Читать книгу "Херувим. Книга II - Полина Дашкова"

- Помню.

- Ну вот. А если ты увидишь поблизости этот несчастныйтемно-синий "Форд", покажешь его вашему школьному охраннику искажешь, чтобы он позвонил в милицию. Ну ты успокоилась?

- Вроде бы, -тяжело вздохнула Шура, - а ты?

- Я тоже вроде бы, - улыбнулась Юля, - иди делай уроки ибольше об этом не думай. Ничего страшного не происходит. У меня не совсемобычная пациентка и все.

Шура, прихрамывая на обе ноги, поковыляла к себе. Оставшисьодна, Юля закрыла дверь и набрала номер полковника Райского, который уже зналанаизусть.

Глава тридцатая

Сергей не спеша обошел квартиру. Три комнаты были обставленыдорого, со вкусом, но все-таки витал в них какой-то нежилой, казенный дух. ДомГерасимова напоминал номер-люкс в шикарном отеле. Впрочем, Сергею никогда недоводилось жить в таких отелях, он видел их только в кино и по телевизору.

Мебель, шторы, посуда, все как с картинки из каталога.Огромный экран домашнего кинотеатра. Кухня отделена от гостиной стойкой бара.Собственно, кухни никакой нет, просто закуток с холодильником, электроплитой инавесными посудными шкафами.

В кабинете два компьютера. Один стационарный, в углу наспециальном компьютерном столе, другой маленький плоский ноутбук, на полке упросторного письменного стола. Столешница покрыта прозрачным пластиком, под нимвыложены семейные фотографии.

Худощавый молодой лейтенант погранвойск, возле него, положивголову ему на плечо, стоит девочка с двумя хвостами и челкой. Девочка оченьхорошенькая, весело улыбается. Офицер суров, напряжен. Внизу красивым почеркомвыведено: "Москва, 1963, мы еще не поженились". Рядом свадебныйснимок. На взбитых волосах у девочки капроновая фата. Лейтенант в параднойформе. Улыбаются оба, позади смутные силуэты свидетелей. "Москва, 1963.Сейчас мы распишемся!"

Дальше совсем ветхая, пожелтевшая фотография все той жепары. У девочки виден большой живот. Лицо ее серьезно, испуганные круглые глазасмотрят прямо в объектив. Лейтенант повернулся к ней и на снимке получился впрофиль. Внизу короткая подпись "Тува, 1964". Рядом крупнаякачественная фотография пухлого лысого младенца в распашонке. "Тува, 1964,тебе три месяца".

Кроме многочисленных портретов хозяина квартиры, сродителями и без них, от младенца до мужчины тридцати шести лет, под стекломбыло еще несколько лиц. И под каждым снимком заботливая рука Натальи Марковныписала имена бабушек, дедушек, дядьев и теток. Сергей сразу понял, чтомаленькую портретную галерею создала мама хозяина. Сам он вряд ли на такоеспособен.

В спальне бросилась в глаза одна странность. Огромнаяроскошная кровать была накрыта шерстяным пледом. Это резко выбивалось из общегостиля. На такой кровати должно лежать дорогое широкое покрывало. Плед был явноне отсюда, слишком маленький и скромный. Сергей поднял его и обнаружил голыйматрац без белья. Посередине зияла дыра. Ткань белой обивки вокруг отверстия былакоричневатой, Сергей бросился в прихожую, чтобы достать лупу из кармана куртки,но в этот момент зазвонил домофон.

- Станислав Владимирович, к вам Дерябина ЭвелинаГеннадьевна, - сообщил вежливый баритон охранника.

-Да, спасибо,- Сергей положил трубку, быстро вернулся вспальню, расстелил плед на матрасе, вышел и плотно закрыл дверь. Ожидая звонкав прихожей, он внимательно оглядел себя в зеркале, схватил темные очки, надел,снял, опять надел. Звонок запел соловьем. На пороге появилась высоченная худаяженщина в белом брючном костюме. Короткие черные волосы были гладко зачесаныназад. Полный рот приоткрыт. Глаза быстро, неприятно ощупали Сергея.

- Здравствуй, Герасимов. Я могу войти?

- Да, конечно, Линка. Привет.

- Погоди, не закрывай дверь, у меня там сумка. Ну что тывстал как вкопанный? Покушать тебе привезла, бедненькому. Давай, помоги,тяжелая, между прочим.

Сергей выглянул за дверь, взял объемный пластиковый мешок.

-Спасибо, Липочка.

-На здоровье!-она оскалила крупные белоснежные зубы.- Я ведьзнаю, у тебя наверняка пустой холодильник. Домработница твоя уволилась, мамочкав Греции. Ну привет, зайчик мой, - она мягко чмокнула его в щеку и тут жепринялась стирать след помады.

- Осторожно, у меня там шрамы,- хрипло проговорил он.

- Бедненький. Ну-ка дай на тебя посмотреть, - онапо-хозяйски включила яркое бра над зеркалом, взяла его за плечи, развернула ксвету и сняла с него очки,- да, круто. Глазам не верю. Герасимов, ты совершеннона себя не похож. Просто другой человек. Слушай, тебя случайно не подменили?-она хрипло засмеялась.

- Ага, меня перепутали в больнице, - проворчал Сергей,выскальзывая из ее жестких рук, - еще бы я был на себя похож, мне все лицоисполосовало осколками. К тому же сотрясение мозга. До сих пор башка гудит.

Она скинула туфли, присела на корточки, взяла тапочки собувной полки. Сергей заметил, что тапочки женские, но Эвелине они малы размерана два, и слегка напрягся. Райский предупреждал, что Эвелина болезненно ревнива.Однако никакой реакции с ее стороны не последовало. Она распрямилась, хрустнувсуставами, сняла пиджак, аккуратно повесила на плечики и вновь приняласьощупывать его лицо своими черными напряженными глазищами.

- Нет, правда, Герасимов, ты потрясающе изменился. У тебястал другой взгляд, ты похудел, - она взяла его руку, - у тебя никогда не былотаких тонких пальцев. Ой, а где твой перстень? Ты же обещал никогда не снимать.

- Сперли, -вздохнул Сергей, - я ведь был без сознания.

- Это врачи "скорой"! - авторитетно заявилаЭвелина, - точно, они. Слушай, может, тебе в милицию заявить? Между прочим,перстень дорогой, там бриллиантики хоть и маленькие, но настоящие. Ладно,пошли, сваришь мне кофе и поговорим. Скажи честно, Герасимов, ты хотя бы радмне? Или я напрасно приперлась? Ты даже не поцелуешь меня, не обнимешь.

- Линочка, солнышко, ну что ты спрашиваешь? - он обнял ее заталию и чмокнул в щеку. - Я ужасно по тебе соскучился. А вот насчет кофе незнаю. Я ведь только сегодня из больницы.

- Стас, убери руку! Забыл, я терпеть не могу, когда менятрогают за ребра?! -она повысила голос и резко скинула его руку.

- Прости, прости, я много чего забыл. У тебя когда-нибудьбыло сотрясение мозга?

- Слава Богу, нет. Ладно, расслабься. Кофе я тебе привезла,и сахар тоже, еще колбаску твою любимую, испанскую, с плесенью, и хлебушек, икиви. - Она принялась доставать свои дары из пакета. Сергей растерянно гляделна нее и думал, что продуктов здесь тысячи на полторы. Предложить ей деньги илинет? "Ни в коем случае! - решил он. - Если у них это принято, она саманапомнит, а если не принято, то количество моих странностей может перейти вкачество и она всерьез заподозрит неладное".