Читать книгу "Книга-ботокс. Истории, которые омолаживают лучше косметических процедур - Зильке Ноймайер"

Комиссар:

И почему же тогда все случилось иначе?

Эльке В.:

Это было… так сказать, спонтанное решение. За ужином – я приготовила его любимое блюдо, парные клецки, – он сказал мне, что я старая кошелка, на которую даже смотреть противно. Потом мы смотрели телевизор, где показывали пожилую актрису, и тут он снова сказал мне: «Вот еще одна старая кошелка, на которую даже смотреть противно». А когда я раздевалась в темноте, чтобы лечь в постель, он взял и включил в спальне верхний свет, а потом сказал, что мне нужно взглянуть на себя в зеркало, тогда я перестану обижаться, потому что получу подтверждение того, что я и вправду старая кошелка. Я легла в постель и всю ночь размышляла, чем бы ему отплатить.

Комиссар:

Так у вас возникла идея убить его?

Эльке В.:

Да. Он лежал в своей кровати и жутко храпел. А я думала о том, как часто он еще будет называть меня «старой кошелкой». Это как с мужьями, которые бьют своих жен, если жена хоть раз допустит такое, то муж будет делать это снова и снова и все станет только хуже. Так у меня появилась идея использовать крысиный яд. И я даже дала ему еще один шанс.

Комиссар:

Что еще за шанс?

Эльке В.:

Я подмешала яд в мюсли, которые приготовила ему на завтрак. А потом ушла в офис. Если бы он убрал чашку в посудомоечную машину, то увидел бы предупреждение. Я положила туда записку, в которой сообщала, что ему необходимо срочно обратиться к врачу потому, что в его еде был крысиный яд. Но нет. Он и не подумал убрать чашку со стола. Вот такие они, ужасно старые мужья.

Моника: ультимативный тест на возраст

После глубокого внутреннего исследования честно ответьте на следующие вопросы. Оцените правдивость высказывания по шкале от нуля до ста. При этом «ноль» соответствует нулю, а «сто» – ста процентам.

1. Я хочу оставаться такой же молодой, как сейчас.

2. Стареют всегда только другие люди.

3. Я всегда чувствую себя как тридцатилетняя.

4. Юн[31] – это не прилагательное, а психоаналитик.

5. Старость – это настрой, а не жизнеощущение.

6. Я бы хотела, чтобы мне опять было семнадцать, но у меня бы остался мой жизненный опыт.

7. После бурной ночи мне требуется неделя отдыха.

8. Следующего рабочего, который свистнет мне вдогонку, я уложу в постель.

9. Мои друзья вдруг стали очень часто говорить о болезнях.

10. Климакс никак не связан с потеплением климата.

Результаты:

Сложите все числа без помощи калькулятора. Если из-за дурацких расчетов у вас пропало желание узнать результат, значит, вы либо слишком юны, либо очень стары.

Ноль: в процессе подсчета вы через какое-то время округлили все результаты до нуля. Вам срочно нужно поработать над своей самооценкой, признать свой истинный возраст и, наконец, повзрослеть.

Неопределенные результаты от нуля до тысячи: они свидетельствуют об ожесточенном поиске правды и недостатке зрелости.

Тысяча: Мои поздравления! В процессе подсчета вы округлили все результаты до ста процентов. Вы сейчас в лучшем возрасте, поскольку удовлетворяете свое любопытство столь прагматично.

Зильке: лиловый полукомбинезон

Когда мне почти исполнилось шестнадцать, я стала одной из первых, кто пришел в школу в лиловом полукомбинезоне. Эту деталь гардероба я покрасила сама – на самом деле это были обычные белые малярные штаны, купленные в магазине, которые мы, девчонки, окунули в ведро с лиловой краской. И это были не просто штаны, а заявление о том, что мы молодые, феминистически и политически настроенные, необузданные и не такие, как все. Нам едва исполнилось шестнадцать и так хотелось позлить родителей. Лиловый комбинезон и соответствующее поведение были для этой цели как нельзя более кстати.

Моя мама нашла комбинезон ужасающим, и сегодня я должна признать, что она была абсолютно права. Эти штаны с легкостью превращали зад любой девочки в лошадиный. Но мне было на это наплевать. Я хотела быть не такой, как все, а политически и феминистически настроенной. Хотя, честно говоря, в действительности не имела четкого представления ни о политике, ни о феминизме.

В шестнадцать лет все заново изобретают любовь и революцию.

Я ходила на демонстрации в защиту мира, подписывала разные листовки, боялась – даже, пожалуй, чересчур сильно, – что за мной следят правоохранительные органы, была против переписи населения и за свободную продажу наркотиков. Когда я первый раз голосовала в восемнадцать лет, в бундестаг[32] впервые попала партия Зеленых. Мое поколение внесло свой вклад в основание этой партии, и мы все привели ее туда. Ах, чистая ностальгия, по прошествии стольких лет все видится в розовом свете.

Светлым. Особенным. Прекрасным.

Когда я мысленно возвращаюсь в то время, во мне вновь пробуждается отношение к жизни, которое, вероятно, разделяет большинство людей моего поколения: я выросла с ощущением того, что нам, женщинам, принадлежит мир. Что все возможно. Что мы можем получить все. И все это в одно и то же время. Возможно, мы вообще были первым поколением женщин, которые тогда в это поверили. Или по крайней мере ненадолго ощутили безграничные возможности.

Оглядываясь назад, не могу не отметить, как наивно, как беспечно, как бурно все происходило. И как же здорово, что все было именно так. Несмотря на то, что у многих из нас жизнь развивалась совсем не так, как было задумано.

Мы, дети бэби-бума, родились при полном благополучии. Война уже давно закончилась, по крайней мере для нас. Будущее лежало перед нами, а хиппи уже запели о любви и мире. Мы были первым поколением, которое не просто хотело отличаться от своих родителей, но и могло стать другим в результате развития образования. Благодаря федеральному закону о содействии образованию обучение стало доступно всем, кто хотел и мог учиться. Ну а мы… мы попали в струю.

Я начала учиться. Довольно глупо, но тогда было наплевать. Главное – учиться, главное – в другом городе и главное – получать от этого удовольствие.

Тогда мне каким-то образом удавалось справляться со своей учебой даже с нормативным сроком усвоения учебной программы, что в то время было скорее не принято. Двадцать семестров в университете тогда не было редким явлением.

Потом мне нужно было искать работу, первую настоящую, а не для дополнительного заработка. После всех лет подъема в немецкой экономике наступил период очевидной рецессии. Найти рабочее место было очень сложно, и я подала около сотни заявлений, прежде чем, наконец, устроилась на постоянную работу. Мое лениво-беззаботное мировоззрение столкнулось с первой трудностью.