Читать книгу "Сборщик душ - Мелисса Марр"

– Стыдобища-то, да? Когда Джуниор откинулся, его малышня думала продать место и срубить кучу денег, да только никто не хотел покупать. Мало кто мечтает подыматься до зари и жарить свиней день-деньской. Ужасно видеть забегаловку вот так заколоченной, с битыми окнами, всю записанную-зарисованную торчками… Как целая эпоха закончилась. Если хочешь, съездим попозже в «Белого лебедя», у них вполне приличное барбекю, хоть и не из ямы.

Живот у меня был до сих пор полон Виллардовой печеной свинины, да и пиво еще не успело перебить вкус кукурузных оладий во рту. Разыгрывает он меня, что ли? Интересно, зачем? «Виллардса» закрыли… что, к чертовой матери, это значит? Или у меня совсем уже крыша поехала?

Я осторожно поставил пиво на пол.

– Дорога была неблизкая. Я… пойду, пожалуй, сосну.

– А то. И с чего это ты решил ехать своим ходом? Мог бы прилететь, взять машину в Рэйли…

– Да мне просто времени надо было на подумать.

Я сказал чистую правду, хотя, если совсем честно, за все долгие дни на дороге ни единой мыслишки, которую действительно стоило бы обдумать, мне в голову так и не пришло. Проблема в том, что, как бы далеко и с какой бы скоростью ты ни ехал, от себя все равно не уедешь. А если ты в собственной голове не дома, то где же тогда дом, малыш?

– Мы приготовили тебе одну из свободных комнат. Тебе еще повезло, завтра дом будет битком набит. Каждое кресло, кушетка и придверный коврик будут заняты гостями, а у тебя в распоряжении целая кровать. Кузенов станем складывать штабелями вокруг нее.

Он ухмыльнулся.

– Надеюсь, ты готов к тому, что завтра все на тебя будут пялиться и перешептываться. Блудный сын и знаменитость в одном флаконе – круто.

– Жду не дождусь, – пробормотал я в ответ.

Я думал проспать до ужина или около того, но когда я проснулся в затхлой, пропахшей нафталином комнате, за окном было совсем темно. Для этого времени года сей факт означал только одно: уже больше девяти вечера. Я нашарил телефон и обнаружил, что, и правда, на дворе почти два часа утра. Трагически застонав, я выкатился из кровати и включил стоявшую рядом лампу. В животе неприятно заурчало. Я выскользнул за дверь и в носках прокрался через коридор, мимо семейных фото, висевших на стенах еще со времен дедушки с бабушкой. Джимми с женой не особенно стремились обновлять интерьер, так что он до сих пор был решен в стиле «кантри-бардак».

Древние инстинкты провели меня мимо скрипящей ступеньки вниз по лестнице и в кухню, где, как всегда, горела единственная лампочка, над плитой. Я сунул нос в холодильник, сверху донизу набитый едой на завтра, готовой либо уже прямо в рот, либо пока только в печку, согласно поистине византийскому расписанию, на страже которого бдительно стояли все женщины семейства. Большую часть знаний о динамике приготовления еды я почерпнул, путаясь под ногами на южных кухнях по праздникам, когда орды женщин выполняют строго определенные функции с точностью часового механизма и в итоге безупречная еда выбрасывается на стол вся одновременно: и куриные пироги, и запеченные макароны с сыром, и засахаренный ямс, и капуста, и тушеная зеленая фасоль, и бобы, и банановый пудинг, и пара дюжин разных видов выпечки…

Я не решился осквернить это святилище южной кулинарии и, усевшись за стол, просто умял миску детских хлопьев для завтрака, завершив трапезу яблоком, таким неприлично огромным и красным, что прилагательное «органический» рядом с ним выглядело богохульством. Потом я подумал минутку, оставил на столе быстро нацарапанную записку – «не спится, уехал прокатиться, буду к утру» – и вышел вон…

«Виллардс» стоял заколоченный и весь изрисованный граффити. Я заглянул сквозь разбитое окно: внутри не было никаких столов со стульями, только кучи невнятного мусора да пустые пивные банки. Я обошел его кругом, поглядеть на коптильню и яму, и нашел только грязную дыру в земле рядом с хибаркой, крытой листами жести. В лунном свете все это выглядело крайне непривлекательно.

Ну хорошо. Я схожу с ума. Отлично, спасибо, что предупредили.

…Я ехал по старым знакомым дорогам, мимо школы, где наслаждался славой местного футбольного бога, через полупустые останки главной улицы, вокруг кладбища, чье подземное население далеко превысило число всех живых обитателей Холодного Угла.

В конце концов, я переехал реку по длинному мосту, и воздух на мгновение затуманился – или, что более вероятно, мои усталые глаза ненадолго заволокло слезами.

Притормозив, я увидел на том берегу первые проблески жизни и света в этом полуночном мире: длинное низкое деревянное строение почти у самой воды, с грязной парковкой, несмотря на поздний час забитой под завязку: пикапы, мотоциклы, фургоны, седаны, внедорожники… все что угодно, кроме гибридов вроде моего. Не иначе какой-то захудалый местный бар, типа тех, куда я пробирался еще подростком, вооружившись фальшивыми правами и уверенностью в том, что для своего возраста я и правда довольно крупный. Я решил, что по старой памяти можно и выпить, и завернул на стоянку.

…Я стоял на холостом ходу и таращился на вывеску над дверью, хорошо освещенную теперь моими же фарами.

«Дом Ти-Джея» было написано на ней.

Дверь распахнулась, и наружу на нетвердых ногах вывалился какой-то парень, встал и заслонился рукой от слепящего света. Руку он поднял недостаточно быстро, так что узнать его я успел. На нем была клетчатая фланелевая рубашка с оторванными рукавами, заляпанные джинсы и грязная бейсболка – никогда ничего из этого не ношу, – зато лицо оказалось совершенно знакомым. Я его каждый день в зеркале вижу.

Он опустил руку, сощурился и, подумав чуть-чуть, помахал.

Я вывернул со стоянки так, что у малютки-гибрида тормоза завизжали, и с ревом понесся домой. Перелетев через мост, я все же замедлился, потому что местных копов хлебом не корми, дай прищучить гонщика с номерами другого штата.

Ну, и если честно, я боялся, что если меня таки остановят, на ухмыляющемся копе тоже будет надето мое лицо.

Я все-таки успел немножко поспать, уже перед самой зарей. Через пару беспокойных часов меня поднял запах жарящегося бекона. Я прошлепал вниз, где уже ждал завтрак поистине эпических масштабов: желтые груды омлета, пушистые, как облака; жареные ломти ветчины; всякое-разное мучное и колбасная подливка. Племянников и племянниц уже рассадили вокруг исполинского стола, и теперь они его варварски опустошали. Брат с невесткой уютно облокотились на раковину и потягивали кофе из больших кружек. «Домашняя идиллия» – смешной эпитет для сравнительно небольшого помещения, где от трех до пяти недорослей (сосчитать их точнее невозможно, они все время бегают) производят нечеловеческий шум и бузу, но как ни странно, оно очень точно отражает происходящее.

Я налил себе кофе и присоединился к взрослым.

– Извините, я что-то заспался. Устал больше, чем думал.

– Ма и Па были вчера к ужину, – сказал Джимми.

Я вздрогнул; он заржал.