Читать книгу "Де Бюсси и инфанта - Анатолий Матвиенко"

– Ты Жозефа, а не Жозеф! Дерёшься как баба! – я обезоружил его вышибкой и ушёл, плюнув на землю от досады. Обладая такой женственной рожицей и тонкими ручками, пацан скорее смахивал на пассивного педераста, чем на члена боевого отряда.

К моему удивлению, Павел горой вступился за новенького, оттого Жозеф практически не отходил от воеводы, при звуках моего голоса пытался спрятаться за широкой русской спиной и только посматривал влажными оливковыми глазками. Ссыкло! Я грозился бросить это недоразумение в ближайшем городе, но потом плюнул, окончательно спихнув на Павла надзор за подростком.

Если мы не ночевали в одной большой зале, юнец занимал одну комнату с Ногтевым, ставшем мишенью для шуточек – не только моих, но и испанских. Мол, без женщин добра молодца на мальчиков потянуло? Тот хмурился, но не отвечал. И отказался принять от меня угощение в виде оплаты услуг голландской красотки. Правда, от такой красотки и я бы не пришёл в восторг, даже год пробыв на необитаемом острове.

О женщинах. Раньше в видениях ко мне приходило лицо Эльжбеты. Я беседовал с ней, угадывал её ответы. Теперь она молчит, только смотрит грустно. Мёртвые не разговаривают.

А ещё несколько раз в мыслях и во сне появлялась вдруг синеглазая принцесса Исабель, девственная жена принца, не более мужественного, чем мой Жозеф. Невольно сравнивая двух молодых дам, я поймал себя на мысли, что если Эльжбета родилась не в том мире и не в то время, чтобы приспособиться к обстоятельствам и быть счастливой, то инфанте мир конца XVI века подходит идеально, однако ей чужда роль супруги безвольного святоши, лишённого права претендовать на какой-либо престол, даже самый захудалый, как у Генриха Наваррского. В её лице, в уголках глаз затаилось что-то резкое, дерзкое, порочное, невзирая на детскую невинность тела. Испанке нужно только немного времени и чуть-чуть влияния, Исабель ещё покажет себя, тогда, быть может, в сравнении с делами инфанты всё коварство Медичи или королевы Луизы померкнут. Или, с равным успехом, мадридская звёздочка тихо угаснет, сосланная в монастырь или запертая в замужестве со своим никчемным Альбрехтом.

Конечно, у меня изрядный опыт превращения жён во вдов, но не каждом же шагу пользоваться этим методом!

Отдохнув на широкой кровати за этими мыслями, я спустился вниз в трапезную. Как раз вечерело, что-то потягивали из кружек оба моих офицера. Ногтева с дружком я нигде не увидел и пришёл в раздражение. Не то чтобы общество Павла мне требовалось круглосуточно. Но мы в незнакомом городе, где наша испанская свита – отличный предлог попасть под раздачу, поэтому лучше держаться вместе.

Альфредо прикоснулся пальцами к железной шляпе, приветствуя нанимателя. Я пристроился за соседним столиком, чтобы слышать разговор двух английских купцов, оживлённо болтающих о делах. Любопытно было попытаться понять фразы на языке Шекспира при жизни самого драматурга, и, должен сказать, это довольно легко удалось. Собеседники выговаривали слова гораздо более чётко, чем я привык в прежней жизни, не глотали R, и вообще речь здорово напоминала письменную. Как и французский, английский развивался по пути удаления письменного и устного друг от друга.

Англичане радовались, что война мешает Провинциям развивать торговое мореходство, погром Антверпена вообще оказался подарком богов – крупнейшие конкуренты ослабили и продолжают ослаблять друг дружку. Одна лишь беда – медленный оборот капитала. Судно, идущее вокруг Африки, требует перед отправкой вложения изрядных средств, а экспедиция в Юго-Восточную Азию длится до года. Там возможна встреча с испанцами и португальцами, жуликами и грабителями, английским судам от них защиты нет, королевский флот не в состоянии защитить весь огромный маршрут, его держат близ Альбиона на случай новой «непобедимой» Армады…

– Уважаемые! – я обратился к ним, стараясь говорить медленно и с предельной чёткостью артикуляции как плохой школяр, выговаривающий «Ландан ыз зэ кэпитл оф Грэйт Брытн». – Прошу прощения, что вмешиваюсь в ваш разговор. А не пытались ли достопочтенные джентльмены снарядить экспедицию на запад? Открыть обходной путь в Индию или новые земли?

Ответом были смех и предложение не морочить голову. Да, снаряжали как-то пару судов, на одном через две недели плавания моряки взбунтовались, не увидев ни клочка земли. Они заставили капитана повернуть назад, потому что была истрачена ровно половина запасов воды и провианта. Другой уплыл вперёд, и больше о нём никто никогда не слыхал.

– Говаривают, там край земли и водопад. Попавшие в него суда низвергаются вниз. Никто в здравом уме не рискнёт собой, кораблём и командой, чтобы проверить это на собственной шкуре, – заявил господин с обстоятельной лопатообразной бородой, и оба снова затряслись в гоготе, будто островитянин сказал что-то весёлое.

М-да… К сожалению, подобные космогонические представления наверняка преобладают и в умах амстердамских судовладельцев, коих хочу соблазнить предложением. Вот что я упустил – вид копии «старинной карты» не столь убедителен, как её фрагмент. А поскольку радиоуглеродного и химического анализа здесь никто не знает, то никто и не вычислит подделку. Решено! В Утрехте задержимся.

Нужен большой кусок старой кожи. Не пергамента, а чего-то брутального.

Краски, которые затвердеют от нагрева и не будут мазаться, если намочить.

Не только карта, к ней ещё требуются надписи на непонятном языке. Например – на русском XXI века! Он и для Ногтева – тарабарский, что же взять с местных, никогда кириллицу не видавших. Эх, жаль, не владею арабской вязью.

Мне очень сложно будет объяснить своей гвардии, отчего потребовалась столь большая пауза. Не знаю, как купить такую кожу, не обладая никакими познаниями в языке, тем более – красками. Да и художник из меня ниже среднего.

Но и другого варианта нет. Не хочу услышать от будущих владельцев Вест-Индской компании «никто в здравом уме…» и получить от ворот поворот.

На поиски материалов для подделки я отправился следующим утром, захватив Ногтева и его пацана, второго – в качестве переводчика. Заодно порадовался своему авторитету, никто из них двоих не заподозрил предводителя в сумасшествии. Вождь принял решение – выходит, так нужно.

Алхимические опыты затянулись более чем на неделю, хозяин грозился выселить меня за вонь химикатов и палёной кожи. Закупки сырья для фальшивки пришлось повторить, весь первоначальный запас я честно испортил… В итоге Матильда получила в нагрузку ещё одну сумку с «древними» документами, а маршрут наш круто свернул: вместо Амстердама мы двинулись на Роттердам. Там я надеялся встретиться с человеком, в наибольшей степени подходившим для реализации грандиозных и, что греха таить, достаточно авантюрных планов.

А ещё казалось, что откуда-то издали за мной следит пронзительный взгляд инфанты Исабель. С детским максимализмом она осудила бы изготовление кожаной обманки, но точно бы вдохновилась размахом задуманного. Обожди, девочка, я скоро сумею удивить. И не тебя одну.

– Сеньор, отчего такое изменение планов?

Вынырнув из своих дум и грёз, я с любопытством глянул на напарника. Последние дни Паша пребывал в некой прострации, витал незнамо где. Ладно – у меня безумные прожекты. Что же затеял мой единственный друг? Но отвечать вопросом на вопрос – это не по-еврейски, а по-хамски.