Читать книгу "Смерть моего врага - Ханс Кайльсон"

В этих коротких словах мне померещилась какая-то тревога. Это немного примирило меня с ним, хотя досада не проходила.

Он быстро распрощался, но и после его ухода прежнее настроение непринужденности долго еще не возвращалось. Видимо, и она находилась под впечатлением неудачного застолья и всячески старалась сгладить мою, дай свою, неловкость. Не сказать, чтобы она разыгрывала комедию.

— Пройдемся еще немного? — предложила она. — Я условилась чуть позже встретиться с подругой из магазина. У вас есть время?

Мы прошлись вместе по оживленным вечерним улицам. Она расспрашивала меня о моей учебе, о том о сем, вникала в мои ответы, и прежняя доверительность тона, установившаяся по дороге в кафетерий, постепенно вернулась.

— Между прочим, — сказала она, — вы говорили, что в универмаге можно купить все, что составляет человеческую жизнь, от колыбели до могилы.

— Да, говорил.

— А мне пришло в голову кое-что, чего у нас купить нельзя. Знаете — что?

Снова это «у нас». Значит, она все-таки причисляет меня к своим. Она помолчала, давая мне возможность угадать ответ.

— Не знаю, — сказал я.

— Гробы, — сказала она. — Гробы у нас не продаются. А гроб, между прочим, относится к человеческой жизни от колыбели до могилы.

— Я сообщу об этом директору, — отозвался я с серьезной миной. — Между прочим, есть универмаги, которые преспокойно торгуют гробами, когда-то я слышал об этом.

— Мы ими не торгуем, — повторила она. — Может, вас назначат шефом гробового отдела, вы не против?

И хотя я расхохотался, услышав ее странную идею, в этот момент мне стало не по себе. Я оцепенел. Может, это тоже было лишь предчувствием?

— Вон идет мой автобус, — сказала она.

Мы стояли на остановке, где уже набралось много народу.

— До свиданья, приятного вечера, — сказал я.

— До свиданья, — сказала она. — До завтра?

Подошел автобус. Я кивнул. Она окинула меня теплым взглядом, я дружески ей улыбнулся. Автобус быстро отошел. Сквозь запотевшее стекло было видно, как она, стоя у дверей, машет мне рукой.

VII

То, что не удалось моему отцу, что не удалось моим теперешним приятелям, со всею их страстной ненавистью и смелой гордостью, совершило воспоминание о моем утраченном друге. Признаваясь в дружбе с моим врагом, он приблизил его ко мне. И тот, сделав большой шаг из своего бесформенного одиночества, заговорил со мной. Мое воображение было заинтриговано. Он был силен и влиятелен. Где бы он ни являлся, он проводил изменения, нес с собой опасность, волновал и покорял сердца. Его контуры были начертаны на будущем, как на большом камне, из которого любовь и ненависть медленно ваяли во времени его фигуру. Когда-нибудь наши пути пересекутся. Я сожалел о том, как повел себя, прощаясь с другом у дома тетки. Я сорвался, я бросился бежать. Разве не должен был я бороться сильнее? Не слишком ли рано я сдался? И с тех пор меня одолевают противоречивые чувства: удивление, страх, любопытство, гордость.

В глубине души я был оскорблен, а может быть, и ревновал к тому, кто столь несомненно пользовался предпочтением моего старого друга. Он во всем меня обошел. Мне оставалось только смотреть им вслед, а это печально. Никто из них не должен был видеть, что я страдаю. Понемногу я свыкся со своим положением. Роль побежденного позволяла утешаться иллюзией собственного превосходства: такой вот я недотрога. В конце концов я пришел к соблазнительной идее, что путь к нему и сквозь него есть путь к самому себе.

Возможно, я быстрее приблизился бы к истине, прояви я тогда больше мужества.

Сегодня, пережив время его восхождения к власти (хоть я ее и презирал), я испытал и преодолел опасности, которые он накликал. Миссия, возложенная на него судьбой (называйте, как хотите), могла быть великой или малой, но она провалилась. Сегодня я знаю, что он мог бы ее исполнить. Но все соображения такого рода бессодержательны перед лицом беспощадного партнерства не на жизнь, а на смерть. Я никогда не встречался с ним при жизни, но сегодня, когда я жду его смерти и готов встретить ее, я уверен, что среди тогдашних моих противоречивых чувств было одно постыдное. Какая изощренность космического масштаба: испытывать склонность к тому, кто предназначен быть твоим врагом! Путь к нему и сквозь него к себе самому! Никогда ненависть (о, как же я потом возненавидел его!) не имела надо мной такой власти. Ненависть совершенно ослепила меня. Ей не хватало той капли невысказанной склонности, что придает чувству необходимую пряность. Я сохранил эту каплю с того момента, когда потерял друга и приобрел врага.

Но тогда я еще мало разбирался в своих ощущениях. Разве можно всем сердцем ненавидеть человека и одновременно симпатизировать ему? Симпатизировать тому, кого ты никогда не знал лично, ни живьем, ни в каком-то персональном человеческом проявлении?

Не знал до тех пор, пока однажды не услышал его голос, голос моего врага.

Голоса всегда производили на меня большое впечатление. Они вползали в мой слух и нарушали одиночество моих мыслей. Раздается первый звук, он пробуждает другие звуки, вступают аккорды, ошеломляют целые истории звуков. К примеру, два человека разговаривают на улице, под моим окном. Я слышу только их голоса. Ветер уносит прочь их слова, смысл ускользает, остается только быстрая последовательность колебаний моей барабанной перепонки, я не понимаю, о чем они говорят. Но по их голосам, по интонации, по восходящим и нисходящим звукам, по осторожности и деловитости сказанного я могу судить о содержании беседы. Я думаю, что разбираюсь в голосах. А чего стоит голос ребенка! Не могу без умиления прислушиваться к детскому голосу, к первым попыткам образовать слово и построить предложение, начиная с самого раннего лепета. Говорят, что это пробы ума, но меня умиляют не они. Мою любовь и благоговение вызывает голосок, который осуществляет эти первые эксперименты. Не могу постичь, почему принято считать количество произнесенных слов и не замечать дивной красоты звучания. В этом голоске, как ни в чем другом, выражается драгоценное пробуждение души. Я слышу голос человека, и передо мной постепенно возникает образ говорящего. Я представляю его себе, представляю, каким он может быть. Иногда мне кажется, что определенные интонации голоса выдают тайны, о которых не ведает и сам говорящий. Голос имеет надо мной великую власть.

Некоторые люди всерьез утверждают, что все дело в его голосе. Другие говорят о силе его сверкающего взгляда, о не поддающихся описанию блуждающих огнях в его глазах. Третьи считают, что его личность источает некий флюид, некий электрический ток, что и объясняет якобы тайну его воздействия. Все эти объяснения я смог в течение нескольких лет испытать на себе. И нахожу их преувеличенными, смешными. Они — часть легенды, каковую сами же и помогли сформировать. Поэтому нужно противостоять им самым решительным образом. Вот только голос — статья особая.

Я отправился в путешествие и однажды вечером, устав после длительной пешей прогулки, попал в небольшой город у подножья невысокой горной гряды. Город пересекала река. Перемена мест — мое любимое развлечение, я предпочитаю его всем другим. Только отдаваясь движению вверх-вниз по волнам ландшафта, собирая впечатления на пути к намеченной вдали цели, можно бежать от будничной суеты, которая так беспощадно топчет твое мышление, так неотвратимо размалывает в пыль все чувства. Вот я и бежал, оставив позади все, что могло повредить душевной сосредоточенности. Но я не учел иронии малого бога — бога странствий.