Читать книгу "Истоки и берега - Морис Дрюон"

Прежде чем закончить, я хотел бы рассказать вам еще одну историю, историю не Кипра, а человека с Кипра, человека наших дней, человека, чья жизнь словно подводит итог шеститысячелетней судьбы острова.

Человек этот родился в горах, под знаком Льва. Он был сыном пастуха. С юных лет он пас коз и овец, проявляя при этом необыкновенные качества ума. Как видите, начало напоминает античные истории. Дети Зевса — Гермес и Аполлон — тоже начинали пастухами.

Затем этот человек, вернее еще мальчик, попал там же, у себя в горах, в старый византийский монастырь Кикко, полный чудесных икон. Здесь он жил по строгим монашеским правилам, трудясь над книгами. Видите, теперь его жизнь уже похожа на средневековую историю. В свои восемнадцать лет, живя на острове размером немногим больше Корсики, этот сын пастуха, этот юный монах еще ни разу не видел моря.

В двадцать пять лет начальство, отметившее исключительные способности этого юноши, посылает его в Соединенные Штаты Америки к архиепископу Афинагору, будущему патриарху Константинопольскому, чтобы молодой монах мог продолжить церковное образование в Богословском университете Бостона. Как видите, это уже история наших дней.

В Америке он проводит десять лет. Он все еще живет там, когда епархия Китиона, да-да, родного города Зенона Китийского, избирает его епископом. Но ему хотелось бы продолжить учебу, а потому он отказывается и просит провести повторные выборы, чтобы получить подтверждение воли и доверия своих соотечественников.

Затем он вступает в должность в своем епископстве. Не проходит и двух лет, как в 1950 году его снова избирают, на этот раз архиепископом Никосии, главой Автокефальной церкви, этнархом Кипра. И с этого момента его судьба неразрывно соединяется с судьбой его народа.

Неоднократно он выступает перед ассамблеями Организации Объединенных Наций, защищая дело независимости Кипра. Пламенный патриот, он поддерживает, а с 1955 года возглавляет вооруженную борьбу киприотов за независимость. В 1956 году британские власти хватают его в аэропорту в Никосии и депортируют на Сейшельские острова в Индийском океане. Вдали от страны, лишенный информации и какой бы то ни было связи с родиной, он остается несгибаемым: он объявляет голодовку; он не сомневается в своем народе, о котором не имеет никаких вестей, как и его народ не сомневается в нем.

Проходит год, и его возвращают в Европу, где он продолжает борьбу. Своим упорством, которое всколыхнуло мировую общественность, он в конце концов сумел поколебать старые привычки, отжившие традиции, старые предрассудки английской администрации. Лондон приглашает архиепископа для переговоров. Наконец в 1959 году, по результатам Цюрихской и Лондонской конференций, Кипр становится независимой республикой. Избранный президентом нового государства этнарх возвращается в Никосию, столицу французских правителей, где все теми же красными чернилами византийских императоров пишет свое имя, навсегда вошедшее в историю: Макариос.

Мне выпала честь познакомиться с архиепископом Макариосом и долго беседовать с ним. Я испытал тогда отчетливое чувство, что нахожусь рядом с поистине великим человеком. Кто-кто, а уж французы нашего поколения умеют распознавать признаки величия в государственном деятеле. В архиепископе Макариосе меня сразу поразили некие знаки судьбы и черты характера, напомнившие мне генерала де Голля.

Прежде всего, имя с оттенком предопределенности, имя, символически связанное с историей страны[48]. Затем юность, подчиненная строгому принуждению, монашескому уставу, который накладывает на душу такой же отпечаток, как и военная дисциплина. И наконец, убежденность с юных лет в том, что в один прекрасный день родине понадобится твое служение.

В ссылке, в изоляции, перед лицом невзгод, под угрозой покушений Макариос всегда демонстрирует ту же силу духа, ту же решимость, то же бесстрашие, примером которых служит для нас генерал де Голль.

Уверенность, почерпнутая в пророчествах Истории, упорство гения будут вдохновлять его как в ходе освободительной борьбы, так и в управлении государством. Его настойчивое несогласие заставит дрогнуть самые могущественные державы. Словом, в нем будет жить «некая кипрская идея», которая, возможно, не вполне соответствует реальным размерам, средствам и материальному положению его страны, но которую тем не менее он сумеет убедить мир принять.

Что станет с этой «идеей»? И каким будет будущее Кипра?

В стратегическом и торговом отношении он нисколько не утратил своего значения даже в условиях нашей ставшей такой маленькой планеты, которую самолет может облететь за двадцать четыре часа, хотя и с промежуточными посадками; которую голос или изображения могут облететь за секунды, хотя и им необходимо где-то начать свой путь. Так что остров и сегодня по-прежнему остается неким причалом, где цивилизация обязательно должна бросить якорь.

И для сегодняшнего Средиземноморья Кипр так же важен, как и во времена Миноса, Гомера, Александра или Людовика Святого.

Мы знаем, что внутреннее его положение нестабильно и взрывоопасно: это касается взаимоотношений между греческим большинством и турецким меньшинством. Так было не всегда, и сейчас так не везде. В некоторых регионах обе общины живут в добром согласии: греки и турки работают в одних мастерских, православные священники спокойно прогуливаются по мусульманским кварталам. В других местах, наоборот, непримиримая вражда, которая питается, подогревается и даже провоцируется извне, требует постоянного присутствия войск ООН.

Как дальше будет развиваться эта ситуация там, на Ближнем Востоке, где нет недостатка в пороховых бочках, готовых вот-вот взорваться?

Некоторые поговаривают о разделе; другие, наоборот, предлагают искать федеральные решения. Федерация для страны с населением в шестьсот тысяч душ?

«Когда федерацию образуют два разных народа, два разных государства — это прогресс, решающий шаг к согласию и единению людей, — сказал мне этнарх Макариос. — Но когда один народ раскалывается надвое, чтобы образовать федерацию, — это регресс».

Судьба маленькой территории, играющей такую большую роль в жизни планеты, очевидно, в немалой степени зависит от позиции великих держав, и прежде всего — стран Европы, частью которой является Кипр.

А Кипр, как ему и положено судьбой, все время стоит перед одной и той же альтернативой: либо Афродита, либо Дездемона.

По всему видно, особенно в последнее время, что Франция не смотрит на него глазами Отелло. Кипр заслуживает того, чтобы его любили. Но чтобы любить, надо понимать, а чтобы понимать, надо знать.

1971