелитских убеждениях. Это заявление он делает не только от своего лица, но и от лица церкви Константинопольской с антиохийскою. Макарий говорил: «Мы не делаем никаких нововведений в учении, но как приняли от Вселенских соборов и святых уважаемых отцев, также и от представителей сего города Сергия, Павла, Пирра и Петра, также от Гонория, бывшего папы города Рима и Кира[95], бывшего патриарха Александрийского, то есть о воле и действии, так и уверовали, веруем и проповедуем и готовы отстаивать это». Когда Макарий заявил о своем лжеучении, собор потребовал от него доказательств. В ответ на это требование Макарий сказал, что его доказательства заключаются в деяниях Вселенских соборов. Поэтому преступлено было к чтению деяний III и IV Вселенских соборов, на которых шло исследование о двух естествах во Христе-Богочеловеке. В деяниях III Вселенского собора Макарий объявил следующе свидетельство из писаний Кирилла Александрийского, будто бы говорящим в пользу монофелитства. «Господь наш Иисус Христос… чрез Него цари царствуют и сильные творят правду, как сказано в писании, ибо воля Его всемогуща». При чтении этих слов из соборных деяний Макарий воскликнул: «Вот мое доказательство, что во Христе одна воля!» Собор с своей стороны в лице папских легатов и некоторых епископов восточных, опроверг такое не правильное толкование слов Кирилла. Собор говорил: «Макарий преувеличенно и неосновательно полагает на основании прочитанного сейчас текста, что в двух естествах Иисуса Христа, в Божестве и человечестве, одна воля. Святый Кирилл, пиша эти слова, имел в виду лишь Божественное естество Христа, которое у него общее со Отцем и Св. Духом, а потому всемогущее. Говоря о Божественном естестве Иисуса Христа, Кирилл назвал и волю, принадлежащую этому естеству, всемогущею. Здесь нет речи о том, одна или две воли во Христе» (Деян. VИ. стр. 42–44). При чтении деяний IV Вселенского собора снова возникают прения между Макарием и собором. Именно, когда читалось в деяниях этого собора послание папы Льва, в котором говорилось: «То и другое естество во взаимном общении обнаруживают действия, свойственные их природе: Слово действует так, как свойственно Слову, плоть так, как свойственно плоти, одно из них блистает чудесами, другое подвергается уничижениям», — собор заявил, что это место служит изобличением монофелитства; при чем отцы собора потребовали, чтобы Макарий высказал, как он понимает это место из послания Льва. Макарий при этом случае опять обнаруживает свой еретический образ воззрений, говоря: «Я не исповедую двух действий и не думаю, что бы св. Лев в этих словах говорил о двух действиях». На дальнейшие требования, чтобы он точнее опроверг мнение Льва и яснее выразил основания для своего учения, Макарий кратко отвечал: «Я не считаю нужным рассуждать» (Д. IV. 48 — 9). На одном из позднейших заседаний собора Макарий однако же не отказывается вступить в более подробные прения с защитниками православия, при чем он во всей ясности обнаружил шаткость и неосновательность своего монофелитского учения. Противником Макария на этот раз является некто Феофан, монах из Сицилии. Диспут происходил так: Феофан обращается к Макарию с вопросом: «Имел ли Иисус Христос человеческое хотение?» — Макарий отвечал: «мы не допускаем человеческого хотения во Христе, а Божественное допускаем, притом без плотских пожеланий и человеческих помыслов: хотение во Христе принадлежало только Божеству». — Феофан: «Как вы понимаете плотские пожелания и человеческие помыслы, которые не признаете во Христе»? — Макарий: «Плотские пожелания и человеческие помыслы при надлежать подобным нам людям и во Христе их не было». Феофан с своей стороны совершенно соглашается, что во Христе не было человеческих помыслов, в смысле помыслов греховных и подобных же хотений, словом всего того, что явилось в человеке вследствие греха. И чтобы вывести вопрос на прямой