Читать книгу "Сборщик душ - Мелисса Марр"

Акцент у него был густой, куда сильнее моего, который за несколько лет в другом штате успел немного смягчиться. Мой рожденный в Калифорнии бойфренд дико хохотал всякий раз, когда звонили мой папа или брат, – он даже «хелло!» у них понимал с трудом.

Что люди обычно делают, столкнувшись лицом к лицу с собой? Ну, по крайней мере с некой вариацией себя? Дэвид писал магистерский диссер по литературе (аспирантуру, естественно, оплачивали его богатые родители) и рассказал как-то, что романист Хорхе Луис Борхес утверждал, будто встретил одним прекрасным днем в парке более молодого себя, и не только встретил, но и имел с ним, сидя на лавочке, приятную беседу.

Но я-то вам никакой не Борхес. Да и этот другой Терри (уж скорее Ти-Джей) был совсем не моложе меня – ага, эдакий юный застрявший во времени повелитель фритюра. Нет, лет ему было, сколько мне, двадцать с небольшим, но жил он совсем другой жизнью. Путешествия во времени я еще мог как-то понять, но вот это?

В общем, я побежал – быстрее, чем в жизни бегал за тачдауном или на автобус. Я запрыгнул в машину и умчался с парковки, в ужасе глядя, как я уменьшаюсь в зеркале заднего вида.

Добравшись до большого дома, я уже почти перестал дрожать и сумел убедить себя, что просто повстречал человека, чем-то похожего на меня, а остальное можно списать на тепловой удар. Плюс долгие дни в дороге с самим собой в качестве единственного собеседника, плюс накопившийся стресс от внезапной славы и не менее внезапного запоя, от всяких глупых поступков, от взлета до почти-знаменитого-шефа и немедленного падения до безработного, от выбросившего меня сразу вон из сердца и из дома друга, не говоря уже о когнитивном диссонансе из-за того, что я возвращался домой в первый раз после бегства оттуда в восемнадцать.

Я встал прямо перед большим домом, между грязнющим «универсалом» (Ее) и первозданно сверкающим черным полутонным пикапом (Его). Не успел я вылезти из машины, как сетчатая дверь на главном крыльце с грохотом распахнулась и оттуда хлынул потоп племянников и племянниц. Я совершенно ужасный дядя; я смогу, скорее всего, назвать по памяти все их имена – но только не кому из них какое принадлежит. Однако ставить на мне крест рановато – у меня был для них мешок подарков: стеклянный шар с моделькой Моста Золотых Врат, миниатюрный складной телескоп, маленький пазл, имевший какое-то отношение к небесному магнетизму, и всякая прочая ерунда, которая под натиском детского внимания долго не протянет, но в процессе эксплуатации немного развлечет.

Заняв буйную стаю подарками, я поднялся на крыльцо и угодил в объятия старшего брата, Джимми, обладателя фермерского загара (он работал подрядчиком), отлогого пивного живота, редеющей шевелюры и улыбки шириной в целый мир. Он был на дюжину лет старше меня – все потому, что я «бонус-бэби», случайный сюрприз, которого родители даже не задумывали, хотя и сделали потом все возможное, чтобы я об этом даже не заподозрил. Джимми крепко стиснул меня, но не настолько крепко, чтобы раздавить неизбежную пачку сигарет у себя в кармане рубашки. Его жена, Эмили, светловолосая и бесплотная, трепыхалась на заднем плане, издавая приветственное курлыканье. Выглядела она точно так же, как у них на свадьбе (куда меня позвали шафером и где я потел, как может потеть только двенадцатилетний мальчишка во взятом напрокат костюме), – редкостной, хрупкой птицей. На самом деле она гораздо прочнее, чем кажется.

Не успел я и глазом моргнуть, как уже сидел на веранде в кресле-качалке рядом с братом. У каждого в руке было по пиву, каждый устремлял взгляд вдаль через бесконечные поля. Жена с детьми обзору не мешали. Казалось, я уехал только вчера.

– С чего ты решил заявиться в этом году? – радушно спросил Джимми. – Мы тебя каждый год звали, а ты все говорил, что слишком занят. Зуд седьмого года?

Я потряс головой:

– В Окленде все пошло… как-то странно.

Джимми хрюкнул:

– Мой братец – Шеф-Голливуд.

Я фыркнул.

– Когда тебя показывают по телевизору, это та еще заноза в заднице. Боссу моему это понравилось – после того как шоу началось, в ресторан повалила куча народу, и он дал мне повышение, чтобы я не ушел. Но когда тебя на улицах начинают узнавать… когда люди идут в ресторан не потому, что там еда хорошая, а чтобы на тебя поглядеть… И потом все это внимание, оно, наверное, действительно ударило мне в голову, всякие неприятности начались…

Как-то вечером я сильно напился – я повар, мы все, как правило, пьем, но это было на порядок выше моего порога. Поклонники покупали мне раунд за раундом, и один парень, лет двадцати от роду и такой симпатичный, глаз с меня не сводил. Слово за слово, одно, другое, и понеслась… Мой бойфренд Дэвид узнал, и на этом все кончилось. Самое смешное, что у нас с Дэвидом были по договору открытые отношения – мы оба встречались с другими парнями. Но и правила тоже имелись: прежде чем сблизиться с новым человеком, скажи партнеру, и всегда только защищенный секс… короче, я нарушил сразу оба.

Меня так вынесло, что я продолжил надираться – вплоть до следующей смены, так что когда какой-то паразит за четвертым столиком стал орать, что я дутый профи и что моя еда только на экране смотрится хорошо, а в тарелке – так, полное дерьмо, я вышел из кухни и попробовал дать ему по морде. Я был в такие сопли, что даже не попал, только опрокинул столик и сам упал на пол. Из-за этого нападение на меня не повесили, и штраф тоже, но с работы выкинули.

Я был совсем не уверен, что хочу выкладывать все это Джимми, особенно то, как меня вышвырнул Дэвид. Нет, он, конечно, знал, что я не натурал, – сейчас все, у кого есть телевизор, это знали, но семье я все сказал сам, еще в семнадцать. Родители приняли новость спокойно. На Библейском Ремне (ну, штаты на Юге и Среднем Западе, где к Библии относятся… соответственно) они жили где-то в районе пряжки, и если на них как следует надавить, могли, конечно, прогнать телегу на тему «мы – христиане», но они даже в церковь не ходили. Мама неопределенно выразилась на тему, что мне и женщины наверняка тоже нравятся, и можно же найти хорошую девушку и жениться, никто даже и не заметит, – но слишком уж нажимать не стала. Когда братец узнал, что я сплю с мужчинами, он просто кивнул и проглотил информацию, как пустыня проглатывает чайную ложку воды, и больше мы об этом не разговаривали. В общем, я просто сказал:

– Вел себя как последний урод, кинул кучу друзей, влетел в неприятности на работе, так что решил, хорошо бы смыться на какое-то время, а заодно съездить домой и попытаться вспомнить, кто я такой.

Джимми покивал, как будто все это имело какой-то смысл. Он вообще хороший брат.

Я определенно не желал вдаваться в подробности своих интимных отношений, но вот кое-какие другие вопросы он мог для меня разрешить – скажем, о таинственном ямовом тезке. Вдруг это, не ровен час, какой-нибудь очередной троюродный брат, чем семейное сходство благополучно и объяснится, и вопрос можно будет закрыть. Я набрал воздуху.

– Кстати, я тут по дороге сюда останавливался у «Виллардса»…

Джимми присвистнул.