Читать книгу "Измена. Не фригидная жена - Алиса Маис"

побега одни щепки. И я не позволю Дамиру надавить. В этом разговоре буду вести я.

Я прочищаю горло и слушаю гудки.

Один, второй, третий, четвертый…

На меня накатывает раздражение — я едва собралась на один звонок, а придется пробовать снова. Или Дамир возьмет и перезвонит, когда буду совсем не готова.

— Алло?

У него хриплый голос.

То ли усталый, то ли… До меня доходит, что он сонный. Дамир только что оторвал голову от подушки. Я рисую у себя в голове картинку, в которой муж — теплый и мягкий после сна — сбрасывает с себя одеяло и тянется за мобильным телефоном.

— Вита? — спрашивает он.

— Я думала, ты на работе, — отвечаю на автомате. — Что-то случилось?

«Заболел?» — крутится в голове мысль.

— Все нормально, просто… — в его паузу поместилась бы тонна смыслов, — сегодня мне нужно быть на работе к обеду.

— Понятно…

Вопреки моим ожиданиям, я не остаюсь спокойной, холодной, отстраненной, как планировала. Сердце колотится как сумасшедшее. Мы так давно не говорили, а сейчас говорим — почти как чужие. Наверное, это к лучшему. Я собираюсь сбежать от него с ребенком, зачем мне остаточные привязанности и вырванное (снова, да) сердце во время разговора?

— А у тебя как де…

— Я звоню по поводу развода, — не даю ему сказать. — Ты мне сделал очень больно, Дамир. И я не хочу и дальше… Формально быть с тобой в браке, — отрепетированный текст звучит так, как я и планировала — безапелляционно.

— Да, развод… — тянет он.

— Ты его тоже хотел, разве нет?

На самом деле не «тоже», а еще тогда.

Я стояла на пороге нашей спальни, наблюдая, как разлеталась на куски стеклянная картина под названием «любовь», а он уже хотел развестись и начать искать новую пассию. Не знаю, будет ею Марта или кто-то еще, не знаю даже была ли измена реальной причиной избавиться от меня, или формальной…

— Хотел.

Не понимаю, что там происходит с Дамиром. Он едва ворочает языком во рту.

Мы словно поменялись местами — я говорю твердо, он — лишь вяло реагирует.

— Тимур сказал, вы ужинали вчера…

— И что?

— Как прошло? — явное неудовольствие скользит в его словах.

— Никак. Просто дружеская встреча.

Я тихонько паникую, надеясь, что Тимур не стал посвящать брата в подробности. Он не такой скрытный, но я надеюсь, что болезненность воспоминаний сыграет роль.

— Дамир, когда мы пойдем подавать заявления на развод?

Если я правильно помню, то юридически наш брак прекратит существовать через месяц после подачи заявления. Я не могу ждать еще дольше! Мне предстоит сдать анализы, пройти еще несколько обследований по беременности. И живу я у родителей, которые (особенно моя мама) могут забраться в мою сумку и увидеть там направление из женской консультации.

Все висит на волоске.

Он молчит.

Просто молчит.

— Давай завтра, — предлагаю.

— Так сильно хочется?

— Что? Ты там в своем уме? Тебе напомнить про… Марту? Про девушку, которую ты притащил в нашу постель?! — я начинаю кричать, слишком поздно вспомнив, что за стенкой спят родители. — И это, уже не говоря о том, что ты сказал мне потом. Фригидная, да, Дамир?

— Нет. Конечно, нет.

Извинений я так и не услышала.

— Можешь ты хотя бы что-то для меня сделать? Если любил меня… Раньше. Давай завтра подадим заявления и закроем эту главу. Мне больно даже говорить с тобой.

— Не тебе одной.

Я падаю на кровать, надеясь сдержаться и не закричать. Эмоций так много и Дамир не помогает. Он снова стал самым собой, теплый голос обволакивает меня, даже когда тихо и медленно говорит в трубку:

— Во сколько ты сможешь?

— В десять. Встретимся на месте, — отвечаю я и скомкано прощаюсь.

Смартфон летит на одеяло, и я закрываю глаза рукой. Было ли это сложно?

О да. Но и гордость я тоже ощущаю. В минуты растерянности уже привычно кладу руки на живот, надеясь, что малыш тоже чувствует любовь, присутствие, и большое стремление все для него сделать.

Глава 15

Завтра наступает быстро.

Я выбираю для встречи с Дамиром черный брючный костюм. Никаких сантиментов, попыток понравиться… Ничего. Одеваюсь, как для деловой встречи — решения вопроса. Забрасываю на плечо сумку, в которую еще вчера предусмотрительно положила все документы и их копии — на всякий случай. Смотрю на себя в зеркало… Убеждаюсь, что макияж я тоже выбрала правильный — персиковая — под цвет губ — помада, тушь для ресниц, светлые тени.

Я выхожу из комнаты с мыслью, что делаю нечто очень важное для ребенка, хотя и болезненное для меня. Так сложились обстоятельства, что еще не рожденный малыш уже проверяет меня на материнские инстинкты и готовность жертвовать… Из-за глубокой погруженности в себя не замечаю папы перед самым своим носом, и сталкиваюсь с ним в коридоре. Он держит кофе в руках и мою минералку (собиралась взять ее как средство от тошноты).

— Доброе утро. Спасибо, пап, — беру у него из рук воду.

Он кивает.

Но не уходит.

— Вит, может, поговорим?

Я удивляюсь его предложению. Думала, он так и не решится, сделает вид, что ничего не было — прямо как моя мама. Вывалила на меня историю измен мужа, а когда поняла, что на меня это не подействовало и к Дамиру я не вернулась, то просто прекратила об этом упоминать…

— Прости, пап, у меня сегодня очень сложный день, так что…

— Знаю, ты едешь разводиться.

— Да, — я не удерживаюсь в поисках хоть какой-то поддержки. — Думаешь, мама правда не будет со мной больше никогда разговаривать, если я это сделаю?

Он грустно усмехается.

У меня те же чувства. Хочется рассмеяться от идиотизма ситуации, родная мама злится, что у меня распался брак, что муж мне изменил и перечеркнул ее надежды на идеальный брак дочери. Мама иногда бывает очень эгоистичной. Я ей утром так и сказала, что за своими страданиями она забыла, что развод — это, вообще-то, не ее горе, мое! Моя катастрофа. И я нуждаюсь в поддержке.

— Она только грозится, — папа тянется к моему лицу, убирает несколько прядей. — Делай, как сама считаешь нужным, дочка.

Я пытаюсь улыбнуться ему.

— Кстати, о маме… — он трет глаза рукой, неосознанно раскрывая и усталость, и возраст. — Она сказала тебе правду, Вит.

В этом я не сомневалась.

У мамы хватает недостатков, но в таком масштабном вранье она не замечена.

— Я виноват, Вита, правда, виноват. Я не считал это правильным, никогда не считал, просто… У нас были сложные времена, —