Читать книгу "Де Бюсси - Анатолий Матвиенко"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оружие собрано, трупы уложены вдоль дороги, в ближайшем пристанище оставлю записку местному старосте, что мы обнаружили этих жертв разбойничьего произвола и просим похоронить по-христиански. Жаль мне из них одного только Жака…
– Позвольте мне сопроводить вас в карете, мадам! – я робел, но проявил настойчивость, слишком много еще неясностей, их необходимо обсудить незамедлительно.
– Извольте. Я в вашей власти, – донеслось из глубины кареты.
Надо с этим кончать. Устроился на сиденье, не различая даже профиля своей спутницы. Слышал только ее дыхание.
– Это я нахожусь в вашей власти, с самой Лодзи, пани Чарторыйская, но предлагаю сосредоточиться на ближайшем – куда и зачем мы едем. Богопротивные суждения о желании смерти прошу оставить до визита к духовнику, хоть и уверен в его словах: Господь дает нам столько испытаний, сколько считает нужным.
– Мой наставник в Смолянах тоже твердил: смирись, прими и не противься воле Всевышнего.
Вот кому я обязан этическими крайностями в ее мышлении! Какому-то сельскому ксендзу или монаху.
– Мое предложение бежать во Францию всегда в силе, пани, но прямо сейчас оно трудноосуществимо. Вы можете открыть мне тайну, почему вас держали в заточении, затем увезли из Кракова, изобразив пожар в особняке.
– Пожар?! Что вы говорите, сеньор?
– Дом Радзивиллов сгорел, оттуда вытащили обугленные трупы. Я сам был готов броситься головой в огонь, увидев обгорелое женское тело в дорогом платье, и воистину благодарен своему лекарю, заметившему, что покойница никак не могла быть знатной дамой. – От анатомических подробностей ее избавил, Эльжбета не настаивала. – Слуги тоже сгорели заживо. Поэтому не стоит жалеть этих зверей, а тем более предлагать себя в жертву ради сохранения их подлых жизней.
– Князь Николай Радзивилл, наш великий канцлер, слывет порядочным человеком…
А она в первую встречу называла меня наивным, святая простота! Политики потому остаются не замаранными, что грязную работу за них выполняют личности вроде упокоенных мной Дон Кихота и Санчо Пансы. Впрочем, главный Радзивилл вряд ли был в курсе каждой мелкой аферы членов их клана.
– Охотно верю, что не все Радзивиллы подобны Сиротке. Но вы не ответили, моя прекрасная пани…
– Отвечу! Должна заметить, вы так чудно выражаетесь, сеньор де Бюсси! «Прекрасная пани» – все говорят. Но вот «нахожусь в вашей власти», «головой в огонь», «воистину благодарен»… Вы или поэт, или человек из другой эпохи!
Эльжбета – первая, кто догадалась! Значит, я верно предположил, что мы оба с ней – чужие для шестнадцатого века. Правда, от этого еще не стали близкими друг другу.
– И то, и другое. По поводу иной эпохи расскажу попозже, если представится случай, но коль заговорили о поэзии, прочту вам что-нибудь… такое. Что вы наверняка ранее не слышали.
Я и тут старался не лгать, будто сам сочинил. Во мне звучал вечный «Гимн любви» Эдит Пиаф, ее низкий и необычайно лирический голос…
Перевел на польский для Эльжбеты, французский язык двадцать первого века для нее труден: «Синее небо на нас может обрушиться, и земля разлетится вдребезги, мне это неважно, если ты меня любишь, мне наплевать на целый свет…»
– Какой странный язык! Мелодичный… Спасибо, сеньор де Бюсси. Признаюсь, недооценивала вас, считала заурядным парижским искателем приключений, из тех, у кого шпага острее, чем ум. Мне стало чуть легче. Наверное, я все же поделюсь с вами моей нехитрой историей.
В темноте кареты звучал ее грустный восхитительный голос под аккомпанемент скрипа полозьев по снегу. С места схватки я увез единственный трофей, зато он ценнее всех на свете!
Ночной разговор
– Быть дочерью благородного, но обедневшего шляхтича в Великом княжестве – дело трудное и не слишком почетное. У нашей семьи есть имения под Смоленском и в Оршанском повете… Да, я литвинка по отцу, мать из мазуров, хоть после Люблинской унии не столь уж велика разница, кто твои предки – ляхи, русы, жамойты, происходить от Гедеминов не менее почетно, чем от исконно польских родов. А во Франции как?
– Бургундца или нормандца невозможно спутать с гасконцем, особенно таким как Шико, я сам – анжуец. Но разница стирается, сейчас обычно обращают внимание – католик ты или протестант. Или даже, не приведи Господь, иудей.
– В Великом княжестве проще, – патриотически заметила Чарторыйская. – У нас уживаются и православные, и униаты, и мусульмане, и даже иудеи… Но я отвлеклась. Семью, еще во времена деда, разорила очередная война с Тартарской Русью. Московиты захватили Смоленск, но были разбиты под Оршей. Отец мог бы со всеми землями перейти в подданство к московскому князю, сейчас тот величает себя на греческий манер «царем», вернулось бы и смоленское поместье. Но традиции не велят.
Битва под Оршей? Точно! Локальная, мелкая, но очень громкая победа посполитой армии над передовым отрядом воеводы Михаила Булгакова мне была памятна по изучению российской истории в вузе.
– Насколько я знаю, литовский командующий под Оршей некто Константин Острожский неоднократно без зазрения совести менял подданство, воевал и за Московскую Русь, и за Великое княжество, отчего же ваш отец не согласился?
– Девиз на родовом гербе гласит: «Верность и честь». Поверьте, мы очень серьезно относимся к традициям. Что до Острожского… Бог ему судья. После Орши фортуна от него отвернулась навсегда, у стен Смоленска он потерпел неудачу. Дед был там ранен. И с окончанием войны, после мира с тартарами-московитами, жизнь на границе мирной никак не назовешь. Набеги, грабежи – это дело привычное. Не знаю, поверите ли, но там, на кордоне цивилизации, я научилась ездить верхом в мужском седле, владею кинжалом… Даже шрамик остался на руке от собачьего укуса. Не смейтесь! Рядом с варварами нужно уметь выживать.
– Что вы, мадам! Я просто грею дыханием окоченевшие пальцы.
На самом деле, откровения литвинки, ненавидящей восточных соседей (не без повода, надо сказать), меня по-прежнему немного шокировали. А ее высокомерное отношение к «тартарской» Руси, то есть Русскому царству, в ее представлении – дикому краю за пределами цивилизации, несколько раздражало. Руку на отсечение, литовские шляхтичи приграничными вылазками баловали не меньше. По поводу цивилизованности и дикости тоже поспорил бы, но не сейчас, не мог подвергать опасности тонкую ниточку откровенности, протянувшуюся между мной и Эльжбетой. Слишком дорого мне обошлась возможность оказаться с ней наедине в темной карете, чтобы портить минуту историко-политическими спорами.
– Младшая моя сестра – такая же и даже больше, о ней говорят «черт в юбке». Остается только посочувствовать отцу, вынужденному ломать голову, как выдать замуж двух бесприданниц. За худородного нельзя, честь не велит. А богатые женятся на богатых.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Де Бюсси - Анатолий Матвиенко», после закрытия браузера.
