Читать книгу "Смерть на винограднике - Мэри Лу Лонгворт"

Мужчины невольно повернулись и обвели взглядами трехсотлетний mas[19]. Этот дом, несмотря на свои размеры, – Пьер прикинул, что в нем, должно быть, спален двенадцать, – выглядел непритязательно. Казалось, свое существование он начал в виде manoir – усадьбы зажиточного крестьянина, а потом на редкость гармонично достраивался на протяжении десятилетий и веков. Каменные стены были грубыми, неоштукатуренными, ставни выкрашены светло-серой краской. Дом окружала флора Прованса – мириады оттенков зеленого и серого и отдельно стоящие высокие тонкие кипарисы. Они двинулись в обход дома – в ту сторону, откуда доносились музыка, голоса и смех. С десяток пар расположились вокруг вытянутого, плавно закругленного бассейна. Северную оконечность бассейна защищала от ветра каменная стена высотой футов пять, над стеной высились холмы с террасами виноградников. К западу от дома находился еще один, более высокий и крутой холм, где на террасах был разбит сад: небольшие, округло подстриженные живые изгороди из самшита, клумбы розмарина, тимьяна, лаванды, там и сям – средиземноморские цветы, любящие солнце, не слишком требовательные к почве и поливу и способные выдержать местные холодные зимы.

– Все они белые, – заметил Пьер, разглядывавший клумбы в компании Марин. – Я про цветы.

– Верно, – кивнула она. – Именно поэтому сад так радует глаз и выглядит настолько приятно.

– И стильно, – подмигнул Пьер.

– А-а, вот и вы! – Фабрис, президент клуба любителей сигар и владелец сети магазинов сантехники, раскинувшейся по всему Провансу, вышел навстречу Пьеру и Марин. – Рад видеть тебя, Марин. – Он переложил высокий стакан из правой руки в левую, чтобы пожать Марин руку.

Вместо этого она шагнула к нему и поцеловала в щеку.

– А ваша жена здесь? – спросил Пьер.

– Нет, – ответил Фабрис. – Нашей старшей дочери со дня на день рожать. Моя жена сидит дома, ждет звонка. А вы как, Пьер?

– О чем вы?

– Никого не привезли с собой? – допытывался Фабрис, наклонившись к Пьеру и шутливо толкая его локтем в бок. – Какую-нибудь юную красавицу, чтобы представить нам, а?

– Я приехал с Жан-Марком, – невозмутимо ответил Пьер.

Фабрис кивнул с озадаченным видом, потом улыбнулся.

– Так я и знал.

– Привет, Фабрис, – поздоровался, подходя, Верлак и обнял Марин за талию.

Фабрис взволнованно заговорил:

– Вон там, возле купальни, один парень делает мохито – у него они выходят даже лучше, чем те, которые я пробовал на Кубе!

– Звучит заманчиво. Пойдем и мы попробуем, – предложил Верлак Марин.

Громко хлюпнув, Фабрис втянул остатки своего коктейля через соломинку и заявил:

– Я с вами! Было бы неплохо повторить.

По пути к купальне они встретили Жакоба и его жену Ребекку. После знакомства Ребекка предложила:

– Угощайтесь! Аперитив каждый берет сам, а ужинать мы сядем за стол. А теперь прошу простить, мне пора! Кончился тапенад.

– Она сама его готовит, – сияя, пояснил Жакоб.

– Правда? – впечатлилась Марин. Сама она готовила тапенад только однажды: вынимать косточки из оливок оказалось страшно муторным занятием.

– А вот и первая сигара на этот вечер, – объявил Хосе, еще один член клуба, вручая Верлаку деревянную коробочку. – Это «Упманн», лимитированная партия.

Верлак представил ему Марин.

– Моя жена Карме будет рада с вами познакомиться, – сказал Хосе. – Она вон там, в бежевых брюках и белой блузке. Преподает испанский в университете. Я ей рассказывал, что вы преподаватель права.

– Будет очень приятно познакомиться, – ответила Марин. – Передайте Кармен, пожалуйста, что я охотно посплетничаю с ней об университете.

Хосе и Верлак рассмеялись.

– Передам обязательно. Кстати, не Кармен, а Карме, – уточнил Хосе. – Это каталонский вариант того же имени.

Хосе ушел разносить сигары. Верлак обрезал кончик «Упманна» и, похлопав себя по карманам, обнаружил, что забыл зажигалку. Незнакомый мужчина тут же щелкнул зажигалкой и поднес язычок огня к сигаре Верлака.

– Благодарю, – произнес Верлак, закуривая. – Кажется, мы не знакомы. Я Антуан Верлак.

– Приветствую, – незнакомец пожал ему руку. – Филипп Леридон.

– А это Марин Бонне.

– Очень приятно, – улыбнулся Леридон. – Вы тоже любительница сигар?

– О нет! – воскликнула Марин. – Я здесь на правах представительницы клуба жен и подруг.

Леридон засмеялся.

– А вы? – в свою очередь, спросила Марин. Она старалась не слишком глазеть на собеседника, но его лицо показалось ей знакомым. Откуда? Экс – маленький город, возможно, они просто когда-то стояли в одной очереди в «Монопри».

– Меня пригласил Кристоф Шазо, – объяснил Леридон.

– Слушайте, – вмешался Верлак, – вы тут поболтайте, а я схожу за мохито, пока Фабрис их все не выпил.

Марин не выказала раздражения оттого, что ее бросили так внезапно, да еще вынудив поддерживать светскую беседу с человеком, которого они с подругой Сильви классифицировали бы как пижона. Филипп Леридон представлял собой сугубо средиземноморский тип самца: слишком увешанный золотом, слишком загорелый, слишком открыто демонстрирующий кубики пресса под слишком обтягивающей белой рубашкой, расстегнутой на больше пуговиц, чем следовало бы. От неловкости Марин вскоре спасло появление человека, с которым она познакомилась в кафе «Мазарини».

– А, привет, Кристоф! – воскликнула она. – Рада вас видеть!

И тут же, как по сигналу, вспомнила, где видела Филиппа Леридона. И вправду в очереди, но не в «Монопри», а на почте.

– И я вас тоже, – отозвался Кристоф, целуя ее в щеку.

Марин заметила на обоих мужчинах узкие ремни от «Эрмес», которые всегда терпеть не могла, и умолкла, слушая, как они обсуждают новую машину Кристофа.

Вернулся Верлак с двумя мохито, один стакан был наполовину пуст. Марин рассмеялась, он с улыбкой пожал плечами.

– Как дела, Кристоф? – спросил он.

– Так себе, – ответил Шазо. – Семейные неурядицы.

– Не у вас одного, – напомнил Верлак. – Что на этот раз?

– Моя тетушка Полин нас всех переполошила. Отправляется бродить по всему Эксу и окрестностям, а спустя несколько часов ее приводят домой добросердечные, но совершенно незнакомые люди!

– Так это ваша тетушка? – спросил Верлак. – Полин Даррас?

– Она самая.

– Ваш дядя приходил во Дворец правосудия, заявлять о ее пропаже. Но я ему сразу сказал, что она отыщется через несколько часов, живая и невредимая.