Читать книгу "Гегемония, или Борьба за выживание. Стремление США к мировому господству - Ноам Хомский"

Традиционные трактовки этих событий исходят из несколько иных посылок: «демократический мир» сводится к «некой удачной комбинации либеральных норм и институтов, таких как представительная демократия и рыночная экономика»{136}. Несмотря на очевидность этих факторов, их влияние на осуществление указанного сдвига не может быть правильно оценено без осознания того факта, что западная цивилизация находилась на грани самоуничтожения и выжила исключительно за счет благоразумного следования своим традиционным ценностям, процедурным схемам, поведенческим трендам. Теперь в Европе воцарился мир, как это произошло в Северной Америке после истребления коренного населения, после захвата половины территории Мексики и демаркации границы США и Канады, когда около 150 лет назад понятие «Соединенные Штаты» стало восприниматься как единое, а не множественное. В целом же направление и характер деятельности, институты и преобладающие культурные ценности преимущественно оставались неизменными.

Глава четвертая. Тревожные времена

Современные мировые угрозы повсеместно вызывают довольно сильное беспокойство. В феврале 2002 года в «Бюллетене научного общества ядерных исследований» появилась ошеломляющая статья, в которой говорилось о начале «обратного отсчета конца света», что повергло в ужас многих еще до опубликования администрацией Дж. Буша «Отчета о реализации положений Национальной стратегии безопасности и Ядерной стратегии США». Стратегический аналитик Майкл Крепон в результате анализа ряда факторов пришел к выводу, что конец 2002 года «был самым опасным моментом, после ракетного Кубинского кризиса 1962 года». Правительственная рабочая группа в результате своей деятельности заключила, что «американская нация в ближайшее время вступит на путь суровых испытаний [в связи с тем, что мы] готовимся к борьбе с беспощадным врагом [Ираком], у которого в наличии, вероятно, имеется [оружие массового поражения]». Существует распространенное мнение, что угрозы такого рода усугубляются в длительной перспективе, учитывая легкость, с которой участники международных отношений прибегают к использованию военной силы{137}.

Причины этих опасений заслуживают самого пристального изучения, хотя узость взглядов может привести к неправильной оценке. Можно установить с большой долей вероятности предпосылки этих опасений, если рассмотреть, в чем заключалась «опасность» Кубинского кризиса. Опасность представляла неизвестность, непредсказуемость приближающейся катастрофы.

В ОДНОМ ШАГЕ ОТ ЯДЕРНОЙ КАТАСТРОФЫ

Кубинский ракетный кризис «был самым опасным моментом в истории человечества», — заявил Артур Шлезинджер в октябре 2002 года на конференции по случаю сороковой годовщины этого международного конфликта, прошедшей в Гаване и собравшей целый ряд очевидцев событий тех лет. Политическое руководство обеих стран в тот момент осознавало, что судьба целого мира находится в их руках. Тем не менее, участники данной конференции были ошеломлены, узнав на ней о некоторых недавно опубликованных новых сведениях. На конференции сообщалось, что в октябре 1962 года мир отделяло от ядерной катастрофы «всего лишь одно слово». Томас Блэнтон из Государственного архива национальной безопасности США в Вашингтоне, который помогал в организации конференции, сообщил следующее: «Парень по имени Архипов спас мир». Он имел в виду Василия Архипова, советского офицера-подводника, который 27 октября в самый напряженный момент кризиса, когда советским подводным лодкам угрожали американские эсминцы, отказался выполнять приказ о запуске торпед с ядерными боеголовками. Разрушительная атака, можно сказать с полной уверенностью, привела бы к полномасштабной войне{138}.

Ответственным лицам того периода не было необходимости сорок лет спустя напоминать предупреждения президента Эйзенхауэра о «крупномасштабной войне, которая могла уничтожить все живое на Северном полушарии Земли»{139}. Пресса отмечала: «Важным вопросом прошедшей конференции стало обсуждение исторических параллелей между тем, как Кеннеди подходил к урегулированию кризисной ситуации, и современным подходом президента Буша к решению иракского вопроса»; «большое количество собравшихся критиковало неспособность Буша извлекать уроки из истории». «Участники высказались за предотвращение повторения подобных ситуаций в будущем и подчеркнули необходимость основывать принятие ответственных решений с учетом опыта прошлого, особенно когда речь идет о рассмотрении президентом Бушем возможностей осуществления силовой операции в Ираке»{140}. Шлезинджер был не единственным, кто вспомнил тот факт, что «Кеннеди предпочел меры экономического карантина проведению военной операции, [в то время как] Буш непреклонен в своем воинственном порыве». Он также бы не единственным, кто вспоминал, насколько мир был близок к катастрофе, даже после того как США был выбран менее агрессивный путь действия.

Общепризнанный исследователь истории Кубинского кризиса Реймонд Гартхоф отмечает, что «США встретили с единодушным одобрением решения президента Кеннеди по урегулированию кризисной ситуации». Справедливое замечание, однако другой вопрос, насколько можно гарантировать такое одобрение.

Ситуация противостояния двух держав в конечном счете сводится к двум главным вопросам: (а) мог ли Кеннеди гарантировать, что США не нападут на Кубу? (б) смог бы он выступить с публичным заявлением о выводе американских ракетных комплексов «Юпитер» с ядерными боеголовками, расположенных на приграничных с СССР территориях Турции? С уверенностью можно сказать, что нет. Кеннеди мог согласиться только на секретное соглашение о выводе ракетных комплексов, которые и так планировалось использовать на атомных подводных лодках типа «Поларис». Он отказался официально подтвердить решение не осуществлять операции по вторжению на Кубу. Напротив, он продолжил «проводить активные меры по подрыву и ликвидации режима Ф. Кастро, что включало осуществление тайных операций против кубинского правительства», — отмечает Гартхоф.

22 октября, в период самого сильного обострения кризиса, американское руководство предпринимает крайне провокационный шаг: ракетные комплексы «в торжественной обстановке» передаются под турецкое командование. Гартхоф прокомментировал это так: данное событие, «безусловно, отмечают в Москве, но не в Вашингтоне»{141}. Вероятно, советское руководство восприняло этот шаг как еще одно из проявлений американской «логичной нелогичности».

История всегда находится в руках наиболее сильных и влиятельных людей. Во время Карибского кризиса, в самый напряженный момент ситуации, представитель США в ООН Адлай Стивенсон выступил на заседании Организации с обнародованием фактов, замалчиваемых советским руководством, и, в частности, он представил фотоснимки районов размещения советских ракет, сделанных самолетами-разведчиками США. В ознаменование победы над коварным врагом, который стремился погубить США, в обиход было введено понятие «момент Стивенсона».