Читать книгу "Вампитеры, фома и гранфаллоны - Курт Воннегут"

Его самая простая, прозрачная и чистая история поисков и обретения – роман-аллегория «Сиддхартха» (1922). Насколько он популярен? С 1957 года в Америке напечатали почти один миллион экземпляров. Четверть этого объема была продана в прошлом году. Ожидается, что в этом году продажи увеличатся.

Гессе не принадлежит к черным юмористам. Святые странники в книгах черных юмористов находят лишь мусор, ложь и идиотизм – куда бы они ни шли. Вместо Святого Грааля их ждет там обертка от жевательной резинки или использованный презерватив – и это в лучшем случае. Совсем не так обстоит дело с книгами Гессе; странник всегда найдет там нечто достойное – святость, мудрость, надежду. Вот некоторые финалы из Гессе:

Возможно… в конце концов из меня и выйдет поэт. И для меня это будет значить столько же, а может, и больше, чем работа советника или строителя каменных дамб. Хотя это вряд ли… затмит память обо всех людях, которых я продолжаю нежно любить – от стройной Розы Гританнер до бедного Боппи.

(«Питер Каменцинд», 1904)

Низко поклонился ему Говинда. Слезы, которых он даже не чувствовал, струились по его старому лицу. Ярким пламенем горело в его сердце чувство глубочайшей любви, смиреннейшего поклонения. Низко-низко поклонился он до самой земли – перед неподвижно сидящим, чья улыбка напомнила ему все, что он когда-либо любил в своей жизни, что когда-либо в его жизни было для него дорого и священно.

(«Сиддхартха», 1922. Пер. Б. Д. Прозоровской)

Перевязка причиняла мне боль. Все, что с тех пор происходило со мной, причиняло мне боль. Но когда я порой нахожу ключ и целиком погружаюсь в себя, туда, где в темном зеркале дремлют образы судьбы, тогда мне достаточно склониться над этим черным зеркалом, и я уже вижу свой собственный образ, который теперь совсем похож на Него, на Него, моего друга и вожатого.

(«Демиан», 1925. Пер. Г. Барышниковой)

О, я понял все, понял Пабло, понял Моцарта, я слышал где-то сзади его ужасный смех, знал, что все сотни тысяч фигур игры жизни лежат у меня в кармане, я изумленно угадывал смысл игры, был согласен начать ее еще раз, еще раз испытать ее муки, еще раз содрогнуться перед ее нелепостью, еще раз и еще множество раз пройти через ад своего нутра.

Когда-нибудь я сыграю в эту игру получше. Когда-нибудь я научусь смеяться. Пабло ждал меня. Моцарт ждал меня.

(«Степной волк», 1927. Пер. С. К. Апта)

Чудесно! Гессе достались по-настоящему чуткие, свободно владеющие обоими языками переводчики на английский, и среди них – Майкл Ролофф, Хильда Роснер и Урсула Молинаро.

Поэтому так легко объяснить любовь американской молодежи к Гессе: он предстает перед молодыми американцами человеком прямым и открытым; книги его отлично переведены, и в них писатель внушает своим читателям и надежду, и веру в романтику. Молодежь с ног собьется, а в наши дни нигде не найдет ни первого, ни второго. Но это – лишь одно, так сказать, солнечное объяснение.

Есть и другие, более мрачные и глубокие, и ключом к их пониманию является самая главная, по мнению нашей молодежи, книга Гессе – очень германская, безнадежно устаревшая, донельзя хаотичная, именуемая «Степной волк».

Интересующиеся проблемой конфликта поколений размышляют о следующем: два ведущих персонажа «Степного волка» – Иоганн Вольфганг Гете (1749–1832) и Вольфганг Амадей Моцарт (1756–1791), которые являются во сне, как призраки.

А вот и пример старомодного диалога, над которым молодые предпочитают не смеяться. Здесь Гарри Галлер в танцзале знакомится с девушкой, которая говорит ему:

– Теперь мы пойдем и немного почистим твои брюки и башмаки, они в этом нуждаются. А потом ты станцуешь со мной шимми.

На что Гарри отвечает:

– Я не могу станцевать ни шимми, ни вальс, ни польку, или как там еще называются все эти штуки, я никогда в жизни не учился танцевать.

(Пер. С. К. Апта)

В самом заглавии романа «Степной волк» (волк, живущий в степях) есть нечто волшебное. Я словно воочию вижу одинокого первокурсника, приехавшего в знаменитый университет из маленького поселка с единственной бензоколонкой, и он впервые переступает порог большого книжного магазина. А вот он уже выходит из магазина с бумажным пакетом, и в нем лежит первая серьезная книга, купленная им самостоятельно. Это «Степной волк»!

Парень прилично одет, и у него есть деньги, но он страдает от депрессии, а к женщинам относится с опаской.

Когда он прочитает «Степного волка» в своей мрачноватой комнате, вдали от дома и мамы, то поймет, что книга – о человеке средних лет, живущем в мрачноватой комнате вдали от дома и мамы. Этот человек прилично одет, у него есть деньги, но он страдает от депрессии, а к женщинам относится с опаской.

Недавно я спросил молодого барабанщика, который бросил учебу в Университете штата Айова, но обожает «Степного волка», почему книга так хорошо продается. Я сообщил ему удивительный факт: в сентябре прошлого года издательство «Бэнтем букс» выпустило «Степного волка» по цене доллар с четвертью, и за тридцать дней продало 360 000 экземпляров.

Барабанщик ответил, что большинство студентов экспериментируют с наркотиками, а «Степной волк» отлично гармонизируется с этими опытами.

– Я всегда считал, – сказал я, – что наркотический опыт отлично гармонизируется со всем на свете, за исключением полицейского участка.

Барабанщик признал мою правоту.

Я предположил, что в Америке слишком много тоскующих по дому людей, слишком много этой горько-сладостной ностальгии, а «Степной волк» – самая глубокая из когда-либо написанных книга о тоске по дому.

Это правда, что время от времени персонажи «Степного волка» прибегают к наркотикам – принимают несколько капель лауданума (раствор опия) или порцию кокаина – чтобы разогнать печаль. Джазист дает герою желтую сигарету, и она вызывает у него фантастические видения. Но наркотики не являются ни центром Вселенной, ни поводом для страха. Это просто лекарства, их можно достать у друзей. Никто на них не подсаживается, никто не утверждает, что наркотик является ключом к чему-то важному.

Да и в других книгах Гессе наркотический опыт не предстает как нечто соблазнительное. Писатель больше озабочен алкоголем. Его святые странники регулярно отдают слишком большую дань винам. Но они, скажем справедливости ради, стараются что-то с этим делать. Решают держаться подальше от таверн, хотя и тоскуют по искреннему чувству братства, которое их там связывает друг с другом.

Политическая платформа героя «Степного волка» полностью совпадает с идеями молодых американцев – он против войны, ненавидит производителей оружия и суперпатриотов. Нации, политические деятели, исторические фигуры не интересуют Гарри – как чужды ему дерзновенные планы и призывы к действию; ничто из этого не заставляет его сердце биться сильнее.