Читать книгу "Наполеон - Пол Джонсон"

Гражданский кодекс обеспечил режиму особую общность, которая не могла возникнуть без такого свода законов. Революция отменила традиционные региональные границы Франции, которые возникли еще в средние века или во времена древнего Рима – речь идет о департаментах и префектурах. Бонапарт силой и устрашением устанавливает новую систему. Но старую Францию так просто не освободить. Даже спустя полвека после его смерти, большая часть граждан Франции не говорила на языке, который мы называем французским. Диктатура Бонапарта фундаментально отличалась от своего аналога в двадцатом веке, ибо она не основывалась на однопартийной системе. У Бонапарта не было партии. Его режим зиждился на поддержании баланса между якобинцами, роялистами и другими партиями. Но вместо партии у Бонапарта была армия. Именно она была в основе (и на поверхности) его власти, ее источником. И армия, обладая монополией силы (даже над Фуше с его полицией) не была столь повсеместной и вездесущей, как современная партия. Более того, для эффективности как инструмента власти, в отличие от военного времени, она естественным образом зависела от людей, которым Бонапарт вручил бразды правления ею, то есть от членов его семьи (по мужской линии) и маршальского корпуса.

Ни одна из перечисленных групп не подходила на эту роль. Некоторые были лучше, чем другие. Младший брат Бонапарта Жером, став королем искусственно созданного государства Вестфалия, которое Бонапарт создал, объединив Гессен-Кассель, Брансвик и части Ганновера и Саксонии, старался сделать невозможное. Территория приносила фиксированный доход примерно в тридцать четыре миллиона франков. Десять миллионов нужно было выплачивать французскому гарнизону (вдобавок к нему Жером обязан был создать собственную армию), семь миллионов шло непосредственно императору, и «долг» в пятьдесят миллионов в год шел в счет французского государства. Таким образом, чтобы выжить, Жером вынужден был распродавать государственное имущество. Будущего у такого государства просто не существовало, и оно исчезло бы с политической карты Европы даже в том случае, если бы в 1813 году войска коалиции не вторглись на его территорию.

Евгений де Богарне – пасынок Бонапарта, который в 1805 году стал вице-королем Италии (той ее части, которая была оккупирована войсками Наполеона), – также пытался стать достойным правителем. Некоторые итальянцы любили его, хотя и ненавидели французов в целом. Он удачно женился на дочери короля Баварии. Существовал ничтожный шанс, что он переживет крах Бонапарта 1812–1814 годов и сохранит свое королевство. Вместо этого Венский конгресс назначил ему пенсию и пожаловал титул князя Айхштадтского.

Одним из самых невероятных новообразованных государств была созданная Директорией в 1795 году Батавская республика, которая включала в себя территории старой Голландии, принадлежавшей Оранской династии. Бонапарт превратил ее в Голландское королевство и в 1806 году сделал своего брата Люсьена его сувереном. Этих марионеточных королей ждала незавидная участь – повиноваться Бонапарту и рисковать навлечь на себя неприязнь своих новых подданных или, наоборот, проявить непокорность и рисковать утратить титул. Люсьен выбрал второй путь, и в 1810 году был вынужден отречься от престола. Территорию королевства присоединили к Франции.

Брат Жозеф, старший, но наиболее покорный и послушный из всех братьев, пошел другим путем. Он был королем Неаполя, а в 1808 году стал королем Испании. В результате он себя полностью дискредитировал и считался жалким неудачником в обоих королевствах. В Неаполе его преемником стал сын бедного гасконского трактирщика Иоахим Мюрат, который возвысился и стал королем, благодаря женитьбе на сестре Бонапарта Каролине. Мюрат обожал парадную униформу и громкие титулы. Среди прочих титулов у него были такие: великий адмирал Франции, великий герцог Берга и Клеве, принц империи и член-основатель института маршалов. На его широкой груди сверкали, переливались и позвякивали бессчетные медали и звезды. В нем было некое щегольство, которое импонировало неаполитанцам. Но как лучший командир кавалерии Бонапарта, он долгое время находился в России или еще где-то, и все управление легло на плечи Каролины, которая, несмотря на эгоизм и коварство, справлялась с этим лучше мужа. Предоставленная сама себе, она могла бы пережить падение брата, но Мюрат, который в марте 1815 года сбежал из Неаполя, опрометчиво решил вернуться – и был расстрелян. Она доживала свои дни, имея титул графини Липона – анаграмма Неаполя (Napoli) на итальянском.

Из всех высших лиц государственной машины Бонапарта единственным сувереном, который пережил падение Наполеона и сохранил свой статус, был Жан-Батист Бернадот (1763–1844). Он сделал головокружительную карьеру и дорос до чина маршала, лишь благодаря браку с Дезире Клари, бывшей любовницей Бонапарта, что позволило ему быть причисленным к «семье». В 1810 году послушные Генеральные штаты Швеции избрали Бернадота наследником бездетного Карла XII, в надежде завоевать благосклонность Бонапарта. Маршал, который никогда не пользовался расположением Бонапарта как командира (он был излишне медлителен и осторожен), впоследствии решил переметнуться на противоположную сторону, и привел Швецию снова в лагерь коалиции. Бернадот оказался более эффективным королем, чем генералом, и сохранил за собой трон до самой смерти в 1844 году, в возрасте 78 лет.

Конечно, Швеция была настоящим королевством, естественной этнической единицей. Таким же образованием в некотором смысле было и Великое герцогство Варшавское, эфемерное государство, созданное Бонапартом в 1807 году, которое просуществовало как французская марионетка до тех пор, когда после отступления Бонапарта из Москвы его оккупировали русские войска. Испания и Голландия тоже были незаконно оккупированы, и когда французские войска отступили, эти государства, естественно, вернулись к прежним местным формам правления. Другие «королевства» Италии и Германии были фальшивыми, чисто картографическими единицами, которые были очерчены на картах Бонапартом в порыве вдохновения. Они отличались частой сменой законов, границ, правителей и конституций. Такие временные политические единицы сыграли свою историческую роль, уничтожив прежние древние объединения, такие как Священная Римская империя, или крошечные государства, как Венеция. Они только подтолкнули развитие германского и итальянского национализма и послужили объединению этих наций. Но мало кто мог подумать, даже в то время, что они выживут. Все марионеточные государства и королевства были лишь инструментами, при помощи которых Бонапарт мог собирать деньги и войска, чтобы продолжать свои войны. В то же время Франция расширяла свои границы, пока население страны не выросло вдвое. На территории государства находилось уже 130 департаментов, в которых проживало в общей сложности 44 миллиона человек. Но рост территории неизбежно принес с собой проблемы управления ею.

Бонапарт хорошо усвоил, что военное управление или управление представителями армии работает только в условиях чрезвычайных ситуаций и только непродолжительный период времени (если вообще работает). В некотором смысле наполеоновская империя и была такой чрезвычайной ситуацией, рожденной, чтобы блистать, но не чтобы существовать долго. Высокопоставленные представители генералитета составляли костяк империи, и в 1804 году Бонапарт произвел восемнадцать из них в ранг маршалов. Маршальский корпус составил коллегию воинской мощи и воинской славы. Впоследствии к этим восемнадцати император добавит других отличившихся генералов, в общей сложности еще семь человек. Этот институт маршалов вовсе не представлял угрозы власти Бонапарта, поскольку не имел ни корпоративной власти, ни определенных функций и никогда не собирался вместе, кроме светских мероприятий. Это было удобно: воины были довольны существующим режимом, поскольку ему сопутствовали титулы и щедрое вознаграждение. Бонапарт был патриархом, что соответствовало его корсиканским корням, и относился к своим соратникам как к членам семьи, хоть и не кровным родственникам. Некоторые из его маршалов, как, например, Мюрат, получили титул короля. Большинство других стали герцогами. Так, Андош Жюно получил победный титул герцога Абрантиша; Жерар Дюрок – простой генерал, который отвечал за придворный церемониал, был удостоен памятного титула герцога Фриульского; Огюст де Мармон был герцогом Рагузы и так далее. Большинство маршалов получили соответствующие поместья, иногда довольно крупные, к тому же владели имуществом за рубежом. Бонапарт мог даже подарить своему командующему дом в Париже. Он назначал им стабильный доход в 100 тысяч и даже 200 тысяч франков в год, и такую же сумму, когда они женились, к тому же император был весьма щедр к их детям. Бонапарт создавал атмосферу роскоши в своих дворцах и государственных учреждениях и поощрял маршалов к тому же, но сам он был человеком весьма экономным. Он жил за счет своих маршалов (и других привилегированных слуг и друзей) и составлял список своих подарков в специальном блокноте.