Читать книгу "Собаки, которых мы спасли. Нет места лучше дома - Пен Фартинг"

Я сразу же понял, что это легче сказать, чем сделать. Мы не относились к той части общества, члены которой просто стоят перед камерами и весело болтают. Поскольку оба мы служим в вооруженных силах, нам нужно получить соответствующее разрешение от нашей пресс-службы. В силу многих причин, мы не чувствовали оптимизма по этому поводу.

Прежде всего, то, что я сделал в Афганистане, было, строго говоря, нарушением приказа. Когда я поначалу окружил Наузада простой заботой и сделал ему загон, мой босс посмотрел на это сквозь пальцы. Но немного погодя он устроил мне официальный разнос. Одно из его особых распоряжений гласило, что я не могу спасать и содержать собак. Я предпочел проигнорировать этот приказ; ничего лучшего мне в голову не пришло.

В Афганистане я не парился по этому поводу, но здесь, в Великобритании, у меня было явственное ощущение, что высшее командование не было реально заинтересовано в моем предстоящем появлении на собачьем шоу. Ни я, ни Лиза не получали позитивного отклика от военного ведомства в связи с нашей занятостью в фонде. Это было огорчительно, и мы беспокоились, что это повлияет на решение позволить нам сняться в клипе.

Наибольшей причиной для пессимизма был тот факт, что ВВС[3] хотела прислать съемочную группу на военную базу, где я служил. На той базе был установлен высший уровень охраны, а еще, из-за текущих условий, она могла стать вполне очевидной целью для террористов и плохих парней. Любой, попытавшийся туда попасть, сначала должен был получить приглашение, а затем пройти через жесткий охранный досмотр, чтобы миновать морпехов в полном вооружении у ворот базы. Я легко мог представить ответ начальства на просьбу съемочной группы ВВС снять там кино о морпехе и его афганских собаках.

Но поскольку терять такую многообещающую возможность было бы жаль, я должен был хотя бы попытаться получить разрешение на съемку. Я засел за компьютер и сочинил имейл с объяснениями моего дела и того, насколько оно может быть благоприятным для репутации морской пехоты. Когда я отослал имейл сильным мира сего, я сделал единственную вещь, которая могла мне помочь, — скрестил пальцы.

Ответ меня приятно удивил. Отдел по связям с общественностью дал нам зеленый свет. И съемочная группа не стала терять время, получив мое подтверждение насчет съемок: они пожелали прибыть прямо на следующий день.

— Лиза, нас будут снимать завтра, — проинформировал я ее, позвонив по сотовому телефону и дождавшись, когда после двенадцатого гудка она примет вызов.

— Черт, я все еще не получила увольнительную, так что давай отложим до перерыва, — ответила она с неожиданным возбуждением в голосе.

— Лучше поторопись, иначе я стану телезвездой без тебя, — сказал я, специально чтобы ее позлить.

— Это Наузад станет звездой. А ты будешь всего лишь придурком на другом конце поводка, — ответила она, хихикнув.

Двенадцатью часами позже огромная линза камеры отслеживала, как я веду Наузада и Тали через парадный плац. Мы находились в священной обители Королевской морской пехоты, Тренировочном Центре Коммандос.

Я чувствовал себя чрезвычайно сконфуженным и незащищенным, и все что мог сейчас представить, это насмешки, которые посыплются в мой адрес от всех сослуживцев, видевших меня.

Пока съемочная группа давала мне указания, я все осматривался в поисках одного особого окна. Мы рассекали по плацу уже несколько минут, и я не мог понять, почему я не видел его раньше.

Ладно, теперь я ничего не мог поделать — было слишком поздно.

Когда я вернулся с Лизой, чтобы поступить в распоряжение режиссера, я невольно проделал путешествие на двадцать лет назад. Мои мысли возвратились в день, когда я стоял здесь в моей лучшей парадной форме, гордый как индюк оттого, что смог пройти через нечто, известное как самая тяжелая армейская подготовка в мире. Вместе с папой и мамой я позировал для официального военного фотографа под взглядами двух бронзовых морпехов, около которых мы с Лизой теперь разгуливали перед камерой.

«Да, много воды утекло с тех пор», — думал я, терпеливо ожидая вместе с Лизой, пока съемочная группа займет новую позицию. Уже в который раз.

— Лиза, взгляни на окно слева от входа в Пазл, — сказал я сквозь зубы, сжатые на тот случай, если кто-нибудь следит за мной. (Пазлом звалось здание, примыкавшее к парадному плацу; то был лабиринт из тупиков, длинных одинаковых коридоров и сотен учебных аудиторий, раскиданных по трем этажам. Никто не мог найти нужную ему комнату с первого раза. Никто.)

— Что я там должна увидеть? — спросила Лиза, когда мы уже в сотый раз начали идти обратно через плац.

Когда мы повернулись вновь, я наклонился к ней:

— Посмотри вон на тех двух офицеров в окне. Это они запретили мне спасать Наузада.

Один из них командовал формированием, где я служил, а второй был его заместителем. Они оба наставали на том, что запрет на содержание «диких животных» должен быть соблюден. К счастью, город Наузад находился слишком далеко от них, чтобы они могли проверить, как исполняются их приказы, и к тому же, как я понимаю, у них были дела поважнее.

Я знал, что, когда мы вернулись из Афганистана, их обоих повысили и продвинули по службе, однако я не мог себе представить, что однажды меня будут снимать под окнами их офиса и они будут глядеть на это.

— А, понятно, — воскликнула Лиза, когда до нее дошло значение моих слов, — Значит, это из-за них ты теперь в заднице.

— Ну, отослать собак обратно они не могут, — сказал я, когда мы опять остановились, ожидая, пока команда телевизионщиков переместится на новую позицию, чтобы снять точно такой же эпизод с другого ракурса. Я был уверен, что они уже оттуда снимали. Вообще, сколько можно снимать, как мы вчетвером ходим по одному и тому же плацу?

«Но они могут послать меня», — внезапно понял я в надежде, что они в этот самый момент не вынашивают ту же интригу.

А еще я втайне надеялся, что наша маршировка туда-сюда по плацу здорово зацепила их обоих.

— Ах, быть бы сейчас мухой на стене их офиса, — сказал я Лизе уголком рта, когда мы сердечно улыбались в камеру.

Теперь, когда до «Крафтс» оставалось меньше недели, жизнь словно бы еще больше ускорилась. И если подготовка Наузада и Тали к великому моменту не была чересчур напряжной, то фонд дал нам эмоциональных взлетов и падений сверх меры.

По большей части, испытанием для моей души стала судьба Блю.

Мои изначальное беспокойство о его здоровье получило обоснование. После того, как я установил связь с американским солдатом, ко мне шел постоянный поток имейлов от него и Кошана. Из них вырисовывалась грустная картина.

Солдат писал, что Блю перестал есть, сделался вялым и его язвы возле носа и глаз стали выглядеть хуже.