Читать книгу "Два дня - Рэндалл Силвис"

– Ширмы? – А потом добавил: – А, ну да. Вторые двери… Верно. А я даже не заметил.

– Проходите в комнату. Я мигом, – отозвался Дентон.

Лестница вела прямо в гостиную. Не будь на ее широком венецианском окне горизонтальных жалюзи, она была бы залита солнечным светом. Демарко немного постоял на последней ступеньке лестницы, давая глазам время привыкнуть, а себе осмотреться. Коричневая кожаная софа. Книжный шкаф, заставленный книгами. На полу бежевый ковер с вмятинами от ножек какого-то тяжелого предмета мебели, долго стоявшего в углу у стены – там, где теперь находилась акустическая гитара на металлической подставке. «Что там могло стоять? Пианино?» – подумал Демарко. На каминной полке не было никаких традиционных атрибутов – ни свечей, ни ваз, ни часов, ни сувениров; а сам камин был забит старой золой. Глаза сержанта заметили на ковре и другие вмятины в разных местах. А в стенах гостиной торчали пустые крючки и гвозди. «Комната отдыха», – догадался Демарко. Глубокое кресло с откидывающейся спинкой. Кофейный столик. В том же стиле журнальные столики. И везде картины. Только воскресная газета, расстеленная на полу перед софой, намекала на то, что здесь кто-то жил.

Из спальни вернулся Дентон – в голубых джинсах без ремня и свободной хлопчатобумажной полосатой рубашке с расстегнутыми манжетами и только наполовину заправленной в штаны.

– Садитесь, пожалуйста, офицер. Может быть, выпьете кофе?

Демарко улыбнулся:

– Такое впечатление, будто вас обчистили.

– Увы, бывшая супруга постаралась, – признался Дентон. – Точнее, еще не бывшая. Но живем уже врозь. Ладно, хоть оставила мне, где можно посидеть, – указал поэт жестом на софу. – Вы присаживайтесь. А себе я возьму стул.

Он извлек из-за кухонного стола низкий табурет, затащил его в гостиную и уселся, водрузив босые ступни на верхнюю ступеньку. А затем заметил, как неловко сидит сержант, широко расставив ноги, чтобы не топтать газету.

Дентон поспешно соскочил с табурета.

– Извините, бога ради! – воскликнул он, скомкал газетные страницы и бросил их в пустой угол комнаты. – Я живу теперь по-холостяцки. У меня никак не получается как-то обустроиться.

– Вы с женой не пытаетесь наладить отношения? Помириться? – спросил Демарко.

– Хрен его знает… Она хочет встречаться, понимаете? И мы встречаемся. Но каждый раз она начинает ворошить старое белье. Вот я и думаю – а стоит ли пытаться что-то налаживать?

Демарко молча кивнул.

А Дентон усмехнулся:

– Сказать по правде, пианино мне не хватает. А она даже не умеет играть! Она забрала его, только чтобы мне досадить.

Демарко улыбнулся, но опять ничего не сказал. Он уже понял, что Дентону неловко от его молчания.

– Так что там с Томасом? – не выдержал поэт. – Ужас… такое потрясение для нас. Весь университет просто в шоке от того, что случилось. У ваших ребят есть идеи, где он может сейчас скрываться? И почему он сотворил такое?

– Я останавливался возле вашего кабинета на днях, но вас не было, – сказал Демарко. – Я пообщался со студенткой, которая поджидала вас у кабинета. Такой привлекательной, стройной, рыжеватой блондинкой…

– А, это Хизер Рэмзи, – сказал Дентон. Он замолчал, но долго выдержать паузу в разговоре снова не смог. – Хорошая студентка. Очень яркая, – поэт заерзал босыми ступнями по ступеньке табурета. – Так что там… Вы вроде бы хотели расспросить меня о Томе?

– Я пока пытаюсь раскусить его. Понять, что он за человек, – сказал Демарко.

– Он для меня – герой, – сказал Дентон. – То есть не сейчас, конечно. После всего того, что он сделал. Но… Скажу вам так: он был для меня святая святых, прибежищем и отдушиной… Не знаю, как я смогу без него дальше выживать.

– Вашим святая святых?

– Ну да, это как… Думаю, вы должны понимать, что представляет собой высшая школа на самом деле. Изнутри, так сказать. Вы не поверите, сколько там мелочности, низости, грязных интриг. Эти чертовы карьеристы, которых волнуют не столько идеи, сколько площадь их кабинетов… Лизоблюды и полные ничтожества, ни к чему не пригодные за стенами аудитории, понимаете?

– Томас Хьюстон не был таким?

– Да будет вам известно, что мы с ним – единственные издаваемые авторы на факультете английской литературы. Из семнадцати преподавателей всего два пишущих автора! Это же кошмар!

– А профессор… Конеску? – спросил Демарко.

– Да он просто придурок.

– Как это?

– Да вот так. Ходячий ученый параноик. Думает, что от него захотели избавиться… что весь факультет ополчился на него только потому, что он – румын. Потому что у него акцент. Потому что его деда-цыгана якобы повесили в Бухенвальде.

– А вы?..

– Что я?

– Вы и профессор Хьюстон… вы хотели от него избавиться?

– Гм… Да, мы хотели от него избавиться. Но только не из-за его национальности. А из-за его чертовской некомпетентности. Конеску – вредоносный паразит. Болячка на теле всего факультета.

– Поэтому ему было отказано в контракте пожизненного найма?

– С ним вообще не следовало заключать никакого контракта. Его место в психушке, в палате для буйнопомешанных.

Демарко улыбнулся, сунул руку в карман куртки, достал маленький блокнот, пробежал глазами свои записи в нем и снова убрал в карман.

– Значит, именно вы с доктором Хьюстоном агитировали голосовать против Конеску?

– Он не доктор.

– Простите?

– Том… У него нет докторской степени.

– Зато у вас она есть.

– Я получил степень магистра изящных искусств в Калифорнийском университете в Сан-Диего. А докторскую защитил в Денверском университете.

Демарко кивнул.

– Но я имел в виду, что отсутствие у Тома докторской степени не имело для меня никакого значения. Человек написал два бестселлера!

– Я думал, четыре, – сказал Демарко.

– Верно, он написал четыре романа, как и я. Но только два из них – последние – хорошо раскупались. Первая его книга почти совсем не продавалась. Хотя это мой любимый роман. Не знаю почему, но он мне нравится больше всего.

– Вы тоже написали четыре книги?

– Да, только это поэтические сборники. Они выходили малыми тиражами. Не для массового читателя.

Демарко кивнул. Он вспомнил, что написал Хьюстон: «Если поднатореть, то между строк можно многое прочитать».

– Так, этот самый Конеску… Как, по-вашему, он способен учинить такое? Ну, то, что случилось в семействе Хьюстонов?

– Вы хотите сказать, что это сделал не Том?

– Я только спрашиваю, кто из них двоих более способен на такое.