Читать книгу "Наследница - Марина Ефиминюк"

«…Вечеринка в честь возвращения наследницы получилась суматошная. Ты помнишь ниму Побельскую? Она весьма точно заметила, что Вишневские выглядели так, будто у них в доме посреди вечеринки обнаружился труп, и они пытались скрыть его от гостей. С другой стороны, высшего класса от бывшей гувернантки ждать не приходилось. Или Ева служила дуэньей при наследнице? Кстати, об Анне. Она выглядит совсем неплохо для девицы, которую месяц назад почти похоронили, но ведет совершенно непозволительный образ жизни. На прием она явилась под руки с двумя холостяками, Владиславом Горским и Кастаном Стоммой. Хотя, я должна признать, что, глядя на них, сама бы рискнула идеальным реноме. Они стали самым приятным моментом в той безвкусной вечеринке. Впрочем, приглашения из бархатистой бумаги и крекеры с креветочным паштетом оказались весьма неплохи…»

Из письма неизвестной сплетницы к ее подруге, желавшей узнать подробности приема, прошедшего в доме Вишневских.

Сидя на жестком стуле с выгнутой спинкой, я разглядывала комнату для особых покупателей в лавке канцелярских товаров и не могла избавиться от мысли, что она до боли напоминала будуар, разве что кровати не хватало. На окнах фалдами спускались серебристые занавески, пол устилал овальный островок ворсистого ковра со сложным рисунком, в углу стояла бамбуковая ширма, а на потолке висела вычурная люстра на десять плафонов, похожих на нераспустившиеся цветочные венчики.

На столике, разделявшем нас с Евой, веером лежали образцы белой бумаги различной фактуры. С серьезным видом, плохо сочетавшимся с нашим бесполезным занятием, мачеха сравнивала две одинаково кипенно-белые карточки.

– Анна, тебе больше нравится цвет «белой звезды» или «кипенно-белый»?

У меня невольно вырвался издевательский смешок.

– Ты действительно пытаешься выбрать из двух белых листов тот, который белее? Они абсолютно одинаковые.

– Между прочим, белый – это твой любимый цвет! – отрезала она, с раздражением отбрасывая карточки на стол, и добавила с многозначительным намеком: – Или ты об этом тоже забыла?

– На самом деле, мой любимый цвет – синий, – не моргнув глазом, соврала я.

– Тогда почему ты об этом никогда не говорила?

– Потому что ты предпочитаешь синие наряды.

У Евы вытянулось лицо.

– Надеюсь, я тебя не обидела? – с невинным видом уточнила я.

Некоторое время мы пристально рассматривали друг друга, словно играли в детские «гляделки». Кто первым сдастся и отведет взгляд? Ева сдалась. Отвернулась, нарочито расправила невидимую складку на юбке и вдруг спросила:

– Ты действительно собралась замуж за Владислава Горского?

– Да, – кивнула я. – Он умен, хорош собой и спас мне жизнь.

– Много ли ты о нем знаешь?

– Видимо, много знаешь ты, – изогнула я бровь.

– Достаточно, чтобы завести этот во всех отношениях нелепый разговор. Я видела его досье у твоего покойного отца. Поверь мне, Владислав Горский – тебе не пара. Удивительно, почему это самое досье не видела ты сама.

– Он тебе не нравится? – спросила я с милой, наверняка, сбивавшей с толку улыбкой. – Или, наоборот… слишком нравится?

Ева могла бы разозлиться на глупое обвинение, но неожиданно в ее лице мелькнул совершенно неправильный испуг. В воздухе внезапно сгустилось напряжение, а я, к собственному изумлению, осознала, что нестерпимо ревную Влада к красивой, холеной женщине, позволявшей себе кидать на него тайные, мучительные взгляды.

– Ева, ты меня пугаешь, – полушутя вымолвила я. – Откровенно говоря, я тебя просто провоцировала из-за дурного настроения, но ты…

Поругаться нам не дал появившийся в комнате хозяин лавки, юркий усатый тип, похожий на клерка, с черными нарукавниками, надетыми поверх идеально отглаженной белой рубашки. Он принес очередной кусок мелованного белого картона, не отличавшегося от остальных ровным счетом ничем.

С важным видом торговец положил бумагу на столик рядышком с остальными идеально белыми листами.

– Специально для нимы Вишневской! Бумага из Неаля, единственный образец на всю Алмерию! Ровнейший белый цвет! Сравните!

– Не вижу никакой разницы.

– Разница очевидна, – оскорбился тор-говец.

– Полагаете, у меня проблема со зрением? – изогнула я брови и неожиданно поймала себя на том, что полностью отвечаю собственной славе отменной стервы просто потому, что не позволяю наживаться на себе.

Торговец поджал губы, ноздри расширились. Видимо, в его лавке, где вечно толпились клерки, считавшие покупку здешних чернильных перьев признаком успеха, на бумаге с гербовыми знаками экономить было не принято.

Усач стоял на фоне большого окна, и за его спиной открывался вид на суетливый проспект, запруженный каретами. Напротив лавки в заторе застряла пыльная карета с яркой чистой надписью на дверце, вероятно, нанесенной краской с порошком из магического кристалла.

«Зигмунд Панфри – магический кристалл от безденежья».

Мне моментально вспомнилось бормотание пьяного Уилборта, пытавшегося вспомнить сложное маримское имя. Тогда показалось, будто дядька заговаривался в хмельном бреду, но Зигмунд Панфри действительно существовал!

– Подвиньтесь, вы закрыли собой вид, – помахала я рукой, пытаясь отогнать торговца. С недоумением в лице он оглянулся к окну, видимо, пытаясь сообразить, что за странность втемяшилась в голову скандалистки. Между тем карета дернулась, и я вскочила с кресла.

В приписке под зазывным объявлением имелся адрес «кристалла от безденежья».

– Дайте мне перо, – потребовала я у усача.

Тот моментально прикрыл ладонью торчащие из нагрудного кармана хвостики перьев, но все-таки вытащил одно. Видимо, то, что подешевле.

– Нима Анна, позвольте сказать, что эти чернила… – начал было торговец, когда я принялась корябать адрес на ладони, – плохо смываются.

– Спасибо. – Я протянула перо.

– Оставьте себе, – ошарашенно пробормотал хозяин лавки.

– Ну, тогда мы возьмем бумагу, которая здесь самая белая, – решила я раскошелиться, сомлев от неожиданной щедрости прижимистого лавочника.

– Ты говорила, что она вся одинаковая, – сухо вымолвила Ева.

– Но ты-то видишь разницу, у меня нет причин тебе не доверять. Правда, Ева? – Я одарила ее очередной милой улыбкой, вызвавшей у мачехи нервический тик нижнего века.

На выбор формы и украшений к приглашению, достойному Его Высочества, пришлось потратить еще два часа. Когда мы с Глэдис, справедливо рассудив, что светить карету из дома Вишневских не стоило, усаживались в наемный экипаж, время перевалило за середину дня.

Кучер остановился на Зеленой мостовой[7], своими публичными домами и игорными клубами известной далеко за пределами королевства. Пользовавшаяся дурной славой улица проходила по какой-то особой энергетической линии, потому брусчатка на дороге, основания зданий и все магические огни в районе окрашивались зеленоватым цветом. Отчего-то мне казалось, что я уже бывала в неспокойном районе раньше.