Читать книгу "Богатый мальчик - Фрэнсис Скотт Фицджеральд"

– До весны! – говорили они.

Позже они стояли на станции с маленьким Билли, и Билл сказал:

– Ненавижу я все эти заупокойные прощания. Дальше не ходи. Мне еще нужно позвонить из поезда, до того как он тронется.

За шесть лет они никогда не разлучались больше чем на одну ночь, не считая того времени, когда Эмми была в больнице и ту историю в Англии, они были верной и преданной парой, хотя поначалу Эмми была расстроена и несчастна из-за его сомнительной бравады. После того, как он в одиночестве прошел через ворота, Эмми была рада, что у него деловой разговор, и постаралась представить себе эту картину.

Она была хорошей женщиной, она всем сердцем любила его. Когда она вышла на 33-й улице, с некоторых пор пустой и мертвой, и квартира, за которую он платил, была без него пуста. Осталась только она одна, собирающаяся сделать нечто, чтобы стать счастливой.

Спустя несколько кварталов она остановилась от мысли: «Боже, это же ужасно, что я наделала. Я просто оставила его, как самый плохой человек, о котором я когда-либо слышала. А сейчас я выйду из квартиры и пойду ужинать с Даниловым и Полем Макова, который очень мне нравится, потому что он красавчик с глазами и волосами одного цвета. А Билл сейчас едет в поезде совсем один».

Она внезапно резко крутанула малыша Билли, как будто решила вернуться на станцию. Она буквально видела его, сидящего в поезде с бледным и уставшим лицом, и без Эмми.

– Я не могу этого сделать! – крикнула она самой себе, захлебываясь в волнах сентиментальности, которые обрушивались на нее одна за одной. Но вслед за сентиментальностью пришли мысли: «А что же он? Разве он не делал то, что ему заблагорассудится, в Лондоне?»

– Ох, бедняжка Билл.

Она в нерешительности стояла, понимая в секунду откровенности, как быстро она сможет забыть все и найти оправдания для всего, что сделает. Она принялась вспоминать об их жизни в Лондоне, и ее сознание прояснилось. Но пока Билл едет в поезде совсем один, думать так казалось ужасным. Даже сейчас она еще успевала вернуться на станцию и сказать ему, что она тоже едет, но медлила. Переулок, в котором она стояла, был узким, и большая толпа людей, вышедших из театра, заполнила его целиком, и они с маленьким Билли смешались с этой толпой.

В поезде Билл разговаривал по телефону, без конца откладывая возвращение в свое купе, зная, что не найдет ее там. После того как поезд тронулся, он вернулся в купе, и конечно, там никого не было, кроме его чемоданов и пары журналов, лежащих на сиденье.

Он знал, что потерял ее. Он смотрел в будущее без иллюзий: этот Поль Макова, месяцы близости и одиночества, после чего ничего уже не будет как прежде. Он долго думал об этом, в перерывах читая журналы «Верайти» и «Зитс», и ему стало казаться, что Эмми в каком-то смысле умерла.

«Она была славной девушкой – одной из лучших. У нее был свой характер».

Он осознавал, что во всем виноват он сам и теперь всего лишь получил по заслугам. Еще он знал, что, уехав один, он каким-то образом становился таким же хорошим, как она, в конечном итоге они сравняли счет.

Он чувствовал себя отрезанным от всего, даже от собственного горя, почти приятное чувство – находиться в руках чего-то большего, чем он сам, и позволить себе небольшую усталость и неуверенность – два качества, которые он никогда не мог выносить, – все это не казалось таким уж ужасным, как если бы на востоке его ждал заранее определенный финал. Он был уверен, что Эмми приедет рано или поздно, чем бы она ни занималась и какой бы хороший контракт ни получила.

Лед и огонь

I

Молодые Мейзеры были женаты около года, и вот однажды Жаклин пришла в контору к мужу, который предоставлял брокерские услуги, и довольно успешно. Возле открытой двери кабинета она остановилась и сказала: «О, извините меня», – и осеклась, став свидетелем банальной, но меж тем любопытной сцены. Молодой человек по имени Бронсон, которого она не очень хорошо знала, стоял рядом с ее мужем, который приподнялся из-за стола. Бронсон вцепился в его руку и беспрестанно ее тряс. Когда они услышали шаги Жаклин, то повернулись к двери, и женщина заметила покрасневшие глаза молодого человека. Буквально через минуту он вышел и, проходя мимо нее, со смущением поздоровался. Жаклин зашла в кабинет мужа со словами: «А что Эд Бронсон здесь забыл?»

Джим Мейзер улыбнулся, прикрыв серые глаза, и спокойно посадил ее на свой стол.

– Да он заскочил на минутку. Как дела дома? – невозмутимо спросил он.

– Все хорошо. И все же чего он хотел? – продолжала она.

– У него было ко мне одно дело.

– Какое?

– Да так, мелочь.

– А почему у него были покрасневшие глаза?

– Правда? – Он невинно посмотрел на жену, и вдруг они оба стали смеяться. Жаклин встала, обошла стол и плюхнулась в его крутящееся кресло.

– Ты должен мне все рассказать, иначе я останусь здесь, пока не узнаю, – весело сказала она.

Он замялся и насупился: «Он кое о чем меня попросил».

Жаклин сразу все поняла, скорее, она даже раньше начала догадываться, в чем дело.

– А, – ее голос немного дрожал. – Он взял взаймы у тебя денег?

– Совсем немного.

– Сколько?

– Всего три сотни.

– Три сотни? – В голосе послышались стальные нотки. – Сколько мы тратим в месяц, Джим?

– Что? Что такое? Сотен пят-шесть, я полагаю. – Он неуверенно на нее посмотрел. – Джеки, послушай, Бронсон отдаст их. У него сейчас небольшие проблемы. Он совершил одну ошибку с той девушкой из Уодмира…

– А еще он хорошо знает, что тебя можно легко раскрутить, поэтому и заявился сюда, – прервала его Жаклин.

– Да нет же, – попытался он возразить для проформы.

– Тебе не приходило в голову, что я могу найти этим трем сотням лучшее применение? – с нажимом спросила она. – И как насчет поездки в Нью-Йорк, которую мы не могли себе позволить в прошлом ноябре?

Улыбка медленно исчезала с лица Мейзера. Он встал, чтобы закрыть дверь, отделяющую их от общего офиса.

– Послушай, Джеки, – начал он, – ты просто не понимаешь. Бронсон один из тех, с кем я обедаю почти каждый день. Мы играли вместе, когда были детьми, мы вместе ходили в школу. Разве ты не видишь, что я именно тот человек, к которому бы он пришел, окажись он в беде. И именно поэтому я не смог отказаться.

Жаклин передернула плечами, как будто хотела отмахнуться от этих объяснений.

– Что ж, – решительно сказала она. – Я только знаю, что он не самый хороший малый. Он всегда подшофе, и если он решил не работать, то это его дело, но при чем здесь ты?

Они сидели по обе стороны стола, и каждый вел себя так, как будто разговаривал с неразумным младенцем. Каждое предложение они начинали со слова «Послушай!», а на лицах застыло выражение вынужденного терпения.