Читать книгу "Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт"

– Хочу сказать, что Джен всегда была мужеловка, но такого я, конечно, и помыслить не могла. А ведь она считалась моей лучшей подругой. Не понимаю, как я могла быть такой дурой! Часто перед моим возвращением от одной из дочерей она предлагала закупить для меня продукты. Я съедала что-нибудь из положенного ею в мой холодильник, чувствовала сильное недомогание, звонила ей и просила прийти. Полагаю, у меня более уютный, чем у нее, дом, ей нравилось здесь находиться, и я изредка подбрасывала ей денег, поэтому-то, наверное, и осталась в живых. Не знаю, смогу ли когда-нибудь оправиться от этого потрясения, честное слово. Я ночей не сплю, все время плохо себя чувствую, не могу избавиться от этих мыслей. Сейчас, оглядываясь назад, сама себя спрашиваю: как получилось, что я была настолько слепа? А если выяснится, что она убила и Ларри, бедного Ларри, с которым мы с Эдди ее и познакомили, не знаю, как я смогу с этим жить, честное слово, это же сущий кошмар. Не ожидаешь такого от медсестры, правда?

И Страйк хотя бы по этому пункту был вынужден согласиться с Айрин Хиксон. Он спрашивал себя, почему так поздно решил присмотреться к алиби, которое с самого начала лишь с большой натяжкой можно было счесть приемлемым, и почему принял за чистую монету показания Дженис, тогда как остальным фигурантам этого дела не оказывал подобного доверия. Страйк поневоле признал, что, подобно женщинам, по собственной воле садившимся в фургон Денниса Крида, сам обманулся искусно созданным образом женственности. Как Деннис Крид надевал маску безобидного эксцентрика, так и Дженис пряталась за фальшивым образом наставницы, бескорыстной опекунши, участливой матери. Ее несомненную скромность Страйк предпочел многоречивости Айрин, а кротость – желчности ее подруги, и тем не менее он знал, что не проявил бы такой готовности беспрекословно принять эти черты Дженис, если бы обнаружил их в мужчине. «Церера – кормилица и заступница. Рак добрый, инстинктивный защитник». Изрядная доза самобичевания сильно поумерила торжество Страйка, что приводило в недоумение Илсу и Ника, которые восторженно реагировали на газетные репортажи о последнем и самом известном триумфе их друга на детективном поприще.

Тем временем Анна Фиппс жаждала поблагодарить Страйка и Робин лично, но партнеры-детективы откладывали общение с клиентами до того времени, когда утихнет первый всплеск внимания прессы. Сверхосторожный Страйк, чья борода уже приобретала благообразный вид, наконец – через две недели после обнаружения тела Марго – дал согласие на встречу. Хотя они с Робин ежедневно общались по телефону, эта встреча с клиентами обещала стать еще и первой встречей партнеров после раскрытия преступления.

Когда в то утро Страйк одевался, по окну спальни для гостей в доме Ника и Илсы стучал дождь. Детектив натягивал носок на искусственную ногу, когда на прикроватной тумбочке звякнул мобильник. Ожидая увидеть сообщение от Робин, возможно с предупреждением, что около дома Анны и Ким рыщут репортеры, вместо этого он увидел имя Шарлотты.

Привет, Блюи. Я думала, что Джейго выбросил этот телефон, но только что обнаружила, что он спрятан в недрах шкафа. Итак, ты опять совершил нечто потрясающее. Я читаю все, что пишут о тебе в прессе. Жаль, что у газетчиков нет твоих приличных фотографий, но я предполагаю, ты этому только рад? В любом случае поздравляю. Приятно, наверное, доказать всем скептикам, которые не верили в процветание агентства, что они ошибались. Включая меня, видимо. А ведь я могла вас поддержать… но сейчас уже поздно. Не знаю, рад ли ты будешь получить от меня известие. Вероятно, нет. Ты ни разу не позвонил в больницу, а если звонил, никто мне об этом не сказал. Быть может, ты бы внутренне порадовался, если бы я умерла? Это было бы решением многих проблем, а ты любишь решать проблемы… Не подумай, что я неблагодарна. Наверно, благодарна, ну или когда-нибудь буду благодарна. Но я знаю: ты сделал бы для меня все, что делаешь для кого угодно еще. Это твой кодекс, я права? А я всегда хотела от тебя чего-то особого, такого, что ты не дал бы никому другому. Смешно: я стала ценить людей, которые добры по отношению ко всем, но я припозднилась, не так ли? Мы с Джейго разбегаемся, только он пока этого не разглашает, поскольку бросить жену, склонную к суициду, не слишком красиво, а сказать, что это я от него ухожу, тоже нельзя – никто не поверит. Во мне по-прежнему живы те чувства, о которых я сказала тебе под занавес. И всегда будут.

Страйк опять сел на гостевую кровать, держа в руке мобильный. Один носок надет, второй – нет. При свете дождливого дня экран телефона отражал его бородатое лицо, пока он хмуро смотрел на текст, настолько в стиле Шарлотты, что можно было бы написать такое самому, без подсказки: мнимая покорность судьбе, попытки спровоцировать его на утешение, уязвимость, используемая в качестве оружия. Неужели она действительно ушла от Джейго? Где близнецы, которым сейчас по два года? Он перебрал в уме все ободряющие слова, которые мог бы ей сказать: что он действительно собирался позвонить в стационар; что она ему снилась после ее суицидальной попытки, что она сохранила огромную власть над его воображением, от которой он хотел освободиться, но не смог. Он было подумал проигнорировать сообщение вовсе, но потом, уже почти положив на место мобильник, изменил свое решение и аккуратно, буква за буквой, напечатал короткий ответ.

Ты права, я сделал ровно то же, что сделал бы и для любого другого. Это не значит, что я не рад твоей жизнестойкости; нет, я рад. Но теперь тебе надо оставаться в живых ради самой себя и ради твоих детей. У меня скоро изменится номер. Береги себя.

Перед отправкой он перечитал свои фразы. Вне всякого сомнения, она воспримет их как удар, но он много чего передумал после ее попытки самоубийства. Всегда говоривший самому себе, что никогда не поменяет номер – уж больно много народу на него завязано, – он недавно признался себе самому: в первую очередь он таким образом оставлял открытым канал связи с Шарлоттой, поскольку хотел знать, что она не может его забыть, точно так же как он не может забыть ее. Пришло время порвать эту тонкую нить. Он нажал «отправить» и наконец оделся.

Убедившись, что оба кота Ника и Илсы заперты на кухне, Страйк вышел из дому. Пока он брел по улице под дождем, от Шарлотты пришло еще одно сообщение.

Мне кажется, я никому в жизни так не завидовала, как этой девушке Робин.

И Страйк решил оставить его без внимания.

На станцию «Клэпхем-Саут» он специально отправился пораньше – хотел оставить себе время покурить, прежде чем его подхватит Робин, чтобы отвезти домой к Анне и Ким, неподалеку. Остановившись под козырьком у вестибюля станции, он закурил сигарету и стал разглядывать велосипеды, выстроившиеся в шеренгу на слякотном углу парка Клэпхем-Коммон, где под ливнем дрожали коричнево-желтые листья. Не успел он сделать и пары затяжек, как у него в кармане зазвонил мобильник. Решив не отвечать, если это Шарлотта, он посмотрел на экран и увидел имя Полворта.

– Ну что, Живец?

– Найдется пока еще время для простого народца, Шерлок?

– Так и быть, выкрою для тебя пару минут, – глядя на дождь, сказал Страйк. – Не хочу, чтобы про меня думали, будто я теряю связь с народом. Как дела?