Читать книгу "Веер (сборник) - Ольга Морозова"

— Господи, Филипп! Что на тебя сегодня нашло! Ты смущаешь меня! — Она поставила недопитый бокал на пол. — Я подумала сейчас, — она подняла глаза на Филиппа, — я хотела бы заботиться о тебе… я хотела бы состариться вместе с тобой… А ты?

— Я? Состариться? Я вообще не хочу стариться… — Эти слова неожиданно вывели его из оцепенения. — Какие глупости ты говоришь!

— Ничего не глупости. Все люди старятся. И ты тоже не избежишь этой участи, увы. И я. — Девушка засмеялась. — Что в этом страшного? Жизнь такова, и её не изменишь. Чего ты испугался, дорогой?

— Да нет. Просто подумал. И у тебя будут морщины? Кожа станет дряблой… Повиснет…

— Ну и что? Всякая красота, даже самая совершенная, когда-то вянет. Но зачем об этом думать? До этого ещё далеко. Забудь. — Девушка взяла в рот виноградину с серебряного блюда, стоящего на небольшом столике возле кровати, и раздавила зубами. Сок потёк по подбородку, он взял её за шею, притянул к себе и поцеловал. Но чело его омрачилось. Некая мысль червоточиной засела в нём и не давала покоя. Он выпил вина.

— Я просто не могу представить, Роза, что твоё лицо избороздят морщины. — Он провёл пальцем по её розовым губам. — Вот здесь, и здесь, — он водил рукой по лицу девушки, как зачарованный, — что твоя грудь повиснет, а живот изуродуют роды… Я никогда не думал об этом до этого мгновения… Ты в самом деле хочешь, чтобы я наблюдал, как ты старишься? Замечал малейшие изменения? Переживал за каждую твою морщину? Ты и правда хочешь стариться вместе со мной?

Девушка подарила ему невинный взгляд.

— Да, правда. Я люблю тебя. А ты?

— Я тоже, — ответил он слишком поспешно, — ты самое совершенное творение природы, которое я знал. Нельзя допустить, чтобы ты состарилась. Чтобы время изуродовало тебя…

Он задумался. Почему он не думал об этом раньше? О старости. Об отвратительной старости. Немощной и безобразной. Это не для него. Он хочет видеть только прекрасное. Так уж он устроен. Он ненавидит безобразие в любом виде. А старость и есть безобразие в самом ужасном проявлении. Как жестока природа! Без всякой жалости губит самые свои совершенные творения, делая жалкими и неприглядными. Нет, он никогда не сможет видеть её старой. Глупо стариться вместе с ней, наблюдая увядание день за днём и час за часом.

Его передёрнуло. Девушка заметила перемену, но ничего не сказала. Она была молода и беспечна, и не придавала значения таким мелочам. Она любила, и чувствовала себя любимой, а остальное её не волновало. Она ела виноград, запивая вином, а он пожирал её глазами.

— Знаешь, Роза, твоя красота не должна исчезнуть. Я хочу нарисовать тебя. Прямо сейчас. — Он вскочил с кровати и принёс мольберт и краски. — Лежи так! Не двигайся. Ты похожа на статую богини. — Он начал быстро водить карандашом по полотну, прорисовывая контуры.

Роза постаралась не шевелиться. Он никогда ещё не хотел рисовать её, хотя был довольно известным художником. Они познакомились недавно, но она влюбилась, как кошка. Для неё было естественным хотеть выйти замуж и родить детей. Она старалась не замечать некоторых его странностей, потому что вообще не любила долго думать над проблемой. Половину его речей она пропускала мимо ушей, не придавая особого значения. Он был модным художником, а таким людям положено быть эксцентричными. Она гордилась их связью. Филипп ожесточённо что-то рисовал на холсте, стараясь перенести всю красоту модели на ткань.

— Почему ты решил нарисовать меня только сейчас? У тебя вообще нет портретов девушек?

— Нет. Никто не заставил меня так трепетать, как ты. Я почувствовал себя просто обязанным запечатлеть тебя сегодня здесь.

Что-то в его голосе показалось девушке подозрительным.

— Уж не собираешься ли ты меня бросить? По-моему, ты любишь творение больше, чем оригинал.

Он поднял на неё недоуменный взгляд.

— Конечно. Оно никогда не состариться. Здесь ты всегда будешь молодой и прекрасной. Я же просил тебя не шевелиться! — В его голосе послышалось раздражение.

— Но я не могу лежать так вечно! Мне нужно отдохнуть.

— Ладно! — Он махнул рукой. — Подожди чуть-чуть, я познакомлю тебя со своей подругой.

— Подругой? — Роза изобразила ревность.

— Не бойся, она тебе не соперница. — Филипп засмеялся. Он бросил кисть и скрылся в дальнем углу мастерской, откуда появился спустя пару минут, держа в руке плетёную корзину.

— Что это? — Роза вытянула лицо, стараясь рассмотреть поближе.

Филипп сунул руку в корзину и достал оттуда красную с чёрным змею. Змея обвила его руку, высовывая чёрный раздвоенный язык.

Роза отпрянула в испуге.

— Не бойся. Она не нравиться тебе? — Он смотрел на змею с обожанием.

— Какая гадость! Она ядовита?

— Просто ужасно! Это коралловая змея. Она мила, ты не находишь?

— Нет, нет, нет! Я боюсь, Филипп! Немедленно положи её обратно!

Но Филипп не слышал. Он играл со змеёй, подставляя ей то одну, то другую руку.

— Иди ко мне, Роза! — Он сел на кровать рядом с девушкой, и обнял её свободной рукой. Змея подняла голову и раскачивалась, держась хвостом за запястье Филиппа, перед лицом Розы. Та не могла отвести испуганных глаз. Она боялась пошевелиться, чтобы не провоцировать змею. Она онемела от страха, а сердце её гулко билось.

— Возьми её, дорогая! Я хочу, чтобы вы подружились… — Филипп ловко стряхнул змею на шею девушки. — Ну, же!

Роза непроизвольно дёрнулась, не в силах преодолеть ужас и отвращение, а красно-чёрное тело молниеносным движением нанесло смертельный удар в тонкую нежную шею…

Мёртвое тело Розы неподвижно лежало на кровати. Филипп снял змею, ползавшую в рыжих волосах девушки, и делавшую её похожей на Горгону, погладил по крохотной головке и положил обратно в корзину. Он придал телу то положение, в котором хотел видеть, и спокойно продолжил рисовать. Закончил он глубоко за полночь, бросился на кровать рядом с Розой, обнял её, поцеловал в полуоткрытые губы, и уснул. Утром снова взялся за кисть, продолжая совершенствовать портрет, любовно выписывая каждую деталь, ревностно нанося малейшие оттенки цвета на холст. К вечеру закончил рисунок, ещё раз придирчиво осмотрел, и остался доволен. А когда темнота стала такой чёрной, что ничего не было видно даже в полуметре, он взял Розу на руки и вышел на улицу. В дальнем уголке прекрасного сада, среди цветов и травы, он вырыл глубокую яму и положил Розу.

— Ты никогда не будешь старой, дорогая, — прошептал он, прежде чем начать засыпать, — у тебя никогда не будет морщин. — От яда тело начало чернеть и распухать в месте укуса, и он, заметив это, с отвращением отвернулся, быстро орудуя лопатой. Когда яма сравнялась с землёй, он посадил розовый куст, чтобы скрыть следы преступления. Если он и был в чём-то сумасшедшим, некий здравый смысл в нём присутствовал. И здравый смысл не отказал ему и теперь. Он знал, что у Розы не было родных в городе, она была начинающей натурщицей, и вряд ли кто её хватится в ближайшее время…